В общем, я разыгрывал роль Печорина на пенсии, которому остатки благородства не позволяют разрушать жизнь его единственной отрады. Типа любоваться цветком, но не срывать его.
Что ж, Надя относилась к тем женщинам, которым важнее всего знать, что они занимают в чьей-то жизни центральное место, и я с удовольствием тешил ее этой иллюзией в обмен на секс.
Иногда я думал, как странно, мы с Верой были вместе всего чуть больше года, а с Надей я уже второй десяток лет. И все же Вера до сих пор со мной, а про Надю я забываю сразу, как только за ней захлопывается дверь.
Почему так? Вера хотела быть со мной, и была со мной, в моей душе, все эти годы, и останется со мной навсегда.
А Надя хотела получить меня, и да, она получила то, что хотела.
Но допустить, чтобы она это прочла, ни в коем случае нельзя. Есть еще время исправить ошибку. Сейчас я допью чай и отвезу тетрадь своему единственному другу, чтобы он спрятал ее до лучших времен вместе с остальными моими активами. Я не упоминал о нем в этих записках, как-то к слову не пришлось, и сейчас не стану. Ты, мой друг, прекрасно сам знаешь, кто ты такой, а теперь узнай еще, что я был очень к тебе привязан. Из всех ныне живущих только твоя судьба действительно волновала и беспокоила меня. Так что, если у тебя хватило терпения дочитать мои глупости до конца (в чем я сильно сомневаюсь), привет тебе и любовь от покойника.
Сегодня восьмое число восьмого месяца две тысячи восьмого года. Восемь часов. Самое подходящее время поставить точку.
Вернувшись домой, Мстислав Юрьевич позвал детей. За прошедшие несколько дней они освоились в доме и подружились с Найдой, так что он рискнул оставить их одних, чтобы съездить к Сашеньке. «Знал бы, как обернется, сидел бы дома», – зло подумал он.
Осмотрелся. Вроде бы собака в порядке и дом на месте, стало быть, на племянников можно положиться.
Зиганшин сел на крыльцо, Юра забрался к нему на коленки, а Света притулилась рядом. Мстислав Юрьевич обнял ее, стараясь не нажимать на хрупкое детское плечико.
– Ребята, а как вы посмотрите, чтобы остаться здесь насовсем? – осторожно спросил он.
Дети ничего не ответили, только сильнее прижались к нему.
– Я понимаю, что далеко не предел мечтаний как родитель, да и как человек, наверное, тоже, но что делать? Прорвемся! А? Как вы думаете?
– Прорвемся, – тихо сказала Света, а Юра басовито вздохнул и обхватил Зиганшина за шею.
– Пока каникулы, вы тут обживетесь, а дальше посмотрим. Здесь вроде школа неплохая, или я вас в город возить буду, а вечером с продленки забирать. Подумаем еще, как лучше. Только вот что… Вам придется тут хозяйничать, пока я на службе, ладно?
– Ладно, – сказала Света решительно.
Что ж, ей двенадцать, Юре почти семь. Эту информацию Зиганшин почерпнул из их свидетельств о рождении, когда смотрел, как их зовут, потому что не помнил не только имен, но и возраста племянников, и считал, что они намного меньше.
Личную безопасность смогут себе обеспечить, а больше от них ничего и не требуется.
Жизнь его теперь сильно изменится, многое, а может быть, и все придется выпустить из рук. Нужно быть готовым, что молодые и зубастые ребята подсидят его, и продолжать службу получится только местным участковым.
Судьба у всех складывается по-разному, есть счастливцы, которых она ставит перед фактом, не давая возможности выбора, ну а ему приходится самому решать.
В конце концов, смирение и бездействие – разные вещи.
Зиганшин вспомнил дом Сашеньки и поморщился. Знать, что твои дети растут неизвестно где и непонятно как, и находить утешение в мертвом барахле? Нет, спасибо!
Придется поджаться и кое-что изменить в укладе жизни, но он не собирается сдаваться, время еще не пришло! Чем старше будут становиться дети, тем больше денег потребуется на них. Всякие кружки, потом репетиторы, потом нормальный вуз – все это даром не дается. Нужно совмещать детей и карьеру, как делает куча нынешних баб, а он, хочется верить, не хуже ни одной из них.
– Выберите себе каждый по комнате, – сказал он, чувствуя, как приятно онемело колено под тяжестью Юры, – и устройте там все как хотите.
Начкрим толково объяснил таксисту маршрут, так что Лиза без всяких приключений и блужданий оказалась перед высоким глухим забором его обиталища.
Такси остановилось прямо напротив ворот с тяжелыми коваными петлями и деликатно погудело.
Зиганшин вышел в калитку, расплатился с водителем, галантно распахнул перед Лизой дверцу машины и, присвистнув, взял у нее две тяжелые хозяйственные сумки.
– Осторожнее, – воскликнула Лиза, не отводя взгляда от его ног, обутых по-деревенски в белые шерстяные носки и галоши.
Вчера Зиганшин неожиданно позвонил и сварливым тоном попросил ее приготовить для детей какой-нибудь нормальной еды. Если она сильно занята, то он сам заберет питание, а если нет, пусть приезжает в гости, такси он оплатит. Дети будут сыты, а Лиза отдохнет на свежем воздухе, а заодно они поболтают насчет загадочного дела.
Немного поколебавшись, все же панибратство с начальством редко кончается хорошо, Лиза согласилась, понимая, как трудно сейчас холостяку Зиганшину управляться с малышами.
Ступив на территорию начкрима, Лиза с любопытством огляделась. Тщательно выкошенная трава покрывала землю ровным изумрудным ковром, несколько старых плодовых деревьев росли свободно, раскинув тяжелые узловатые ветки как попало, а в глубине участка стоял крепкий двухэтажный дом из бруса («Кажется, это так называется», – подумала далекая от деревенской жизни Лиза).
Дом был что надо, уже обжитой, но не утративший прелести новизны, с большой застекленной верандой на первом этаже и открытым балконом на втором. Обогнув дом вслед за Зиганшиным, Лиза увидела еще одну постройку, ветхую, чуть покосившуюся избушку, сложенную из больших круглых бревен, серых от старости. С одного боку избушку обвивал роскошный плющ, а с другого росли золотые шары. Прежде чем войти в дом, Лиза успела заметить еще холмик в виде альпийской горки, в котором обнаружилась низенькая дверь, вероятно ведущая в погреб.
Лиза замялась. Зиганшин так настойчиво выжимал из нее похвалы своей чудо-машине, а домом он наверняка гордится еще больше. Значит, надо восхищаться, но, с другой стороны, у нее официальный визит, можно сказать миссия, и светские церемонии неуместны.
– К делу, Мстислав Юрьевич, – сухо сказала она, оказавшись в просторной кухне, чистой, удобной, с большой выбеленной печью. Оглядевшись, Лиза подавила завистливый вздох, ибо, будь у нее собственная кухня, она обставила бы ее именно так. Кремовые обои, над мойкой мелкая бежевая плитка с неровными, как бы изъеденными, краями, удобные шкафчики под орех, а вернее всего, орех и есть, Зиганшин может себе позволить натуральный продукт.
В центре кухни стоял большой тяжелый стол, поверхность которого была выложена той же плиткой, что и стена, и Лиза с невольной жадностью провела ладонью по столешнице, чувствуя приятную шероховатость дорогой вещи.
– Видишь как оно, – начкрим будто прочитал ее мысли, – Наташа всю жизнь помогала людям, лечила, заботилась о них, а люди только брали, ничего не давая ей взамен. А я никому ничего не делал даром, и ты видишь результат. Почему так? Я утешаюсь только тем, что Наташа была счастлива более высоким счастьем, чем я в состоянии понять.
Лиза отвернулась, не желая быть свидетельницей слабости начкрима, и, напустив на себя нарочито деловитый тон, стала доставать из сумки емкости с едой и ставить их на прекрасный стол Мстислава Юрьевича.
– Вот это, – она указала на трехлитровую банку, – суп на сегодня и на завтра. В этих пластиковых бутылках замороженный бульон, можете хранить его в морозилке…
– Можешь, – поправил Зиганшин, – называй меня на ты, а то я себя идиотом чувствую.
– Можешь хранить в морозилке сколько хочешь, – новое обращение отзывалось на языке приятной терпкостью, – потом достанешь, бутылку разрежешь, льдину бросишь в кастрюлю, добавишь лучку, зелени и картошки, посолишь, и суп в принципе готов. Так! Эти пироги тоже сунешь в морозилку, а эти съедите сейчас. Тут печенье, тут котлеты… духовка у тебя есть?
– Вроде бы в печке есть.
– Тогда котлеты съедите на обед, а эту курицу в фольге сунешь в духовку вечером, будет вам второе на завтра.
Зиганшин с задумчивым видом раскладывал продукты, следуя ее указаниям.
Поймав боковым зрением какое-то движение, Лиза обернулась и взвизгнула от неожиданности. В дверях стояла огромная собака, мускулистая, с блестящей густой шерстью и умными глазами. И этими умными глазами она смотрела на Лизу не сказать чтобы одобрительно.
– Найда, свои, – Зиганшин потрепал собаку за шею, та села и несколько раз вильнула хвостом, довольно увесисто стукнув им по полу.
– Не бойся, не укусит, – буркнул Мстислав Юрьевич и так остро посмотрел на Лизу, что она немедленно принялась восторгаться Найдой.
В общем, она не лукавила, собака произвела на нее гораздо более сильное впечатление, чем настоящий джип (не паркетник!).
Лизе захотелось погладить Найду, но она вспомнила, что где-то читала, будто это дурной тон. Собаки не любят, когда их ласкают чужие руки, а хозяевам может быть неудобно отказать, так что лучше просто наблюдать со стороны.
Мстислав Юрьевич сказал, что дети ушли играть к соседям, у них как раз девочка подходящего возраста, так что они с Лизой могут спокойно попить чайку и обсудить свое тайное расследование, а потом он отвезет ее домой, а заодно прокатит детей.
– На обратном пути заедем к Эмилии, я ей пленки для парников зацепил, а она нам диски с записями отдаст.
Лиза состроила гримаску полного неведения. Если вспомнить, что на территории их отдела расположен офис фирмы «Роса», то понятно, как Зиганшин разжился пленкой.
– Думаю щенка у нее взять, – продолжал Мстислав Юрьевич, – детям сейчас полезно это будет.
– А Найда как же?
– Договоримся, – Зиганшин с неожиданной нежностью потерся лицом о собачью морду и захлопотал насчет чая.