Естественно, что в таких ситуациях не исключен самообман и допустимы ошибки. При отсутствии враждебности может показаться, что она налицо. Что-то может показаться важным, а на самом деле может не играть значительной роли, тогда как важный факт может остаться незамеченным. Поэтому на чувства нельзя полагаться безоговорочно. Подобно всем функциям, это своего рода сигнал, который может оказаться ложным, однако таков единственный путь, позволяющий ориентироваться в мире качества.
Посмотрим, что происходило на другом конце земного шара, в Китае. Там теория чисел развивалась столь же односторонне, однако число служило для описания качества, а не количества. Конечно, китайский каменщик или плотник тоже использовали число для измерения, но полагали, что это самая незначительная функция числа. Интерес представляет тот факт, что число отражает качество ситуации, или совокупности, по определению Гране.
Вернемся к вопросу синхронистического восприятия китайцев. В первой лекции я говорила, что в древности китайцев не интересовала причина события, поскольку у них отсутствовало линейное восприятие времени. Например, мы утверждаем, что сарай сгорел потому, что в нем играли дети спичками. Они играли в сарае, так как мать выгнала их из дома, будучи в плохом настроении из-за того, что отец ударил ее по голове; в итоге, причиной того, что сгорел сарай послужило то, что папа ударил маму. Это причинно-следственная цепочка, которой придерживаются при полицейском расследовании (А, В, С, D). При рассмотрении фактов мы всегда пытаемся выяснить причину происшествия и на основе этого реконструируем последовательность событий. Это причинно-следственная зависимость, которую до конца 19 века рассматривали как закономерность, хотя в наше время известно, что она существует всего лишь как вероятность. Китайцы, задав вопрос, что может происходить последовательно, исследовали совокупность внутренних и внешних событий. На рис. 1 проиллюстрирован такой подход — отдельные события сгруппированы в соответствии с определенным моментом времени.
Существует представление, согласно которому беда не приходит в одиночку, за одним несчастным случаем непременно следует второй и третий. В связи с этим некоторые люди считают, например, пусть уж после двух происшествий произойдет третье, чтобы прервалась цепь несчастных случаев.
Европейцам присуще своего рода суеверное отношение к следующей друг за другом череде событий, в отличие от китайцев, которые полностью концентрировали свое внимание именно на этом вопросе. Так, в китайских исторических хрониках сообщается, что в год дракона императрица убежала со своим возлюбленным, татары совершили набег на страну, случился неурожай, а в Шанхае была эпидемия чумы. В следующем году, году тигра, императрица, раскаявшись, вернулась, и в том же году из озера Тунгтинг вышел дракон, которого предстояло изгнать, после чего произошли другие события. Так писалась история, и это не было простым перечнем фактов.
Естественно, западные историки с презрением относились к такому методу написания истории, он был им непонятен. Они утверждали, что смехотворно собирать и классифицировать случайные факты, и считали это идиотизмом. Однако для китайского читателя дело обстояло иначе. Для него описание происшедшего в год дракона было исчерпывающим. Он был «констеллирован» в тот момент и интуитивно видел события, которые неизбежно должны были произойти одновременно.
Люди западного мышления с трудом осознавали наличие взаимосвязанности событий. Если в коллективном бессознательном констеллирован определенный архетип, то считается, что определенные события происходят одновременно.
В истории давно подмечено явление синхронии. Например, ученым совершено открытие или изобретение, важное для всего человечества. В это же самое время, независимо от него, у ряда других ученых появляется точно такая же идея. Или же одинаковое изобретение совершается двумя людьми, друг о друге не подозревающими. Уместно ли в этом случае говорить о плагиате, о вероятности того, что ученые знали друг о друге и могли похитить изобретение друг у друга. Во многих случаях отсутствие связи между двумя людьми может быть доказано, однако не просто доказать, каким образом два исследователя обнаружили один и тот же факт в одно и то же время. И мнение китайца, и мнение западного человека на этот счет совпадают.
С психологической точки зрения это не столь уж удивительно. Определенные вопросы и психологические проблемы возникают и группируются, так сказать, в соответствии с духом времени. Интеллигентные люди, задаваясь одним и тем же вопросом, размышляют определенным образом и приходят к одинаковым результатам, что обусловлено констелляцией архетипа в коллективном бессознательном. В настоящее время в коллективном бессознательном констеллируется архетип совершенного человека, антропоса. Многие события, о которых, например, читаешь в газетах, указывают на один и тот же фактор, говорящий о том, что данный архетип конетеллирован и проявляется в многообразных формах.
Китайцы, осознавая это интуитивно, полагали, что лучший способ писать историю — создавать реалистичную картину определенного отрезка времени, собирая все совпадающие события, которые в совокупности иллюстрируют архетипическую ситуацию в описываемое время; это соответствует идее поля. Таким же образом китайцы используют числа. Число дает информацию о связанной во времени совокупности событий. Число есть архетипическое представление, или идея, содержащая как количественный, так и качественный аспекты.
Поэтому, прежде чем рассматривать проблему прорицания в целом, нам придется пересмотреть наш взгляд на числа и на математику. Тогда будет возможным обратиться к некоторым другим факторам, например, к тому что человек в настоящее время не может измерить, а может оценить лишь с помощью чувства.
В Китае число фактически сообщало информацию о чувствах и этике. Оставим на некоторое время свое ошибочное представление о том, что существуют поступки хорошие или плохие, ибо это неправда, и допустим, что этичность поступка определяется тем, кто его совершает и в какой момент. Разумеется, и с этим можно поспорить! Возьмем, к примеру, убийство. Вы можете сказать, что убийство всегда преступление, но я могу возразить, напомнив вам о Вильгельме Телле; или как можно было бы отнестись к человеку, который застрелил бы Гитлера в 1935 году? Разве его не назвали бы человеком высокой нравственности и величайшим героем? Разве оценка убийства не определяется тем, кто его совершает, когда и при каких обстоятельствах? Чувства могут протестовать, говоря, что, это нельзя отнести к убийству, это нечто иное. На самом же деле это убийство, ибо один человек убил другого.
Очевидно, что не существует объективного добра и зла; каждый чувствует по-разному, в зависимости от того, кто и что совершает, при каких обстоятельствах. Все зависит от чувства меры. Если аналитик сообщит анализанду какую-либо неприятную новость, то сила воздействия будет зависеть от некоторых обстоятельств. Если она чрезмерна, то может вызвать упрямое сопротивление анализанда, и сообщение будет блокировано; если же сообщить осторожно, не оказывая давления на анализанда, то вероятнее всего, что он выслушает аналитика без возражения, поскольку сообщение не произведет должного впечатления. Необходимо предварительно обдумать, как преподнести ту или иную информацию; ведь от правильности действий зависит интенсивность эмоций. При избыточном эмоциональном напряжении достигается блокировка собеседника, а при излишней мягкости все войдет в одно ухо, а выйдет в другое.
Юнг, например, считал, что люди, страдающие психозом, нуждаются в электрошоке, но возражал против его механического применения; он полагал, что сам должен нанести удар, накричав на пациента или ударив его по голове, поскольку тогда аналитик сможет оценить сам силу удара, необходимого для того, чтобы пробудить данную личность. Когда люди находятся в состоянии эмоционального потрясения, единственный способ предотвратить потерю сознания — нанести им словесный или физический удар. Но все зависит от чувства меры. Вы интуитивно определяете степень необходимого повышения голоса или, если вы имеете дело с чувствительным человеком, степень понижения голоса (вплоть до шепота), которым вы сообщите ужасную новость, заключив ее умиротворяющим заявлением, например: «Ну, ничего страшного, всем бывает плохо», и т. п. Все зависит от чувства меры.
Чувство всегда соприкасается с мерой («чувство меры»), так почему бы ему не соприкасаться с числом? Даже если слушатель после этого бледнеет и оказывается в полном шоке. Все это оказывается в границах чувства — чувствующая функция дает и информацию и меру.
Лекция 4
В прошлой лекции я упоминала идею, согласно которой коллективное бессознательное подобно полю, активные точки которого — архетипы. Я пыталась показать, что схема соотношений между многочисленными архетипами подобна полю, в котором можно устанавливать и наблюдать значимые связи. Затем я подняла вопрос: случайно или упорядочение распределение архетипов в поле. Я завершила изложение своих соображений на том, что архетип Самости и присущий ему арифметический порядок доминирует над полем; архетип более высокого порядка регулирует поле.
Предположение о том, что архетипы расположены упорядочение, возникла очень давно. Еще Платон пытался изобразить поле в виде пирамиды. Возможно, он ориентировался на пифагорово число четыре и стремился к выражению высшего порядка, идеи добра. В философии Платона выражением этой идеи является образ бога, Самости, которой подчиняются остальные архетипы.
В своей работе о синхронии Юнг упоминает иной паттерн. В прошлом не раз пытались соотнести определенные числа с архетипами, создав тем самым поле, ориентированное в соответствии с числами. Юнг упоминает Эгидиуса де Вадиса, Агриппу фон Неттисгейма и некоторых других. Эгидиус де Вадис утверждает, что все элементы (в данном контексте — архетипические образы) связаны с определенными числами. В древности и в эпоху Возрождения опыты по моделированию подобного поля продолжались, однако я не буду останавливаться на них подробно. Я упомянула об этом для того, чтобы показать, что эта идея бродила в умах людей, предчувствовавших упорядоченность архетипов.