От пупка до левого плеча шел след от ужасной раны, черный и изогнутый. Ранение было давним, но оно так и не зажило и продолжало гноиться, обожженная плоть выглядывала из-под обугленной кожи. Голубые вены радиально расходились по груди, образуя звезду вокруг сердца. На глазах Рапсодии выступили слезы.
«Обычно я вырезаю им сердце, хотя некоторые уже давно его лишились».
Эши быстро отвернулся и надел через голову рубашку. Когда он обернулся, Рапсодия скрылась в домике. Он провел рукой по чистым волосам и подождал, не появится ли она. Наконец он решил нарушить молчание.
— Рапсодия?
Она показалась в проеме двери.
— Да?
Он махнул в сторону водоема:
— Я сделал маленькую дамбу, там удобно искупаться.
Ее лицо прояснилось.
— Превосходно! Спасибо. Я сейчас же туда отправляюсь. — Она вновь исчезла в домике, а через мгновение появилась с корзинкой, доверху набитой одеждой.
Эши опустил глаза — большая часть вещей принадлежала ему.
— Что ты собираешься делать?
— Устроить стирку. — Она решительно направилась к маленькой запруде, которую сделал для нее Эши, и одну за другой побросала туда вещи, вслед за ними там же оказался большой кусок твердого мыла.
В воду полетели грязные штаны, рубашка с огромным жирным пятном и несколько пар нижнего белья, что окончательно смутило Эши. Он подошел к берегу и потянулся к корзине.
— Отдай белье мне, я сам постираю.
Глаза Рапсодии сверкнули.
— Ерунда! Ты предложил мне должность служанки, и я ее приняла, во всяком случае на сегодняшний день. Таким способом я смогу отблагодарить тебя за то, что ты был моим проводником. Стирка в обмен на постель. Более того, если ты снимешь то, что на тебе надето, я постираю всю твою одежду.
— Нет, спасибо.
— Тебе следует воспользоваться моими услугами, пока у тебя есть такая возможность. Как только я расплачусь с тобой, тебе придется самостоятельно стирать белье и убирать свою лачугу… точнее, дом. — Вода в запруде забурлила, над ней начал подниматься пар.
Рапсодия воспользовалась своим магическим даром, что бы прокипятить белье, и теперь ей оставалось лишь шевелить его палкой — камни и дно запруды сделают все остальное.
Когда со стиркой было покончено, Рапсодия вытащила белье из воды, которая мгновенно стала прохладной, и раз весила его на веревке, натянутой между деревьями. Эши подошел к выстиранным вещам и дотронулся до них — все мгновенно высохло.
— Так ты собираешься купаться? — спросил он. Рапсодия взглянула на небо сквозь густую листву. Там сгущались тучи, стало темнеть.
— Нет, лучше не стоит. Похоже, скоро будет дождь. Эши тоже посмотрел на небо.
— Ты права. Давай вернемся в дом.
Они быстро собрали белье, вошли в хижину и закрыли за собой дверь как раз в тот момент, когда первые капли дождя застучали по крыше. Эши потрясенно огляделся. Его комната была приведена в порядок и чисто вымыта, более того, ему показалось, что еще никогда в его доме не царил такой идеальный порядок. Кровать застелена, пол подметен, над чайником с чаем поднимается пар, да и сам стол тщательно вымыт.
— Как тебе удалось все это сделать за такое короткое время?
— Опыт.
— Понятно. В общем-то в этом не было необходимости, но все равно спасибо.
Рапсодия улыбнулась ему:
— Это является частью моей работы в качестве служанки. Но мы предоставляем некоторые услуги бесплатно, когда становимся женами. — И она неожиданно замолчала — ведь она до сих пор не знала, есть ли у Эши супруга.
Он рассмеялся:
— В таком случае, я бы предпочел воспользоваться услугами другого рода. — Его глаза весело заискрились.
— Извини, — сказала Рапсодия, бросая чистое белье на постель. — Это временное соглашение, которое мы заключили, чтобы погасить мой долг. Ведение домашнего хозяйства. Другие услуги стоят дороже, а некоторые из них тебе не по карману.
Эши с улыбкой отвернулся.
— Есть вещи, которых стоит добиваться мольбами, или пытаться получить в долг, или даже украсть.
Рапсодия принялась аккуратно складывать белье.
— Да, но я не думаю, что это одна из них.
Эши взял с постели батистовую рубашку и повесил ее в шкаф.
— Я сомневаюсь, что ты понимаешь, о каких услугах я говорю, Рапсодия.
Она взяла дорожную сумку, открыла ее и принялась укладывать туда свои вещи, которые постирала вместе с грязным бельем Эши.
— Я догадываюсь, — сухо проговорила она.
— Ты можешь ошибаться, — улыбнулся Эши. — Почему бы тебе не попробовать угадать. Какую услугу из арсенала жены я бы хотел получить?
Она достала несколько мешочков со дна сумки.
Я не люблю разгадывать ребусы. Почему бы тебе не сказать самому, а я попытаюсь не бить тебя, если ты не нанесешь мне оскорбления, конечно.
Эши взял кожаные перчатки и надел их. Затем он уселся в старое кресло и поудобнее вытянул ноги, заранее рассчитывая получить удовольствие от предстоящей пикировки.
— Ладно. — Он оглядел ее с ног до головы, но она не обращала на него внимания, продолжая разбирать свои припасы.
«Вырастить ребенка», — подумал он.
— На южных нейтральных территориях есть город под названием Галло. Мужчины из этого города во время сражений используют жен в качестве щитов. Женщины идут перед ними, и стрелы врагов пронзают их беззащитные тела. — Он ждал ее возмущения, но Рапсодия молчала. Тог да он предпринял новую попытку. — Кроме того, когда они продают лошадей и не могут договориться о цене… — Он замолчал, увидев, что Рапсодия с удивлением разглядывает свою руку. — Что случилось?
— Посмотри, — недоуменно проговорила она. Эши подошел к ней. Рапсодия держала в руке кинжал из когтя дракона, который вернула Элинсинос. — Я отдала ей коготь.
— Значит, она хотела, чтобы он остался у тебя.
— Наверное. Интересно, как он попал ко мне в сумку. Эши улыбнулся:
— Никогда не следует недооценивать дракона, когда речь идет о том, что он любит, Рапсодия. Он всегда найдет способ получить то, что хочет. — Он положил стопку аккуратно сложенного чистого белья в шкаф и вышел под дождь.
14
— Чай готов. Хочешь?
— Да, благодарю, — ответила Рапсодия.
Пока Эши носил влажный хворост, который собрал возле хижины, Рапсодия еще раз оглядела комнату. Она подошла к камину и отодвинула в сторону небольшой каминный экран, чтобы разжечь огонь.
— Чай на столе, — сказал Эши.
— Спасибо.
Рапсодия посмотрела на ветки, которые только что были влажными и зелеными, теперь они стали совершенно сухими, словно лежали под навесом целый год, в них не осталось ни капли воды. Она коснулась приготовленных для растопки щепок и произнесла слово, зажигающее огонь. Во все стороны полетели искры, в камине вспыхнуло пламя. Рапсодия улыбнулась и посмотрела на Эши, который ногой заталкивал под кровать полотенце.
— Скажи, ты и сам связан с водой или только через меч? — Рапсодия встала, взяла чашку и устроилась в ста ром кресле.
Он было насторожился, но, взглянув на Рапсодию, опять расслабился. Отстегнув потертые ножны, Эши положил меч себе на колени и провел рукой по потрескавшейся коже.
— Я не знаю. Кирсдарк у меня так давно, что я уже и не помню времени, когда стихия воды мне не подчинялась.
Я всегда ощущал море в своей крови, даже ребенком. В моей семье было много моряков, так что все произошло естественно. — Рапсодия подождала продолжения, но вместо этого он подошел к камину и взял в руки кочергу.
Она заерзала в кресле — таком старом и продавленном, что ей никак не удавалось сесть ровно.
— Ну и чего ты хочешь от меня теперь? — спросила она.
Эши наклонился, чтобы пошевелить тлеющие угольки, и Рапсодия вдруг почувствовала, как ее охватывает возбуждение, словно он не возится с огнем, а касается ее тела. На мгновение ее охватила паника, но почти сразу же она сообразила, что дело в ее внутренней связи с огнем, а вовсе не в Эши. Она постаралась отгородиться от необычных ощущений. Вскоре Эши закрыл камин экраном и повернулся к ней.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты так долго пытался выудить у меня сведения о моей принадлежности к намерьенам, и теперь, когда твое желание осуществилось, я хочу знать, что ты собираешься делать. Что тебе нужно от нас? От меня?
— Ничего из того, что ты не готова дать.
— Ты знаешь, — вздохнула Рапсодия, — из меня не получится хорошей намерьенки, к тому же я не слишком к этому стремлюсь. Ваш народ не может прямо ответить на вопрос даже ради спасения собственной жизни.
Эши не удержался от улыбки.
— Ты права, извини. Знаю, это раздражает, но тяжело бороться с наследственностью и недоверием, которое пришло после ужасной войны. Боюсь, все намерьены таковы, и я, наверное, один из самых худших.
— Что верно, то верно. Кто еще добровольно ходит, закутавшись в туманный плащ, прячась от людских глаз?
Его блестящие голубые глаза встретились с глазами Рапсодии.
— А кто сказал, что добровольно?
Она не сумела отвести глаз и сразу найти достойный ответ.
— Прости.
Она снова замолчала.
— Когда я в первый раз увидела твое лицо, я поняла, почему ты его прячешь.
— В самом деле?
Рапсодия задумалась над ответом. До тех пор пока он не скинул капюшон, она предполагала, что Эши скрывает какое-то уродство: следствие несчастного случая, ранения в сражении или родовую травму. Она даже сочувствовала ему, иногда Рапсодии тоже хотелось закрыть свое лицо, чтобы люди перестали на нее глазеть.
Она тщательно изучила свое отражение в зеркале, пытаясь понять, почему привлекает всеобщее внимание, и пришла к выводу, что ее кровь лиринглас придала ее внешности нечто непривычное и люди воспринимают ее как чужака. И хотя она не считала себя уродливой, пристальные взгляды заставляли ее испытывать неприятные чувства.
Но Эши не урод. Напротив, красоту его лица не могли скрыть даже чахлая бородка и нечесаные волосы. В нем было нечто аристократическое, несмотря на простую одежду и мускулистое тело. Не вызывало сомнений, что ему пришлось немало путешествовать — доказательством тому служили длинные сильные ноги. Широкие плечи, узкая талия и могучие руки, как у человека, много работавшего на ферме или рубившего дрова. Увидев зрачки его глаз, Рапсодия поняла, что Эши носит туманный плащ по