Если Никейская империя фактически стала непосредственным продолжением Восточной Римской империи, то судьба двух других империй, возникших после 1204 года, оказалась принципиально иной. После взятия Константинополя захватившими его западноевропейскими феодалами была создана Латинская империя, также претендовавшая на преемственность с Византийской империей. Избранный императором фламандский граф Балдуин был 9 мая 1204 года коронован в св. Софии по византийскому церемониалу. Впоследствии Балдуин сохранил византийские титулы, именуя себя «Балдуин, христианнейший император милостью божьей, правитель римлян, вечный август». Латинская империя просуществовала до 1261 года, когда был потерян Константинополь, после чего оставшиеся на Балканах западноевропейские правители больше не претендовали на императорский статус.
Наконец, третьим претендентом на имперское наследство стала Трапезундская империя, созданная на востоке Малой Азии, в районе проживания понтийских греков. В этом регионе смогли обосноваться представители свергнутой в 1185 году династии Комнинов. Заручившись поддержкой Грузии, Давид Комнин захватил Трапезунд и 25 апреля 1204 года короновался там как император ромеев. От этого титула в 1282 году отказался Иоанн II Комнин, признавший императорский статус за утвердившейся в Константинополе династией Палеологов, и взявший себе титул «императора Востока, Иверии и Заморья». Несмотря на этот пышный титул, Трапезундская империя в реальности находилась в тени своих сильных соседей, сохраняя небольшие владения на южном побережье Черного моря и в Крыму.
В XIV веке новым претендентом на византийское наследство на Балканах стала Сербия. В IX-XII веках сербские княжества находились под влиянием Болгарии, Византии и Запада, не высказывая претензий на политическое лидерство на Балканах. Становление единого сербского государства пришлось на время правления династии Неманичей. В 1217 году великий жупан Рашки Стефан Неманич получил от Папы Римского королевскую корону. В 1219 году Стефану и его брату Савве удалось добиться провозглашения автокефальной Сербской церкви. Политические претензии на византийское наследство Сербия предъявила только в правление Стефана Душана (1331–1355). Военные успехи и присоединение части византийских земель позволили ему в 1345 году провозгласить себя «королем и самодержцем Сербии и Романии», βασιλεὺς καὶ αὐτοκράτωρ Σερβίας καὶ Ῥωμανίας. В 1346 году Стефан Душан был коронован в Скопье сербским патриархом Иоанникием II как «царь Сербов и Греков». На монетах, отчеканенных после коронации Стефана, он именуется I[m]p[erator] Ro[ma]io[ru]m, «римский император», что довольно прозрачно свидетельствует о его претензиях на наследие Восточной Римской империи. Его наследником стал царь Стефан Урош V, вступивший на престол в 1355 году. Его правление стало временем распада сербского царства, который завершился уже после его смерти в 1371 году.
Все претенденты на византийское наследство пали в результате османского вторжения уже в XIV столетии. В 1389 году в битве на Косовом поле объединенные войска сербских княжеств понесли катастрофические потери, после чего страна была вынуждена признать верховную власть турецкого султана. Тем не менее завоевание Сербии турками растянулось на длительный срок – окончательно оно было завершено только во второй половине XV века. В 1393 году турки захватили столицу болгарского царства Тырново, а в 1422 завершили завоевание всех болгарских земель. Остатки Византийской империи были полностью окружены османскими владениями, и судьба Константинополя была предрешена. Город пал 29 мая 1453 года, захваченный армией турецкого султана Мехмеда II. Восточная Римская империя прекратила свое существование. Последний осколок Византии, Трапезундская империя, была захвачена турками в 1461 году, уже после завоевания Константинополя. Тем не менее политическое наследие Римской империи оставалось весьма привлекательным. Мы можем назвать два государства, которые в определенной степени стали преемниками Восточной Римской империи – Османскую и Российскую империи.
Первые турецкие претензии на византийское наследство появляются еще до завоевания Константинополя. Государство турок-сельджуков в Малой Азии носило название Румийского султаната (1077–1307). Признание за собой титула султан-ар-Рум (римского султана) в 1395 году османский султан Баязид I безуспешно добивался от правителя Египта, в то время контролировавшего престол халифов. После взятия Константинополя султан Мехмед II провозгласил себя «Римским императором» – «Кайсер-и-Рум». В 1454 году он распорядился избрать константинопольского патриарха, которым стал Геннадий II Схоларий. Патриарх был со всеми традиционными церемониями утвержден Мехмедом, действовавшим в качестве римского императора. В ответ на это Геннадий признал Мехмеда правомочным обладателем императорского титула. Это мнение разделял Григорий Трапезундский, греческий философ, видевший в Мехмеде Завоевателе мессианскую фигуру, подобную последнему императору традиционной православной эсхатологии. В адресованном ему послании он писал: «Никто не сомневается, что ты по праву являешься императором римлян. Поскольку, в действительности, императором является тот, кто законным образом владеет престолом империи»[331]. Впоследствии титул «Кайсер-и-Рум» был частью официальной титулатуры султанов вплоть до падения Османской империи. «Второй Рим», Константинополь стал столицей Османской империи. Символом Османской империи постепенно (окончательно в XVIII-XX веках) стал полумесяц со звездой[332] – эмблема Константинополя, доставшаяся ему в наследство еще от языческого греческого города Византия.
Статус турецкого султана как правителя, в определенном смысле равнозначного древним римским императорам, долгое время был характерной чертой как европейского и русского, так и восточного сознания. Так, «турецкие чиновники и солдаты, посылаемые в Египет и Аравию в XVI-XVIII веках, постоянно именовались местными арабскими историками “римлянами”. В индийских мугальскиx хрониках османский султан также обозначался как “римский император” с помощью таких титулов как кxавандкар-и-Рум (Господин Рима), султан-и-Рум (султан Рима) или кайсер-и-рум. Последний термин – qaiser или kayser особенно примечателен, так как он происходит от имени Юлия Цезаря и использовался римскими и византийскими императорами»[333]. Жители коренных регионов Османской империи, Румелии и Анатолии, отделяли себя от населения арабских областей империи, определяя себя как ehl-i Rūm «римский народ»[334]. Аналогичные настроения мы видим и у христианских подданных султана: так, греческий «православный священник из Сере, обвиняет своих соотечественников в том, что в наказание за их грехи, имперская корона Константина оказалась в руках чужеземцев, но, тем не менее, применяет к султанам греческий царский титул βασιλέυς, таким образом сообщая им некоторую легитимность»[335].
Другой страной, претендующей на наследие Восточной Римской империи, стала Российская империя. Несмотря на то, что фактически Русь никогда не была частью Восточной Римской империи, принятие православия формально означало признание символического сюзеренитета Константинополя[336]. Этот факт достаточно очевиден исходя из универсалистских претензий Византийской империи и восприятия императора как верховного главы Церкви. Киевский князь получил титул императорского стольника[337], императоры поминались на проходивших на Руси церковных службах раньше русских князей, а русские включались в византийские списки подчиненных Константинополю народов. По мнению ряда историков, фактическое влияние Византии на русские дела распространялось даже дальше, чем подобный символический сюзеренитет. Так, русские митрополиты назначались Константинополем и были полномочными представителями императора на Руси, чье влияние зачастую выходило за пределы чисто церковных вопросов[338]. Примечательно, что Русь иногда рассматривалась в качестве вассала Византии и западными правителями и писателями; аналогичным образом, русские князья в конфликтных ситуациях иногда обращались к византийскому императору как к высшему авторитету[339]. Определенный авторитет византийских императоров признавался на Руси вплоть до самого падения Константинополя: в письме Василия II, отправленном Константину Палеологу в 1451 году, великий князь говорит, что «воспринял ты твой великий царский скипетр, свое отечество, во утверждение всему православному христианству, ваших держав и нашим владетельствам Руския земли, всему нашему благочестию в великую помощь»[340].
Как отмечает А.А. Васлильев, «неудивительно, что после того, как Константинополь был взят турками в 1453 году, а последний император и последний защитник греко-православного мира погиб, русский великий князь должен был занять позицию греко-православного суверена»[341]. Действительно, формальный сюзеренитет Константинополя над Русью позволяет говорить о Московской Руси в некотором смысле как о Rumpfstaat, последнем осколке православной Византийской империи. О Москве как о новом Константинополе писал уже митрополит Зосима в «Изложении пасхалии» 1492 года. Концепция Москвы как Третьего Рима появляется в посланиях старца Филофея, написанных в 1523–1524 годах. По его мысли Московское государство, как единственное независимое православное царство, имеет полное право именоваться Третьим Римом как наследница христианской Римской империи. Принципиальное значение Филофей придает сохранению в Москве православной веры – первый Рим отпал, совратившись в латинство (поэтому претензии Священной Римской империи не имеют никакого основания), Константинополь отпал после Флорентийского собора, когда Москва осталась единственной хранительницей истинного христианства, которой и должна остаться до конца времен. Мысли Филофея совершенно логичны в свете византийской церковной и политической традиции, не мыслящей возможности существования института Церкви без института Империи. Примерно в это же время было создано «Сказание о князьях Владимирских», сочинение, пытающееся выстроить линию правопреемственности между Римом, Константинополем и Москвой.