Павла Никитина раздражала не только невозможность одним махом, с первых слов, осознать и уяснить все увиденное и услышанное. Бесило и напрягало все: звонок, прозвучавший после часа ночи, посредством которого Горелый не только вытащил его из постели, но и лишил возможности уснуть до утра – Никитин знал за собой это свойство. А этот его недосып отнюдь не будет способствовать решению текущих проблем, сыплющихся на конотопское отделение банка со всех сторон, как и позднее сборище на служебной квартире, на которое Горелый его даже не пригласил – потребовал немедленно явиться. Несмотря на то что Никитин категорически отказывался понять, почему все это не может подождать до утра, ведь любое решение, даже самое разумное, принятое среди ночи, можно воплотить в жизнь только с началом нового рабочего дня…
По большому счету банкир уже начинал жалеть о своем поступке. Поддался порыву, разыскал этого бесцеремонного бывшего мента с зэковскими ухватками, сдуру пообещал вознаграждение и всяческую поддержку. Не проще ли было бы договориться о решении проблем в нужных кабинетах за соответствующие суммы? Месяц-другой нервотрепки, зато потом – нормальный рабочий режим и никаких обязательств перед всякими лузерами, которые околачиваются по привокзальным наливайкам…
Правда, пришлось бы сдать Момота. Желающие возглавить службу безопасности отделения банка в Конотопе найдутся, выбор из бывших силовиков, слава богу, здесь есть. Однако Никитин пока не видел никого другого на месте Александра Михайловича, вернее Саши Момота. Не хотелось без боя отдавать своих, а Момот за эти годы стал действительно своим, близким человеком. Причем несмотря на то, что даже в городах поменьше Конотопа финансист не имеет права позволять себе дружеские и даже приятельские отношения с отвечающим за безопасность его бизнеса бывшим старшим офицером полиции.
Как бы то ни было, Павел Никитин пренебрег этим правилом, и Александр Момот стал для него добрым, опытным и надежным товарищем. Вместе с тем банкир сознавал, что, если уж совсем припечет, этим самым товарищем придется пожертвовать. Эта мысль была ему отвратительна. Но сейчас он вынужден был признать: все, что он, Павел Никитин, затеял, было попыткой побороться не за Момота, для которого его коллеги уже подготовили соответствующую мясорубку, а за себя самого. А заодно оттянуть момент принятия позорного, стыдного и тем не менее неизбежного решения.
Именно поэтому он нанял Сергея Горелого. И поэтому вскочил среди ночи, довольно резко бросив встревоженной жене: «Все нормально, спи!» И вот он приехал сюда, пьет уже вторую чашку кофе, сваренного Анатолием, и пытается вместе со всеми уразуметь, что же в конце концов происходит.
– Судя по всему, они установили видеокамеру, записали это обращение, затем перегнали файл на флешку, а флешку прихватили с собой, – спокойно продолжил излагать свое понимание событий Горелый. – Кому они собирались показать эту запись, я понятия не имею. Все это парочка провернула в авральном порядке, но действовала на удивление четко и оганизованно. Заметьте: у них было три часа форы, и за полтора часа с того момента, как я ушел, они оценили ситуацию, проделали все технические манипуляции, собрали необходимые вещи, деньги и документы и рванули на вокзал. Там они купили билеты на ближайший поезд до Москвы и едва не удрали. Нам повезло, что в Хуторе-Михайловском их тормознули – по все еще неясной для меня причине.
– Вы информируете меня о том, что происходило. – Никитин, выслушивавший эти пояснения Сергея уже в третий раз, едва сдерживался, чтобы не сорваться. – А я хочу знать, что все это означает!
– Они испугались.
– Вас?
– Ну, в какой-то мере.
– Вы можете выражаться точнее?
– Скорее, не меня, а последствий моего неожиданного вторжения. Галина, увидев меня на платформе, в последний момент решила сбросить флешку… То есть я тогда еще не знал, что именно она пыталась сделать, – уточнил Сергей. – Но по ее поведению понял: она поступила так именно потому, что увидела меня. Эти ее манипуляции мог понять только я, и, честно говоря, я сначала подумал, что она оставила на полотне какую-то записку.
– Хорошо. – Никитин сунул Анатолию опустевшую чашку, и тот безропотно потащился в кухню в третий раз за последние сорок минут варить кофе. – А если бы вас там не было?
– Флешку могли найти у нее при обыске. Не знаю, придали бы ей должное значение или нет. В принципе, таможенники секут такие штуки – промышленный шпионаж и тому подобное. Материалы по секретным разработкам боятся пересылать через интернет: спецслужбы могут перехватить.
– Вы, как я посмотрю, в курсе таких дел. Приходилось этим заниматься?
– Да бог с вами, господин Никитин! Я по большей части расчлененные трупы из выгребных ям вылавливал, у меня не такая интеллигентная специализация. Приятель один работает в системе госбезопасности… Ну, и не в пещерах же живем, двадцать первый век как-никак…
– Ладно, не морочьте мне голову.
Банкир повертел в руках флешку, только что вынутую из соответствующего гнезда его макбука, с которым он ни при каких обстоятельствах не расставался. Там хранилась вся конфиденциальная информация, поскольку банковским рабочим компьютерам Никитин не доверял по тем же причинам: экономическую информацию воруют везде и всегда. Положиться он мог только на Момота, но того сейчас не было рядом, следовательно, приходилось рассчитывать только на себя.
– Кому все это предназначалось? – Никитин кивнул на флешку. – Почему они решили бежать? От кого? И почему в Москву?
– Ну, о Москве там сказано.
– Но никаких пояснений, почему именно туда, а не, допустим, в Киев или Сумы…
Вернулся Анатолий с кофе.
Круть и Верть в присутствии шефа держались в тени, в разговоры не встревали, ограничились только подтверждением слов Горелого и сдержанным пояснением своих действий на станции «Хутор-Михайловский». Но, услыша последнюю фразу шефа, Геннадий вдруг откашлялся и, словно первоклашка, поднял руку.
Никитин посмотрел на него вопросительно, затем кивком позволил говорить.
– Там же таможня, – напомнил Геннадий.
– И что? – не понял банкир.
– Нашу пару на Хуторе сняли таможенники, – продолжил Геннадий. – Мы тут пробили, что смогли. Все просто: поступила информация, что в таком-то поезде в таком-то вагоне двое пассажиров, мужчина и женщина, паспортные данные такие-то, перевозят наркотическое вещество. Информацию приняли к сведению, наркокурьеров задержали.
– Наркотики нашли? – спросил Никитин.
– Вроде нашли.
Банкир пригубил кофе, исподлобья посмотрел на Горелого.
– Что скажете?
– Молодец! – Сергей отсалютовал Геннадию. – Я как раз сейчас об этом думал. Раз так, все гораздо хуже и серьезнее, чем я предполагал.
– То есть?
– Против нас играет кто-то очень опытный и влиятельный. Человек с большими возможностями. Скажем, кто-то вроде вас, господин Никитин. На таможню слили номер поезда и вагона, не только паспортные данные. Как это можно было узнать? Только в ходе слежки за беглецами. Ваших парней не засекли, потому что тот, кто послал любовников на вокзал, вел их не от дома, а высматривал уже на вокзале. И наверняка этот неизвестный нам демон не имеет понятия ни о вашем интересе к этому делу, ни о том, что вы предпринимаете и что привлекли меня, и, уж тем более, не знает ваших парней!
– Почему «демон»? – удивился Никитин.
– Случайно вырвалось. Ляпнул первое, что в голову пришло. Считайте, что наш противник получил кодовое имя – Демон.
– Не слишком ли круто для него?
– Учитывая его связи с потусторонними силами – нормально.
– А потусторонние силы тут при чем?
– Вы же слышали – в записи упоминается прорицательница Олеся. Давайте прослушаем еще раз… А ты, Гена, действительно молодец, просто супер! Так что не всегда инициатива наказуема. Ну а я, после того как послушаем, попытаюсь все пояснить. Вот как получается – иной раз самой малости не хватает, чтобы все сошлось.
Пожав плечами, Никитин вернул флешку в гнездо компьютера, открыл директорию с одним-единственным файлом. Затем нацелился на файл курсором – и запустил его.
На экране возникла уже знакомая Горелому комната на первом этаже дома Коваленко.
Изображение прыгало: у того, кто настраивал камеру – Позняков, кто же еще! – тряслись руки: от спешки, от волнения или и от того и другого. Послышался его голос: «Галя, давай, садись уже!» Потом женский: «Да сейчас, подожди минутку!» Дальше было смешно, даже если смотреть второй раз. «Да зачем ты причесываешься? При чем тут помада? Ты с ума сошла!»
Наконец в кадре появилась Галина Коваленко, в самом деле явно прихорошившаяся. Женщина даже в экстремальных ситуациях остается женщиной. Галина несла кухонный табурет. Остановилась, поставила табурет, повернулась к камере: «Так? Здесь нормально?» – «Да как угодно, времени в обрез!» Немного подвигав табурет, Галина наконец уселась, машинально поправила волосы. «Уже можно?» – «А ты готова?» – «Ну… готова… давай попробуем». – «Значит так, Галя, я тебе ничего не говорю, здесь не кино, второго дубля не будет. Говори, что надо, и так, как знаешь. Все, поехали!»
Женщина сосредоточилась. Прокашлялась, прочищая горло. Она нервничала, и ей явно было страшно, это заметил даже Никитин, просматривая запись первый раз.
«Кхм… Говорить? Значит так… Меня зовут Галина Коваленко. Я не знаю, кто убил моего мужа, Николая Коваленко. К его убийству ни я, ни Олег Позняков не причастны. Мы не собирались его убивать… Что такое, Олег?»
«Ничего! – голос Познякова за кадром. – Ты бы хоть немного думала, что говоришь! Ведь что получается: убивать не хотели, но убили! Мы вообще ничего такого не хотели, меня и так все устраивало!»
«А меня – нет!»
«Галя, запись идет! И время тоже!»
«Ну так не перебивай!»
«Все, извини, больше не буду. В общем, в его смерти мы вообще не были заинтересованы. Так и скажи!»
«Ладно, ладно, все… Кхм… – Галина снова сосредоточилась, собираясь с мыслями. – Ну вот… Мы с Олегом действительно… То есть… Короче, у нас возникла интимная связь, мы любовники. Николай об этом не знал. Может, когда-нибудь и догадался бы или кто-нибудь просветил бы его – свет не без добрых людей. Но в последнее время ему вообще было не до меня, начались проблемы с бизнесом. Я кучу народа подключила, Олег тоже подтянул знакомых… Его Коля об этом попросил… Короче, начали мы переоформлять документы. Ну, так, будто у Николая вообще никакой собственности нет. Не знаю, правильно мы поступили или нет, знающие люди подсказали… Нам даже советовали фиктивно развестись… Не сейчас, попозже… Да я уже на что угодно была готова, лишь бы все это закончилось, но в такое трудное время я не хотела бросать мужа. Я правильно говорю, Олег?» – Женщина слегка наклонилась вперед.