– Выходите! – приказывает главарь по-английски, направляя на французов автомат.
Не может быть! Это что-то невероятное…
Они повинуются.
– Шевелитесь!
Они молча бредут в кустах под конвоем людей в куфиях. Через несколько минут главарь поднимает деревянный люк, под которым зияет дыра в земле – вход в тоннель.
– Вы не имеете права! – бунтует по-английски Мелисса. – Учтите, мы…
Всем троим надевают на головы мешки, главарь заводит им руки за спину и застегивает наручники. Мешки воняют плесенью. Ошеломленная троица способна только мычать.
Кто-то берет их по одному за локоть и подталкивает к лестнице.
Они проведут нас по секретному подземелью на другую сторону разделительной стены между Израилем и Палестиной.
Они слепо перебирают ногами, двигаясь, как считает Рене, по подземному тоннелю. Конвойный не дает споткнувшемуся упасть.
При выходе из тоннеля они чувствуют, что окружены людьми. Те начинают разговор по-арабски, переходящий в спор. Интонации спорящих подсказывают Рене, что люди разделены на две группы, не находящие согласия по вопросу, как поступить с пленниками.
Мы для них товар. Тут и поставщик, и оптовик, и розничный торговец. Наверное, сейчас решается, жить нам или умереть, все зависит от исхода их спора.
В конце концов спорщики, кажется, достигают согласия.
С голов французов сдергивают мешки, и они видят мужчину в форме полицейского. Один из мужчин в куфии стоит с ним рядом и считает купюры.
– Ступайте за мной, – приказывает полицейский на отличном французском.
Он сажает их в машину. Машина едет по сельской местности, потом въезжает в город.
– Спасибо, – говорит Рене.
– Меня зовут Юсеф Дауди, я лейтенант полиции.
Он молод, не старше тридцати лет. Ни бороды, ни усов, чрезвычайно моложав.
– Я везу вас в полицейский участок в Рамалле, там вы будете в безопасности. Завтра я позвоню французскому консулу в Иерусалиме, он приедет за вами. Его зовут Гюстав де Монбельяр, я хорошо с ним знаком.
Они приезжают в участок, небольшую бежевую постройку. Множество мужчин в форме смотрят на них с недоверием.
Лейтенант полиции приглашает троих французов к себе в кабинет и предлагает им сесть. На стене за его креслом висит портрет президента Палестинской автономии и черно-бело-красный флаг, над которым парит сокол.
– Кофе?
– С удовольствием.
Палестинский полицейский приносит им кофе и шоколадные пирожные.
– Что, собственно, произошло? – спрашивает Александр.
– Это я должен задать вам этот вопрос! Как вам взбрело в голову ползать под Эспланадой мечетей?
– Вы в курсе?
– Конечно! Нам позвонили и предупредили, что под Аль-Аксу забрались какие-то безумцы.
– Мы – профессора истории, – начинает объяснять Александр. – Мы узнали кое-что новое о храме Соломона и решили взглянуть на это собственными глазами.
– Вы спятили!
– Вот я им это твердила… – бормочет Мелисса.
– Штука в том, – объясняет Дауди, – что радиопереговоры полиции часто перехватывают другие люди, не имеющие, скажем так, официального статуса. Вас хотели захватить сразу несколько вооруженных группировок.
– Люди в куфиях? – спрашивает Рене.
– Они прореагировали быстрее нас. Вам повезло, вас сцапали не самые жестокие и фанатичные. Могло быть хуже: на вас претендовали еще две группировки, если бы вы попали к ним, то было бы гораздо труднее вас вызволить.
– Как вам это удалось? – любопытствует Александр.
– За деньги.
– Они их приняли?
– На получение выкупа часто уходит много времени. Я предложил им оплату на месте, иначе им пришлось бы ждать недели, а то и месяцы, да еще рисковать: вдруг французские или израильские секретные службы отправили бы вам на выручку своих «коммандос»? Так уже бывало.
– А вы, значит, их уговорили… – недоверчиво тянет Александр.
– Главное было договориться о цене. Наверное, вы слышали, как я вел переговоры.
– Сколько же мы стоим? – интересуется Мелисса.
– Я дал за вас двадцать тысяч долларов. Окажись вы журналистами, потянули бы на все пятьдесят: из-за журналистов поднялся бы шум в прессе, а вашим похитителям только этого и надо. Один журналист стоит на рынке заложника вдвое больше историка… А еще все зависит от результатов футбольных матчей. Здесь сплошь фанатики футбола. Выигрыш или проигрыш вашей страны делает ее более или менее симпатичной. То же самое относится к покушениям, к изнасилованиям, к светскому характеру общества… Все это влияет на переговоры о выкупе заложников. Завтра ваш консул возместит мне расходы. Такое уже случалось с туристами из вашей страны, это называется «тонкости». В конечном счете за ваше освобождение косвенно расплачивается французский налогоплательщик. Но хватит об этом, сейчас мне важнее всего ваша безопасность.
– А что, есть проблемы? – пугается Мелисса.
Дауди не отвечает. Александр разглядывает свою распухшую руку.
– Что это с вами? – спрашивает палестинец.
– Меня покусали осы. Наверное, у меня аллергия на их яд. У вас не найдется антигистамина?
– Я проверю в аптечке, но обещать не могу. У нас здесь, знаете ли, негусто медикаментов. Коллеги растаскивают их по домам. Ведь так, Али?
Полицейские беседуют по-арабски и дружно хохочут.
Юсеф отлучается, чтобы принести пузырек и стакан воды.
– Вам повезло.
Александр глотает три таблетки.
Полицейский наносит на разбухшее место болеутоляющую мазь и накладывает бинт.
Остальным присутствующим надоедает глазеть на чужаков. Один из них включает телевизор на полстены. Показывают футбольный матч.
Юсеф уводит французов в большую камеру, дверь которой он оставляет открытой.
– Можете поспать здесь, – говорит он. – Мы ценим наше традиционное гостеприимство. Согласен, здесь не дворец, но все-таки… Туалет слева по коридору. Проголодаетесь – возьмите в холодильнике замороженную пиццу. Как только у меня будут новости от консула, я дам вам знать.
– Почему бы вам просто нас не отпустить? – спрашивает Мелисса.
– Отпустить? Что за странные мысли! – Полицейский улыбается. – Поверьте, учитывая ситуацию, здесь вам обеспечен максимум безопасности.
Перед уходом он выключает в камере неоновый свет, при котором им трудно было бы уснуть.
В камере три матраса, как специально для них. Стены разрисованы и исписаны. Слабый аварийный свет помогает ориентироваться в полутьме.
Александр растягивается на матрасе и закрывает глаза, чтобы сосредоточиться на целительном действии лекарств.
Рене нащупывает подушку и усаживается на нее. Он решил совершить регрессию, чтобы узнать продолжение приключений своего «я» в 1121 году от Рождества Христова.
45
Рыцарь Сальвен де Бьенн входит в здание строго восьмиугольной формы и направляется к месту сбора магистров ордена. С недавних пор они решили собираться на помосте, сколоченном над скалой, которую здесь именуют «скалой Авраама». Это священное место и для двух других монотеистических религий – иудейской и мусульманской. Для евреев это – центр мира, ибо именно здесь Бог повелел Аврааму принести в жертву сына (а потом признался, что пошутил и что сгодится коза).
Это место поражает Сальвена красотой убранства.
Он застает в зале восьмерых других магистров, сидящих вокруг большого круглого стола. Свои мечи они положили перед собой на стол, острием к середине.
Вокруг них развешаны гобелены с алыми крестами. Над креслом великого магистра висит эмблема с печати ордена: два рыцаря на одном коне, со щитами и воздетыми мечами.
Он вспоминает, что сам стал вдохновителем этой символики в память о своем боевом вступлении в Иерусалим на пару с Гаспаром Юмелем.
– Братья, я объявляю это собрание открытым, – объявляет великий магистр Гуго де Пейн. – И перво-наперво спешу поделиться с вами своими новыми тревогами и радостями. Продолжается, хвала Господу, признание нашего ордена. В прошлом году на Наблусском соборе король иерусалимский утвердил нашу Militia Christi. Балдуин Второй определил нашу миссию – охрану храма Гроба Господня. Мы доблестно ее исполняем. Следующей королевской просьбой была защита дефиле Атлит. Это важное дело поручено Годфруа де Сент-Омеру. Поведай нам, брат, о своих подвигах.
– Как вы помните, в дефиле Атлит паломники часто подвергались нападениям турок и разбойничьих шаек. Благодаря нам жалобы прекратились.
– Спасибо, брат. Прознав об этом нашем успехе, Балдуин Второй предложил нам перенести командорство в бывшую мечеть Аль-Акса, служившую до сих пор его дворцом и тюрьмой. Согласитесь, этого требует сама справедливость, ведь это там мы создали наш орден. Раньше мы собирались в конюшнях и на площади, теперь – под Куполом Скалы. Что еще нам совершить, братья, во благо нашего ордена?
Девять рыцарей переглядываются. Некоторые задумчиво постукивают пальцами по рукоятам своих мечей.
– Кто желает выступить первым?
Вызывается Андре де Монбар.
– Мы слушаем тебя, брат.
– Я недавно из Франции, куда был отправлен вместе с Гондемаром д’Амарантом для встречи с королем Людовиком Шестым. Увы, он не пожелал удостоить меня аудиенции в Париже. Зато в замке Фонтен-ле-Дижон мы встретились с Бернаром де Клэрво. Он пообещал нам свою поддержку и помощь цистерцианского ордена, но посоветовал явиться в большем числе, во главе с самим великим магистром, дабы показать нашу силу.
– Спасибо, брат. То, что ты совершил, – не провал, но этап. В скором времени я намерен предпринять путешествие во Францию вместе с тремя из вас, если не более. Сначала у нас будет встреча с королем Франции Людовиком Шестым, потом с римским папой Каликстом Вторым.
– Но ты постоянно необходим нам здесь! – с горячностью возражает Годфруа де Сент-Омер. – Узнав об отсутствии наших предводителей, враги удвоят натиск.
Несколько рыцарей одобряют эти слова. Великий магистр требует тишины.
– В Иерусалиме нам более нет нужды доказывать, что мы существуем. Пора нашему ордену монашествующих воинов просиять и в других землях. Мы существуем уже восемь лет, но за пределами Святой Земли о нас не знают.