[372]. По мнению целого ряда исследователей, Сын Человеческий также может быть истолкован как коллективный символ «святых Всевышнего» или изображение их руководителя – архангела Михаила. Указанная интерпретация не представляется нам убедительной с историко-филологической точки зрения, однако она вполне возможна в качестве одной из граней sensus plenior, заключенного в фигуре Сына Человеческого.
Исходя из сказанного выше, мы можем предположить, что события, предсказанные в Дан 7, не могут ограничиваться изменениями в земном мире; после падения наследников Римской империи в 1917–1918 годах в трансцендентной, духовной сфере должно произойти воцарение некоторых высших, ангельских сущностей. На первый взгляд подобный тезис выглядит едва ли не фантастическим и не поддающимся проверке утверждением, которое неизбежно должно увести нас в мифологию: из истории экзегетики книги Даниила сразу же вспоминается печально известный адвентистский тезис о том, что в 1844 году, по истечении 2300 лет после указа Артаксеркса Эзре, Иисус Христос вошел в Святая Святых небесного Храма. Однако эта адвентистская концепция была лишь попыткой оправдать отсутствие реальных земных событий в 1844 году, на который Чарльзом Расселом была назначена дата второго пришествия. В случае событий, происходивших в 1917 году, дело обстоит совершенно иным образом. Мы можем уверенно утверждать, что в нашем земном плане произошло по крайней мере два уникальных символических события, раздвигающих горизонты нашего обычного чувственного восприятия. Оба этих события содержат в себе прямые аналогии с видением Дан 7 о воцарении святых Всевышнего и Сына Человеческого, проливающие свет на правильное толкование образности этого видения и обогащающие его новыми дополнительными смыслами. И, что еще более важно, эти чудесные события были напрямую связаны с происходившими в это время социальными и политическими потрясениями, коренным образом изменившими всю историю мира. Речь в данном случае идет о двух тесно связанных между собою чудесах: явлении Державной иконы в России и Фатимскими явлениями в Португалии.
Первым историческим эпизодом, который может быть символической аналогией воцарения Сына Человеческого, стало явление иконы Богородицы «Державная», произошедшее 2 марта 1917 года, в день отречения последнего русского императора. Вкратце напомним читателю историю ее обретения. В феврале 1917 года крестьянке подмосковной деревни Починок Евдокии Андриановой приснился сон: голос торжественно объявил ей, что «есть в Коломенском большая черная икона, ее нужно сделать красной и пусть молятся»[373].
Через две недели она вновь увидела сновидение с близкими образами: «Вижу – белая церковь, где должен быть спор со старообрядцами, вижу – в храме народ стоит в беспорядке, прохожу на середину, народ вмиг пропал и только осталась одна женщина, которая села среди храма»[374]. Затем сновидица узнает в этой женщине «Царицу Небесную». Несмотря на то, что второй сон был не столь ясным (в нем было много достаточно случайных деталей, характерных для сновидений), именно он окончательно побудил женщину пойти в Коломенское. В Вознесенской церкви села Коломенское она сразу же узнала церковь из своего сна и обратилась к ее настоятелю, протоиерею Николаю Лиxачеву, с просьбой отыскать икону, о которой ей было сказано во сне. После долгих поисков отец Николай обнаружил в подвале большую почерневшую икону. После того, как ее отмыли, все увидели изображение «Царицы Небесной, восседающей на Царском Троне, в руках имея скипетр и державу в красной мантии, на голове корона, на коленах Божией Матери – Благословляющий Спаситель»[375] – образ, соответствующий сонным видениям Евдокии Андриановой. Это событие произошло 2 марта 1917 года, в день отречения Николая II. Икона сразу же стала объектом широкого почитания со стороны верующих, увидевших в ее обретении знак того, что Дева Мария стала хранительницей русского государства после падения монархии.
В этой истории примечательно все – и сам образ, и время, и место его явления. «Державная» относится к типу богородичных икон – «Панахранта» («Всенепорочная»), на которых Дева Мария изображена сидящей на троне с Младенцем на коленях. В Византии этот образ получил название «Богородицы Кипрской»[376]. Этот иконографический тип широко распространился уже в VI-VII веках. По мнению исследователей изображения Богородицы, сидящей на троне, сложились не без влияния портретов византийских императриц той эпохи[377]. Позднее этот иконописный тип получил распространение на Руси и в других славянских странах. Тем не менее на перечисленных иконах отсутствует важная деталь, характерная для «Державной», – корона, венчающая Деву Марию. Первые подобные изображения мы находим на римских фресках VII-VIII веках н.э. – на них Богородица изображалась в венце византийских или каролингских императриц[378]. Позднее, начиная с XIII века, образы, изображающие Деву Марию в короне, получили широкую популярность на Западе. Эти изображения были основаны на двух источниках – католическом учении о небесном короновании Девы Марии после ее Успения и ее идентификации с «Женой, облеченной в Солнце» из Откровения Иоанна Богослова. Наиболее ранний русский пример близкого к «Державной» иконописного типа мы находим в иконе «Богородицы Кипрской», написанной в 1680 году Семеном Спиридоновым[379]. На ней изображена Дева Мария, сидящая на троне с Младенцем на коленях, на ее голове – корона, а в руках – скипетр. Этот иконописный тип, судя по всему, стал результатом развития традиционной «Кипрской» и «Печерской» Богородицы под влиянием западной иконописной традиции. Именно к этому типу икон, получившему большое распространение в XVIII столетии, принадлежит «Державная».
Весьма примечательно не только изображение, которое мы видим на «Державной» иконе Богородицы, но и место явления этой иконы. Село Коломенское издревле, со времен Ивана Калиты, было вотчиной московских князей, а затем – русских царей. Они часто пользовались Коломенским как своей дачей или загородной резиденцией. Иван Грозный имел обыкновение праздновать здесь свои именины[380]; Алексей Михайлович, особенно любивший Коломенское, построил здесь себе отдельный дворец. Петр I в юности также подолгу жил в Коломенском. Еще больший интерес представляет собой история церкви Вознесения, в которой была обретена «Державная». Она была построена в 1528–1532 годах великим князем Василием III. С архитектурной точки зрения храм представляет собой шатровую церковь – первую в истории русского церковного строительства. Шатер храма напоминает киворий – сооружение, традиционно воздвигавшееся над алтарями или христианскими святыми местами. Большой интерес вызывает трон, стоящий в церкви Вознесения спиной к алтарной стене. По мнению некоторых исследователей, шатер церкви был призван символизировать Вознесение Спасителя, а трон являлся этимасией, символическим царским местом, предназначенным для Христа, который явится как Судия[381]. Как бы то ни было, сложно сомневаться в том, что трон реально использовался как царское место на протяжении истории церкви Вознесения. Так, известно, что на этом троне восседали цари Алексей Михайлович и Федор Алексеевич, часто посещавшие Коломенское. Рассмотрев историко-культурный контекст явления «Державной», мы можем перейти к объяснению его символического смысла. Большинство его свидетелей и комментаторов, начиная со времен Революции вплоть до нашего времени, понимали его похожим образом: Дева Мария взяла себе царскую власть, теперь став царицей России. Тем не менее этот знаменательный факт понимается многими авторами в монархическом ключе. По их мнению, Дева Мария стала кем-то вроде регента, хранительницы царских регалий, и должна в будущем передать их русскому царю[382]. Сама по себе эта идея может представляться несколько странной – ни в одном каноническом тексте мы не видим описания того, чтобы небесный Царь отказывался от своих полномочий и передавал их земному царю. Следует отдельно отметить, что монархическая точка зрения противоречит не только общим богословским соображениям, но и конкретным символическим деталям сна Евдокии Андриановой и изображения на явившейся в Коломенской иконе – в обоих случаях мы видим Богородицу восседающей на троне русских государей. Очевидно, что этот символизм говорит о воцарении Девы Марии, а не о хранении ею царских регалий. Полемике с монархической трактовкой явления «Державной» была посвящена наша статья «Явление Державной иконы Божией Матери как пророчество восстановления патриаршества в России». В настоящей работе мы бы хотели более подробно рассмотреть другой момент – аналогию между явлением Державной и повествованием Дан 7.
Согласно книге Даниила, святые Всевышнего и Сын Человеческий получают царство после гибели четвертого зверя, падения Римской империи. Дева Мария в описанных событиях занимает трон русских государей сразу же после падения Российской империи – Третьего Рима, наследника Византийской и Римской империи. Еще более интересной эта аналогия становится в случае, если мы согласимся с концепцией архитектора Д.О. Швидковского, считавшего трон в церкви Вознесения этимасией – троном, приготовленным для Христа Второго пришествия, грядущего судить живых и мертвых. Традиционно христианская экзегеза считала явление Сына Человеческого в книге Даниила описанием явления Иисуса Христа во Втором пришествии – и на троне, предназначенном для буквального осуществления этого пророчества, действительно воссела Дева Мария – причем это произошло после падения Римской империи, четвертого зверя книги Даниила. Символическая аналогия выглядит здесь настолько полной и красивой, что вряд ли может быть случайной.