Есть в царстве твоем муж, в котором дух святого Бога; во дни отца твоего найдены были в нем свет, разум и мудрость, подобная мудрости богов, и царь Навуходоносор, отец твой, поставил его главою тайноведцев, обаятелей, халдеев и гадателей – сам отец твой, царь. (Дан. 5, 11)
Тройное упоминание Навуходоносора в качестве «отца» (т. е. предка) Валтасара (что, как мы уже сказали, не соответствовало действительности), по-видимому, казалось царице особенно уместным в столь критический момент – это должно было напомнить всем о могуществе Вавилона и о «законном» наследовании Валтасаром царской власти. Что же касается слов «дух святого Бога» – их в оригинале нет. Там сказано: רוחאלהיןקדישין<ру́ах элаґи́н кадиши́н>— «дух святых богов»; и далее царица также упоминает «богов» во множественном числе. И, однако, память о сверхъестественной мудрости Даниила, о его умении «проливать свет» на все загадочное и таинственное была при дворе жива, как и знание о том, что он – глава тайноведцев. Почему же не пришел Даниил, когда царь созвал мудрецов? Очевидно, присутствовать на кощунственном пиршестве он не пожелал и явился, лишь когда был лично призван по приказу царя.
Царица продолжала свою речь:
… Потому что в нем, в Данииле, которого царь переименовал Валтасаром, оказались высокий дух, ведение и разум, способный изъяснять сны, толковать загадочное и разрешать узлы. Итак, пусть призовут Даниила, и он объяснит значение. (Дан. 5, 12)
Мы видим, что царица дважды именует пророка Даниилом, а не только Валтасаром: его еврейское имя прекрасно известно, как и то, что в нем оказался «высокий дух» (арамейское רוחיתירה<ру́ах йатира́>— «дух, превосходящий [другие]» или «дух избыточествующий»). Такое определение в устах царицы говорит о том, что личности Даниила при дворе уделялось большое внимание, и все понимали его превосходство над другими мудрецами.
Так могли ли сам царь и его окружение ничего не ведать о Боге, Чьим служителем, пророком и проповедником был Даниил? Несомненно, они знали о Нем. Однако в борьбе монотеизма с язычеством они сознательно выбрали сторону последнего. А это отразилось и на их определении провидческого дара Даниила как проистекающего от «святых богов»; и на военно-политическом положении Вавилона в описываемый момент; и, наконец, на кощунственном характере того пира, который и стал кульминацией противления Всевышнему.
Тогда введен был Даниил пред царя, и царь начал речь, и сказал Даниилу: ты ли Даниил, один из пленных сынов иудейских, которых отец мой, царь, привел из Иудеи? (Дан. 5, 13)
Оказывается, царь практически не знаком с Даниилом лично. Ярая приверженность Валтасара к язычеству встала, по-видимому, непреодолимой стеной между царем и «главой мудрецов»; и лишь теперь, в момент крайней напряженности событий и ожиданий, их встреча состоялась. Изложив Даниилу суть дела, сказав о бессилии прочих мудрецов прочесть надпись и повторив обещание наградить истолкователя, царь замолк, ожидая ответа (ст. 14–16).
Тогда отвечал Даниил и сказал царю: дары твои пусть останутся у тебя, и почести отдай другому; а написанное я прочитаю царю и значение объясню ему. (Дан. 5, 17)
Даниил отказывается от материальной награды и власти по двум причинам: во-первых, негоже праведнику принимать дары от нечестивого правителя, да еще на кощунственном пиру; во-вторых, по пророческому наитию предчувствуя близкий крах Валтасара, зачем стал бы Даниил приобщаться к его, ставшей уже совсем призрачной, власти?
Пророк напомнил царю о жизни того, кого тот упорно называл своим «отцом», – Навуходонсора: описал его величие, гордыню и наказание свыше. И возвышение, и унижение величайшего властителя Вавилона Даниил в своей речи связал с волей Всевышнего, Который к тому времени был уже очень хорошо известен в Вавилоне под именем אלהאעליא<Элага́ Илаа́>– «Бог Высший»:
Царь! Всевышний Бог даровал отцу твоему Навуходоносору царство.
<…>
Но когда сердце его надмилось и дух его ожесточился до дерзости, он был свержен с царского престола своего, и лишен славы своей,
И отлучен был от сынов человеческих, и сердце его уподобилось звериному, и жил он с дикими ослами; кормили его травою, как вола, и тело его орошаемо было небесною росою, доколе он познал, что над царством человеческим владычествует Всевышний Бог… (Дан. 5, 18–21)
Надо заметить, что о наказании Навуходоносора – обитании его души в телах животных – в оригинале говорится не в прошедшем времени (как в Синодальном переводе), а в будущем: «как волов, будут питать его» (כתוריןיטעמונה<хе-тори́н йетаамунэ́ґ>); «тело его будет орошаться [יצטבע<йицтаба́>] небесной росой». Это и понятно, ведь к моменту встречи Даниила с царем Валтасаром мучениям Навуходоносора было еще очень далеко до завершения.
Продолжая речь, Даниил обвинил Валтасара в сознательном кощунстве:
И ты, сын его Валтасар, не смирил сердца твоего, хотя знал все это,
Но вознесся против Господа небес, и сосуды дома Его принесли к тебе, и ты, и вельможи твои. пили из них вино, и ты славил богов. которые не видят, не слышат, не разумеют; а Бога, в руке Которого дыхание твое и у Которого все пути твои, ты не прославил. (Дан. 5, 22–23)
Из сказанного очевидно, что царь Валтасар прекрасно знал о том, что произошло с Навуходоносором. Знал он (и не мог не знать!) и учение о едином Боге, против Которого совершенно сознательно дерзко «вознесся» (התרוממת<ґитрома́мта>– «[ты] возвышался», «[ты] величался»). В оригинале здесь – не арамейская, а древнееврейская форма глагола. Это может свидетельствовать о волнении Даниила в момент речи, из-за чего он и употребил непроизвольно формы языка, усвоенного с детства, а в книгу вписал по живому следу свою эмоциональную речь без всякого исправления.
Обозначив, подобно обвинителю на суде, вину царя, Даниил теперь под видом толкования (хотя и действительно читая и толкуя таинственную надпись) оглашает ему приговор Божий:
За это и послана от Него кисть руки, и начертано это писание. (Дан. 5, 24)
Глагол רשם<реша́м>означает «начертывать», но также и «постановлять», «писать приговор». Рассказав о Навуходоносоре, пророк умело сопоставил вину Валтасара – превозношение против Господа – с виной его предшественника и показал, что небесный приговор вынесен обоим за схожие преступления.
Надо думать, такая проповедь единобожия, сопровождаемая устрашающим чудом руки, чертящей на стене, произвела неизгладимое впечатление на всех присутствующих.
И вот что начертано: мене, мене, текел, упарсин. (Дан. 5, 25)
Мы уже говорили, что мудрецы вавилонские не смогли прочитать надпись (ст. 8) – по-видимому, потому, что она была начертана особым алфавитным письмом, мистическим «ангельским шрифтом», знакомым иудейским духовидцам. В противном случае мудрецы, среди которых, конечно, находились знатоки всех языков и письменностей подвластной Валтасару империи, хотя бы прочитали надпись, пусть и не разумея ее значения.
Что же касается истолкования надписи, к таинственным «расшифровкам» такого рода можно отнести известный стих Давидова псалма:
Однажды сказал Бог, и дважды слышал я это… (Пс. 61, 12)
В буквальном переводе с оригинала: «Один раз [אחת<аха́т>] сказал Бог, [но] два раза это услышал я.»
Надпись на стене состояла всего из четырех слов, но в каждом из них содержался по крайней мере двойной смысл, уразуметь который Даниил смог лишь благодаря внушению Святого Духа. Конечно же, языческим мудрецам это было недоступно.
Вот и значение слов: мене – исчислил Бог царство твое и положил конец ему. (Дан. 5, 26)
Как в одном слове может содержаться столько значений? Дело в том, что арамейское מנא<мене́>, родственное древнееврейскому מנה<мана́>, означает не только «считать», но и «обрекать», «определять». В последних двух значениях этот глагол употреблен у Исаии: «… вас обрекаю Я мечу.» (Ис. 65, 12). Следовательно, речь идет одновременно и об определении Божьем относительно царства Валтасара, и о том, что дни царства «исчислены» и оно обречено на гибель.
Но откуда же знал Даниил, что конец царства наступит в самые ближайшие часы (השלמה<ґашлема́ґ>– «завершил его [Бог]»)? А вот откуда. Слово מנא<мене́>, будучи прочитано с конца, образует אמן<аме́н>, «аминь», – «твердо», «подлинно», «истинно».
Итак, первое «мене» указывает на приговор «исчисленным» дням царства, а второе «мене» («амен») – на то, что время царства завершено.
… Текел – ты взвешен на весах и найден очень легким. (Дан. 5, 27)
В этом кратком слове также заключена обширная информация. Арамейский глагол תקל<тека́ль>означает «взвешивать». Как «исчислять», так и «взвешивать» – термины, употреблявшиеся на Древнем Востоке по отношению к судьбе человека и на земле, и после смерти. На знаменитых древнеегипетских иллюстрациях к «Книге мертвых» изображен суд Осириса, взвешивающего души на весах. «Легкость» души рассматривалась как знак отсутствия у нее мудрости и добрых дел, что обрекало ее на страдания. Но откуда сам вывод: «… найден очень легким.»? По-древнееврейски תקל<тека́ль>значит «ты будешь легок». Совмещение двух значений – арамейского «взвешивать» и древнееврейского «быть легким» – как раз и дает толкование, приводимое Даниилом.