Горелый вынул телефон и нашел нужный номер.
– Гена, как дела?
– Никак, – послышалось в трубке. – Вообще-то у нас маловато филерского опыта, чтоб вы знали.
– Но вы проследили за нами?
– Как договаривались. Но никто особого внимания к вам не проявлял, во всяком случае нам так показалось. Ведьма ваша вышла из кафе, поймала такси и завеялась куда-то. Ну а мы не рискнули сесть ей на хвост: приказа ж не было.
– Правильно, Гена, инициатива наказуема, – вздохнул Горелый. – Ладно, дуйте на квартиру, я сейчас тоже подойду.
Сунув телефон в карман, Сергей решил посидеть еще немного. Как водится в таких заведениях, он расплатился сразу, едва принесли заказ. И если клиент больше ничего не заказывал, на него уже не обращали внимания.
Горелый поднялся. Еще раз убедился, что на него никто не смотрит.
Взял салфетку из стаканчика.
Неуловимым движением подхватил со стола чашку, из которой пила чай Олеся, обернул ее салфеткой и отправил в карман куртки. После чего поспешно покинул обворованное кафе.
Ведьма или не ведьма – отпечатки пальцев она не могла не оставить.
Круть и Верть мало-помалу переставали походить на близнецов.
Если Анатолий продолжал вести себя как младший офицер, которого по неожиданной прихоти генерала переподчинили ординарцу, то Геннадий держался уже далеко не так отстраненно и самоуверенно. Он, разумеется, тоже пребывал в аналогичном статусе, но уже сообразил, что ординарец имеет право голоса и с ним необходимо считаться. Уж если сам генерал срывается среди ночи, чтобы выслушать его соображения…
– Мы не думали, что за ней надо следить… – начал Геннадий, едва Горелый переступил порог квартиры.
– Оба не думали? Двумя головами сразу?
– Ладно, я не думал, – поправил себя парень.
– У тебя какое образование? Высшее?
– Ну.
– Ты, когда учился, тоже не думал?
– А следить за людьми либо умеют, либо нет, – встрял Анатолий. – Этому не научишься. Для таких дел, чтоб тебе было известно, босс держал целую кучу дармоедов, которыми Момот командовал.
– А вы, значит, не дармоеды?
– У нас другие задачи. Знаешь, что такое анализ?
– Я знаю, что такое анализ, – отрезал Горелый. – И он показывает, что вы, парни, тупо лоханулись. Вчера вы еще хоть как-то соображали, Геннадий даже помог мне кое в чем разобраться. Какого хрена вы вообще в этом банке делаете?
– Служба безопасности, – ответил Геннадий. – Но есть физическая безопасность, когда надо, например, заблокировать вход, охранять ВИПов при крупных сделках…
– Или прессовать должников, – вставил Горелый.
– И это тоже, – согласился Геннадий. – А есть финансовая. Анализ рисков, действий конкурентов, изучение их методов и ноу-хау, которыми они намерены оттянуть на себя наших клиентов. В общем, долго пояснять…
– И так все ясно. Как в любой стркутуре, обеспечивающей безопасность, есть бойцы и есть элита. Ви, выходит, элита. И сейчас исполняете несвойственные вам функции… – Горелый плюхнулся на диван, вытащил из кармана украденную чашку. – То есть добываете необходимую информацию, а какими методами – меня не касается, правильно? Поэтому я не желаю знать, как вы это сделаете, но вот чашечка, которую держала в руках та подруга, за которой вы не потрудились проследить. Я хочу, чтобы «пальчики», оставленные на ней, были срисованы, а полученный результат пропущен через полицейскую базу данных. Должны же мы хотя бы попытаться установить личность приятельницы нашего Демона. Вопросы есть?
Анатолий шагнул к столу и наклонился, чтобы взять чашку, но Геннадий его остановил. Сходил в кухню, принес пластиковый пакетик и аккуратно упаковал вещественное доказательство, буркнув при этом:
– В кино так делают.
– Ну, раз вопросов нет, значит, задача ясна, – удовлетворенно кивнул Сергей. – Вперед, орлы! А мне пока, к сожалению, делать нечего.
При этих словах Анатолий вытащил из внутреннего кармана пиджака аккуратно сложенный вчетверо лист бумаги и протянул его Горелому.
– Это что такое?
– Работа. Шеф составил список фамилий, о котором ты просил.
Сергей развернул лист. Список был набран на компьютере и затем распечатан. Только фамилии, без имен-отчеств и даже инициалов. Без указания занимаемых должностей. Просто пронумерованный перечень тех, кого Павел Никитин считал своими врагами, или, наоборот, тех, кто, по мнению банкира, считал своим врагом его самого.
Восемь позиций.
Немало в масштабах Конотопа. В особенности если учесть, что это наверняка перечень «сильных града сего», и один из них вполне может оказаться Демоном.
– Адамов, Мокренко, Габуния, Барвистый, Шульга, Харитоненко, Сыпливец, Фитман… – Озвучив список, Сергей поднял глаза на Анатолия: – Это мне ни о чем не говорит. Ну разве что Габуния… Это тот Реваз, у которого ночной клуб?
– Был когда-то. Теперь закрыли: там же казино работало, а игорные заведения везде прикрыли. Он понес убытки, просил шефа выручить, ссудить деньгами, чтобы раскрутиться. Мы прикинули риски, – не без гордости сообщил Геннадий, – и посоветовали шефу не связываться.
– Ага, и теперь Габуния в черном списке… Так, ладно, орлы. Это мне информация к размышлению. Вы бы притаранили сюда хоть какой-нибудь завалящий ноутбук, попробую чего-нибудь нарыть… А еще лучше, аналитики, подготовьте мне справочку на каждого из кандидатов в Демоны. Вот тогда и потолкуем.
О том, что Олеся пыталась, используя свои методы, убрать его из города, Горелый решил пока никому не сообщать. Из этого, кстати, следовало, что Демон уже наверняка знает о том, что он, Сергей Горелый, интересуется этим делом. И, очевидно, относится к этому серьезно. Это не только тешило самолюбие, но и подтверждало: он движется в верном направлении.
Правда, Горелый и сам хотел бы знать, что это за направление. До сих пор он действовал наугад, наощупь, даже не предполагая, куда приведут его поиски.
И еще кое-что: он упорно гнал от себя мысль о том, что пророчество Олеси может оказаться не связанным с ухищрениями Демона. То есть сбыться, как сбылись два предыдущих предсказания. Несмотря на все усилия Сергея, эта мысль возвращалась снова и снова.
До самого вечера ничего не происходило.
Сергей пытался поспать – не вышло. Как только закрывал глаза, сразу вспоминалась напророченная близкая смерть, вспыхивал страх – а что, если не проснусь? Понимал, что это чушь, и, чтобы хоть как-то развеяться, включил телевизор.
Телефон глухо молчал. Хотел было сам позвонить Геннадию, у которого было поменьше амбиций, чем у смахивающего на робота Анатолия, но передумал. Все же им обоим было присуще чувство ответственности. Будет информация – позвонят.
Снова уткнулся в телевизор.
Даже начал подремывать.
Телефонный звонок!
Вскочив, Сергей первым делом взглянул на экран телефона. Знакомый номер, сегодня он уже дважды его набирал.
Олеся!
– Да, слушаю. – Горелый даже испугался своего мгновенно охрипшего голоса.
– Это Олеся…
– Я узнал. Мы с вами как-то чересчур поспешно расстались сегодня.
– Да, я тоже об этом подумала, Сергей. Но вы же не ради пророчества меня искали. Вы хотели спросить… узнать что-то другое, верно?
Горелый вдруг почувствовал, что начинает всерьез побаиваться этой женщины.
– Может, вам даже известно, что именно?
– Вы ищете одного человека.
– Ищу. – Горелый моментально овладел собой – разговор повернул в нужное русло. – Вам известно, кто он?
– Это не телефонный разговор. Вы можете приехать в Шаповаловку, это недалеко – километра три-четыре от города…
– Я знаю, где это. Почему в Шаповаловку?
– Потом, все потом… – Голос женщины звучал отстраненно и глуховато, чувствовалось, что она сильно волнуется и чего-то боится. – Там, сразу при въезде, влево от шоссе уходит грунтовая дорога, даже скорее тропа. Крайний дом – его видно, он немного в стороне от других. Ну, вы сразу поймете, что это то, что вам нужно. Он такой… нежилой с виду. Но так только кажется. Я буду вас там ждать.
– Когда?
– Я, собственно, уже здесь… Шаповаловка, запомнили?..
Горелый хотел еще кое о чем спросить, но Олеся отключилась так же неожиданно, как и позвонила.
Сергей, немного поколебавшись, набрал ее номер.
«Абонент не может принять звонок». Пророчица не только прервала разговор, но и отключила телефон.
«Шаповаловка… Почему именно там? Разберемся», – решил Сергей.
Он поспешно набрал номер Геннадия. Самое время появиться вам, Круть и Верть.
В детстве Гена Корсак зачитывался приключенческими романами, и на то имелась объективная причина: его мать была директором книжного магазина.
Сейчас Гене было всего двадцать девять лет, но он успел застать эпоху книжного дефицита, прежде чем литературу так называемого повышенного спроса начали с выгодой для себя печатать кооперативные издательства, а сеть государственной книжной торговли постепенно пришла в упадок.
С момента появления на свет Гены до преодоления книжного дефицита должно было пройти целых одиннадцать лет. Срок, можно сказать, мизерный в сравнении с предыдущими десятилетиями, тем более что мама, в силу своего положения, имела возможность «распределять» столь желанную литературу между сотрудниками, друзьями, коллегами, естественно, не забывая и о себе.
Дефицитная книга в те времена была неплохой взяткой или презентом. Она помогала решать проблемы небольшой и средней значимости. Скажем, ордер на жилье с ее помощью получить не удавалось, зато льготную путевку для ребенка в оздоровительный лагерь или кило сырокопченой колбасы – запросто. Разумеется, не все шло на презенты нужным людям, часть книг оседала дома, и были это в основном классические приключенческие романы, дефицит номер один тогдашней книготорговли.
Мать скептически относилась к увлечению сына подвигами мушкетеров и охотников за сокровищами. Отец книг вообще не читал, так как был искренне убежден: лучшая книжка – сберегательная, ее можно читать-перечитывать всю жизнь. Когда же в девяностые годы все его сбережения «сгорели», подросток Гена впервые увидел отца пьяным, а когда советские рубли сменились купоно-карбованцами, обесценивавшимися еще в процессе печати, отец сгорел от водки вслед за своими сбережениями. В самом буквальном смысле: качественного алкоголя в те времена в продаже не было, отец с похмелья хватил какого-то суррогата, сжег желудок – и спустя несколько дней его похоронили.