«Дорогой Джордж,
ты помнишь 22 февраля пять лет назад? Похоже, что ты забыл о нем, судя по твоему поведению в последнее время. В ту ночь ты умудрился остаться в живых. В следующий раз тебе так не повезет. Ты умный парень, Джордж, сам должен все понимать. Тебе не следует забывать о нашем соглашении. Если же будешь своевольничать, то…
Говорят, ты скоро станешь кандидатом в сенаторы. Не забывай, что в любое время можешь стать кандидатом в покойники.
Я поднял глаза на Чепмэна, который не отрывал пристального взгляда от моего лица, пока я читал письмо.
— Это очень похоже на шантаж, — сказал я. — Что вы об этом думаете? Кто-нибудь уже пытался вас шантажировать?
— В этом-то и загвоздка. Я понятия не имею, о чем говорится в этом письме. Здесь подразумевается, что я не соблюдаю условия какой-то сделки. Для начала скажу, что никакой сделки я никогда ни с кем не заключал.
— Автор также дает понять, что несчастный случай с вамп не будет последним.
Чепмэн покачал головой, как бы стараясь прояснить свои мысли и отогнать воспоминание о той ужасной ночи. На короткое мгновение он показался постаревшим и изможденным. Усилие, которое он прилагал, чтобы справиться с бедой, было тяжелым для него, и я впервые увидел на его лице страдание. Он медленно произнес:
— Поверьте мне, это был несчастный случай. Я хотел объехать большую ветку дерева, лежавшую на дороге, но из-за гололеда не справился с управлением и врезался прямо в грузовик, ехавший по встречной полосе. Это невозможно было подстроить. Да и к чему такие сложности?
— А водитель грузовика? — спросил я, развивая свою мысль. — Вы помните его имя?
— Папано… Прозелло… — Он остановился. — Точно не помню. Итальянское имя, начинается на «П». Но версия, что он может быть злоумышленником, кажется мне притянутой за уши. Этот парень был ошеломлен, когда узнал, что я вел эту машину. Он приходил ко мне в больницу и умолял простить его, хотя он, в общем, не был виноват.
— Где произошло столкновение?
— Графство Каунти, на дороге номер сорок четыре около Мильбрука.
— Но ведь банкет проходил в Олбани, не так ли? Почему вы не поехали по автостраде или в крайнем случае по шоссе Таконик?
Чепмэн внезапно смутился.
— Почему вы меня об этом спрашиваете?
— Из Олбани в Нью-Йорк путь не близкий. Мне непонятно, каким образом вы очутились на маленькой проселочной дороге в ту ночь.
— Ну хорошо, — сказал он неловко. — Я очень устал и подумал, что если я сверну с главной автострады, мне будет легче вести машину. — Выдержав долгую театральную паузу, он добавил: — Как выяснилось, я ошибался.
На данном этапе беседы я не хотел отвлекаться от главной темы и отложил эту деталь в дальний уголок памяти, чтобы поразмыслить над ней на досуге.
— Что-то в этом письме мне кажется фальшивым. Оно содержит угрозы, однако оставляет впечатление неясности и неточности. Если, по вашим словам, вы ничего не знаете о сделке, на которую намекает автор послания, то угроза теряет всякий смысл. Вы не допускаете возможность розыгрыша или шутки кого-нибудь из ваших друзей?
Чепмэн ответил:
— Если бы я допускал, что это письмо может быть шуткой, я не позвонил бы вчера и не пришел бы к вам в девять часов утра. Разумеется, я рассмотрел все возможные гипотезы. Но в конечном счете это не имеет значения. Письмо существует, и единственный способ разобраться с ним — это воспринимать его как реальную угрозу. Я не хочу, успокоившись мыслью, что это чья-то шутка, быть убитым в темном переулке.
— Давайте подойдем к вопросу с другой стороны. Насколько я знаю, вас сопровождает большой успех, вы пользуетесь всеобщей любовью. Есть ли кто-нибудь, кто вас ненавидит, причем до такой степени, что у него появилась мысль о том, что мир без вашего в нем присутствия станет гораздо более приятным местом?
— Последние два дня я пытался найти ответ на этот вопрос. Честно говоря, я никого не могу представить в этой роли.
— Хорошо. Попробуем по-другому. Как у вас обстоят дела в супружестве? Ваша сексуальная жизнь? Ваше финансовое положение? Проблемы в делах?
Чепмэн не дал мне продолжить.
— Избавьте меня от вашего сарказма, — отрезал он. — Я здесь не для того, чтобы исповедаться в личных проблемах. Я пришел нанять вас для поисков человека, который хочет меня убить.
— Послушайте, Чепмэн, — резко сказал я. — Я еще не решил, буду ли я работать для вас. Но если я соглашусь, мне будет необходима ваша полная откровенность от начала и до конца. Люди не угрожают смертью из чистого каприза, вы это знаете. У них всегда есть на то причины, чаще всего связанные с сексом, деньгами и другими вещами, о которых никто не любит говорить. Если вы хотите, чтобы я нашел автора письма, вы должны предоставить мне право выворачивать вашу жизнь наизнанку, потому что только так можно найти разгадку. Это будет иногда не слишком приятно, но по крайней мере вы останетесь живы. Полагаю, это и есть наша основная цель?
В принципе я не люблю говорить с клиентами в подобном тоне. Но когда между сторонами возникает непонимание, его не избежать. Расследование обычно очень грязное дело, но не грязнее преступления. И лучше объяснить человеку, что добиться результата можно только при полном взаимном доверии. Это игра, в которой не выигрывают. Разница лишь в том, что одни теряют больше, другие меньше.
Как я и надеялся, Чепмэн проявил благоразумие и любезно извинился Хотя он так плохо владел собой, я с удивлением отметил, что совсем не испытываю злости. Мой гость представлял собой странную смесь здравомыслия и глупости. Он был ограниченным человеком и в то же время обладал способностью с удивительной ясностью проникать в сущность вещей. Противоречивость этой личности заинтриговала меня. За внушительным фасадом скрывался какой-то душевный разлад. Я ни в коем случае не желал стать его другом, но мне очень хотелось ему помочь. Я хотел заняться этим делом.
— Сожалею, — сказал он. — Вы абсолютно правы. Два последних дня были для меня суровым испытанием, я немного не в себе. В общем, я счастливый человек. Знаю, в это трудно поверить, но ампутация ноги оказалась для меня событием во многих отношениях положительным. Помоему, я стал лучше. Теперь у меня появилась цель в жизни, я занимаюсь очень важной работой. Моя жена — чудесная женщина, она поддерживала меня в трудные моменты, и я очень люблю ее. У меня нет любовниц, финансовое положение вполне стабильное, своей работой я доволен. Вот ответы на ваши вопросы. Я совершенно не могу понять, почему кто-то желает моей смерти.
Он нерешительно посмотрел на меня. Его лицо выражало искреннюю растерянность. Или Чепмэн был хорошим актером, или же он действительно вел безупречную жизнь. Он казался слишком искренним, слишком усердно убеждал меня в своей правоте. Я хотел ему верить, и все же что-то внутри меня противилось этому. Если я приму на веру такое описание его жизни, мне не от чего будет оттолкнуться, начать расследование. Ясно одно: кто-то и впрямь жаждал его смерти.
— А в политическом плане? — спросил я. — Может быть, кому-то не нравится, что вы станете сенатором?
— Я ничего еще не объявлял официально. Как я могу представлять угрозу для кого бы то ни было, если я еще даже не кандидат?
— Но вы точно будете выставлять свою кандидатуру?
— Я собирался принять решение к концу следующей недели. Но из-за письма теперь все под вопросом. Я не знаю, что делать дальше.
— Остается ваша спортивная карьера, — заметил я. — Бейсболистов всегда окружает куча сомнительных личностей, так сказать, нежелательных элементов. Может быть, вы оказались замешанным в чем-то подозрительном, не осознавая этого?
— Моя карьера игрока в бейсбол закончилась так давно… Люди уже не вспоминают обо мне.
— Вы ошибаетесь. Такие игроки, как вы, не забываются скоро.
В первый раз за все время Чепмэн улыбнулся.
— Спасибо, — сказал он. — Но повторяю: с этой стороны вы ничего не найдете. Я никогда не общался с людьми, о которых вы говорите.
Я продолжал задавать вопросы, но Чепмэн неизменно отвечал, что не видит в своей жизни никакой связи с письмом. С того момента, как я отчитал его, он стал очень вежлив и корректен, но я подозревал в этом очередной тактический ход. Результат был тот же — нулевой. Я не мог понять, что за игру он со мной ведет. Чепмэн действительно был очень обеспокоен письмом, но при этом вел себя так, как будто его единственной заботой было помешать мне работать. Странная манера — предлагать дело и одновременно отстранять от него. Переговоры продолжались долго, и в итоге я получил от него список имен, адресов и телефонов. Я не знал, какую пользу можно извлечь из этого списка, но решил все тщательно проверить. Судя по всему, мне предстоит еще немало поисков и проверок.
Я заявил:
— Я беру пятьдесят долларов в день помимо текущих расходов. Плата за первые три дня авансом. По окончании работы я представлю вам детальный отчет о расходах.
Чепмэн вынул чековую книжку, положил ее на письменный стол и начал выписывать чек.
— Выплатить по требованию Макса Клейна. У вас есть второе имя?
— Просто Макс Клейн.
— Я выдаю вам авансом полторы тысячи долларов. Это покроет расходы за десять дней. Надеюсь, вам этого хватит с лихвой. — Он послал мне любезную улыбку. — Если вам удастся справиться с поставленной задачей раньше, разницу можете оставить себе.
Чепмэн повеселел, как большинство богатых людей, когда проявляют, по их мнению, невиданную щедрость. Заплатив мне такой большой аванс, он, видимо, решил, что подписал страховой полис на свою жизнь. Что ж, говорят, для богатых все возможно. Но я еще никогда не видел, чтобы зеленая банкнота могла остановить пулю.
— У меня есть кое-какие идеи, — сказал я. — Я позвоню вам завтра утром. Мне, безусловно, понадобится еще одна ваша консультация.
Он протянул мне чек. Потом встал, опираясь на трость. Я подумал, что этот жест, наверное, стал для него автоматическим. Я проводил его до двери, мы пожали друг другу руки, и он, прихрамывая; направился к лифту. Встреча наша длилась сорок пять минут… Я не стал напоминать Чепмэну, что мы когда-то вместе играли в университетской команде. На данном этапе наших отношений это не имело никакого значения. Я также не стал упоминать о том, что отец его адвоката Виктор Контини был одним из главарей мафии. И что Чип Контини вырос