– Я читал в книгах, что ни одна армия еще не смогла дойти до этих стен. Марак всегда выходит навстречу неприятелю. Почему? Ведь город так неприступен.
– Я сам раньше долго думал над этим и не мог понять. Находясь в обороне, мы смогли бы годами вести войну, ничуть не страдая от этого. Сотни тысяч воинов не погибли бы в неравных битвах. Но в последнее время я, кажется, понял, что великий хан не желает осквернять Оракул таким нечестивым деянием как убийство. Стены Оракула и так слишком чувствительны. Да и обороняться всегда трудней, чем нападать.
– Расскажи мне об Оракуле.
– Мой рассказ будет скуден, скоро ты сам все увидишь. Это невозможно забыть, и еще труднее понять, хоть я и вырос в монастыре Оракула. Многое в этой крепости остается для меня загадкой и по сей день.
Город был шумный, как, наверное, и все большие города. Не знаю, но эта суета вокруг, толпы народа, шум – все было слишком знакомо и привычно. Ничто в этом месте меня не удивляло. Казалось даже, что когда-то я здесь уже побывал и знаю расположение улиц, дома знакомы. За огромной стеной была еще одна, поменьше, – видимо, ее не стали рушить, когда возводили новую, более величественную. Не могу себе представить, от какой армии собирались защищаться жители города, расположенного в самом сердце пустыни.
Как только мы миновали ворота, нас тут же обступили со всех сторон охранники. Это были тоже хорошо вооруженные воины, но не бадаяны. Они приняли из рук Маидума его караван и тут же оставили нас. На меня они смотрели с неприкрытым интересом. Человек с моей внешностью был диковинкой даже на севере. Что им было известно, как они воспринимали меня, не знаю, но враждебности я не ощущал. Может, они не знали, кто я и зачем пришел. Может, считали союзником своего господина, А возможно, что им было все равно.
Вдоль улицы тянулись торговые ряды. Всякий, кто попадал в город, неизменно проходил вдоль этой улицы. Даже беглого взгляда на прилавки достаточно, чтобы понять – все амбиции моего брата завоевать пустынный народ были лишь бредовой идеей. Оружие и доспехи, которые здешние оружейники выставляли на продажу, были так великолепны, что не шли ни в какое сравнение с грубой работой мастеров хотя бы даже моей провинции, где я совсем недавно был наместником. Ароматы пряностей благоухали повсюду. В каждой лавке считалось хорошим тоном курить благовония, а так как лавок и магазинов было множество, то на тесной улице образовалось что-то вроде душного тумана.
Не отвлекаясь на пестрые прилавки, мы прошли к концу ряда, где улица заканчивалась огромной площадью перед величественным храмом Оракула. Это было грандиозное сооружение, расположенное прямо в центре крепости.
Выйдя на площадь, Маидум еле заметно поклонился и стал бормотать какую-то молитву. Я не слышал слов, мне было все равно. Сейчас, как иноверец, я с восторгом осматривал этот храм, искусно выполненный из того же черного гранита, что и стены крепости. Здесь на фасаде было огромное количество фресок, замысловатых узоров и скульптур. Некоторые из них отражали сцены прозрения, посвящения в силу Оракула, сцены великих битв за веру и казнь неверных. Здесь было все, что когда-либо случалось с этим древним городом.
Помолившись, Маидум не стал задерживаться у храма и быстрым шагом направился куда-то в переплетение узких улочек, не в самую респектабельную часть города.
– Куда мы идем?
– Ты хотел встретиться с Великим. Передумал?
– Я считал, что к его замку ведет дорога пошире.
Бадаян криво ухмыльнулся и продолжил путь, рассказывая:
– В крепости эта улица не самая узкая, по ней даже можно проехать верхом. Есть места, где проходят, только втянув живот и боком.
– Тесновато.
– Неизбежная плата за компактное проживание и безопасность. За твою жизнь вне стен этой крепости никто не сможет поручиться. Основа экономики города – торговля и развитые ремесла. Многое решается с помощью магии жрецов, так что, не имея особых талантов, в городе ты не найдешь себе места.
– А где живешь ты?
– Мой дом в монастыре, два дня пути пешком, к югу.
– В городе не нашлось для тебя места?
– Здесь грязно. Моя жизнь и служение и так сплошная грязь, надо хоть иногда бывать в чистоте. Мы пришли. Хочу дать совет: великий хан не потерпит надменности. Не пытайся скрывать от него свои планы, не считай его глупцом, иначе он не станет с тобой разговаривать, а может и просто смешать с пылью.
– Извини, но мне кажется, что это не самый подходящий дом. Похоже, что мы в одном из беднейших кварталов города.
– Так и есть, А ты что думал, Хаттар, что Великий – небожитель и живет в нефритовом замке на высокой и неприступной скале?! Он слишком стар, чтобы получать удовольствие от роскоши и почестей, он, наверное, такой же древний, как и эти стены.
Войти в дверь можно было только согнувшись. Деревянные доски казались рыхлыми от палящего солнца дня и холодных ночей. Тяжелые железные петли скрипели. Бадаян вошел первым, давая тем самым понять, что это вовсе не ловушка и не западня. Я последовал за ним. Темный каменный мешок освещал лишь тусклый фитиль масляной лампы. Впереди была еще одна дверь. Выглядела она покрепче, и, присмотревшись, можно было разглядеть загадочный узор, вырезанный на мореной древесине. Дверь распахнулась. За ней было светло, узкая винтовая лестница уходила вниз, огибая по периметру огромный зал. Над залом каменный купол с отверстием наверху, куда врывался яркий солнечный луч. В столбе этого света извивались дымные узоры тлеющих благовоний и пыль, которая присутствовала здесь повсюду. Посреди зала стоял большой стол, заваленный книгами и свитками. Были еще какие-то предметы, о назначении которых я мог только догадываться. Из темноты послышался уверенный, громкий, чуть хрипловатый голос.
– Подойди ко мне, Верный.
Я остался на месте, всматриваясь в густую тень, а бадаян скрылся из виду. Через некоторое время он прошел возле меня обратно по направлению к выходу и только коснулся моей руки, ничего не сказав.
– Хаттар, сын Ателли, я знаю тебя и весь твой жизненный путь. Бастард и выродок, которого не признал никто даже собственный отец. Хоть он и скрывал это от всех. Ты достиг многого. Смог выжить в этом мире и стать на голову выше всех, кого я знал из равных себе. А чего стоила одна твоя выходка с шайкой мелких демонов, недостойных даже брошенного камня! Ты потратил на них столько сил, что мне бы хватило на несколько десятков лет абсолютной, безграничной власти.
Голос был четким и легко различимым, но я никак не мог понять, откуда он исходит. Казалось, что слова появляются прямо из стен, причем с разных сторон одновременно. Я стоял спокойно и просто слушал, о чем говорил мне пока невидимый собеседник.
– Ты, наверное, удивлен, что тебя привели сюда?
– Я не ожидал.
– Тогда вспомни свою собственную хижину, высоко в горах, в чахлой деревушке пастухов.
Он вышел из темноты и предстал передо мной. Огромного роста, на голову выше меня. Худой, облаченный в черную мантию, с круглым железным медальоном на груди. Скуластое лицо, впалые щеки, немного замутненный взгляд из-под слегка приоткрытых век. Тонкие губы, волевой, чуть вздернутый подбородок, широкие ноздри. Морщины на его лице только наметились, и на вид казалось, что ему не больше сорока. Но это обманчиво. Мне попадались в руки книги, написанные за три столетия до моего рождения, где о великом хане говорится как о древнем старце.
– Я искал встречи с вами, чтобы спросить, кто я.
– Кто ты?! Кто ты! Где?! – уточнил Марак чуть иронично. – В какой из моментов своей бесконечности? Я не могу ответить, ты задал неверный вопрос. Но я бы хотел с тобой обсудить кое-что. Ты был в лабиринте. Это правда?
– Да. Я попал туда…
– Стой. Мне не интересно, как ты попал туда. Как ты вышел?!
– Я не выходил.
Хан самодовольно улыбнулся и сел в кресло с высокой резной спинкой.
– Садись, Хаттар, нам нужно многое обсудить. Я знаю, что ты был на поле боя, когда я расправился с этим выскочкой, Андреем. Ты был там и не вмешался. Ты видел, что я готов убить всех, кто пойдет против меня. Я готов принести в жертву и собственных людей, и врагов, я так же холоден, как и ты!
– Я знаю, почему мне нельзя было мешать тому, что происходило.
– Закон! Ты постиг его и готов смириться с его справедливостью. Быстро учишься, и в конце этого лабиринта есть выход, уверяю тебя. Ты стал мне интересен еще тогда, как Синасир рассказал мне о том, что под видом кузнеца подарил тебе клинок. Но знал я тебя и до этого. Поверь, существо, пришедшее в мир вместе с таким разрушительным землетрясением, это не случайность. Я прожил столько лет и не припомню случая, чтобы такое происходило хоть раз в столетие. Я завидую тебе, мальчик мой. Ты так силен и велик, что я даже не решаюсь оценить границы твоего могущества, но ты напоминаешь мне титана, который просто представления не имеет, что ему делать с его могуществом. Что ты знаешь о храме Оракула?
– Это алтарь, жертвенник великой мудрости. Так написано в книгах. Оракул может подсказать все грядущие события и те, что были совершены и скрыты от глаз.
– Скудно. Но логично. Остальное, что известно, больше похоже на слухи, не так ли? А ты по природе своей не веришь слухам и готов все проверять. Я скажу тебе, что такое Оракул. Это не просто храм ясновидцев и мудрецов. Храм – это врата. Да, врата в любой из миров, который ты только пожелаешь, это сила и власть, это знания и могущество. Но мы то с тобой знаем, что такое закон.
– Врата?!
– Столетиями я отбиваюсь от алчных королей, жаждущих власти над всей вселенной. Они рвутся к этой святыне, сами не понимая, что ждет их в конце. Они гибнут, и на их место приходят новые, это не кончится никогда.
– Тяжело быть хранителем врат?!
– Чудесное, наивное создание, неужели ты мог подумать, что я сам вступаю в жестокие схватки со всеми соседями и обкладываю непосильной данью нищие княжества? Нет! Мне не интересен этот мир. Я охраняю врата. Я пресекаю любое стремление к его тайнам.