Пророчество орла — страница 32 из 79

— Точно, командир, назад. Что за игру затеял этот подонок? Неужто вправду решил уйти?

— Не знаю.

Внезапно Катон ощутил глубоко внутри ледяной укол тревоги. Что-то шло не так: он был уверен в этом, хоть и не знал, что именно. Отнюдь не будучи докой по части морской тактики, хоть он и усвоил все то, что ему успели преподать на краткосрочных курсах в Равенне, молодой центурион не сомневался, что они имеют дело с какой-то уловкой. Однако все вокруг — и матросы, и его подчиненные, морские пехотинцы, — откровенно радовались при виде отступающего пиратского флагмана, решив, что битва выиграна, еще не начавшись.

— Тихо! — рявкнул Катон. — Всем заткнуться! Кто откроет свой вонючий рот, тот у меня пожалеет!

Радостный гомон смолк, и центурион вновь пригляделся к кораблям противника, находившимся уже так близко, что на передних из них уже можно было рассмотреть носившихся по палубам людей. Трирема Телемаха продолжала отходить перед двигавшимся прямо на нее «Гором», и ликующие возгласы команды римского флагмана разносились над волнами, воодушевляя людей на остальных кораблях. Некоторые бойцы посматривали на Катона искоса, однако у всех хватало ума не нарушать приказ центуриона и держать рот на замке.

На высокой корме квинквиремы появилась фигура в алом плаще. В свете утреннего солнца сверкнул серебром меч, которым, посылая своих людей вперед, взмахнул Вителлий. Но внимание Катона привлекла другая цветная вспышка: яркий, желтый вымпел взвился и затрепетал на мачте пиратского флагмана. В тот же миг остальные пиратские суда принялись разворачиваться, ставя паруса под углом к ветру. Пиратская флотилия разошлась в стороны, выйдя из-под удара тяжелых кораблей, составлявших центр римского строя, и возобновила движение вперед, но уже против римских флангов, состоявших из легких судов.

Словно не замечая опасности, угрожавшей его биремам, Вителлий продолжал вспахивать волны, преследуя пиратского вожака. Катон мог лишь с нарастающим отчаянием наблюдать с передней палубы «Спартанца» за тем, как вражеские суда уходят с курса крупных кораблей Рима, хотя и ход мыслей префекта он понимал прекрасно. Если ему удастся убить или пленить Телемаха, с пиратским флотом будет покончено в первом же сражении. И действительно, «Гор» сближался с вражеским флагманом — правда, медленно. Слишком медленно.

Пират отступал, отвлекая на себя главную ударную силу римлян, выводя их тяжелые корабли из боя, которому предстояло разразиться на флангах. И этот замысел, как с отчаянием осознал Катон, срабатывал безупречно. Телемах мог оставаться вне досягаемости, но заманивать префекта обманчивой перспективой покончить с ним одним ударом и одержать триумфальную победу, что обеспечит тому блистательную карьеру. Фокус состоял в том, чтобы создать у римлян впечатление, будто они вот-вот догонят его корабль, а на самом деле сохранять дистанцию, позволяющую в любой момент оторваться и уйти от погони.

— Вот где они наступают, — пробормотал Феликс, и Катон повернулся в направлении корабля Макрона.

В полумиле в стороне над колышущимся морем паруса пиратов уже смешались с голыми мачтами римских бирем. Прямо на глазах у Катона один пиратский корабль, движимый ветром, прошел борт в борт с биремой, сокрушив и переломав корпусом все ее весла с одного борта и полностью лишив маневренности. При этом пират двигался так быстро, что у корабельной пехоты не было ни малейшего шанса подловить его на «ворона»: устройство только начали разворачивать, а вражеский корабль, переломав в щепки весла, уже пронесся мимо, оказавшись вне досягаемости. Между тем весла другого борта продолжали грести, и бирема начала поворачиваться вокруг своей оси и крениться. На глазах у охваченной ужасом команды «Спартанца» вода перехлестнула через ее борт, люди и снаряжение попадали за борт. Крен усилился, мачта треснула и переломилась, и корабль перевернулся. Над водой, поблескивая, выступало днище, окруженное отчаянно барахтавшимися, пытаясь уцепиться за какие-нибудь обломки, людьми.

Катон оторвал взгляд от погибшего судна, высматривая корабль Макрона. Как оказалось, «Трезубец» прошел сквозь пиратский строй целым и невредимым и теперь разворачивался, чтобы вступить в бой. Но на другом участке пират протаранил бирему: сила столкновения была такова, что у атаковавшего корабля переломилась рея, однако пираты, не мешкая, налегли на весла и оторвались от пробитой биремы за миг до того, как в пробоину хлынула вода. Еще миг — и поврежденный корабль тоже перевернулся.

Катон повернулся к «Гору», продолжавшему безнадежное преследование отступавшей триремы Телемаха.

— Что у него, на хрен, с головой, у этого префекта? — прорычал Феликс, с силой ударив кулаком по борту. — Неужели он не видит, что происходит?

— Все он прекрасно видит, — тихо отозвался Катон. — Он просто считает, что это оправданные жертвы.

— Жертвы? Да это просто долбаная бойня! Ты только посмотри… Еще один потопили!

Катон молча взирал на то, как пиратские корабли продолжали расправляться с флангами римского флота, где лишь немногие биремы смогли оказать им достойное сопротивление. Одна насадила вражеское судно на свой «ворон», и корабельная пехота уже ринулась на его палубу, обрушив на пиратов град яростных ударов. Совсем неподалеку другая бирема, продырявив корпус противника, оторвалась от него, и палуба пиратского корабля уже уходила под воду.

Еще несколько римских кораблей, оставшись невредимыми, пытались сблизиться и вступить с противником в схватку, но в целом обстановка на флангах складывалась далеко не в пользу римлян. Феликс был прав: если дело и дальше пойдет так, все обернется настоящей бойней.

Бросив последний взгляд на флагман, продолжавший бессмысленную погоню за Телемахом, Катон отвернулся и, протолкавшись сквозь своих подчиненных, поспешил на мостик к Альбину. Он пробежал мимо Миниция, и ветеран проводил его взглядом, в котором угадывалось презрение.

— Поворачивай! — крикнул Катон.

Триерарх воззрился на него пустыми глазами, словно ничего не слышал. Катон взлетел на мостик и указал рукой туда, где отчаянно дрались за свои жизни Макрон и другие.

— Поворачивай, я сказал!

— Не могу, — покачал головой Альбин и указал на вымпел на мачте флагмана. — Вот сигнал — мы должны следовать за ним.

— Наплюй на сигнал. Посмотри туда. Нашим товарищам нужна помощь! Прямо сейчас.

— У нас нет приказа.

— Какие, на хрен, приказы! Наши корабли крушат и топят. Если мы не вмешаемся, причем немедленно, враги перетопят их все!

— Но…

— Поворачивай! Это приказ!

На момент два командира сомкнули взгляды: матросы и морские пехотинцы, почуяв конфликт, начали оборачиваться к ним. Наконец Альбин кивнул.

— Ладно, центурион. Но я хочу получить от тебя письменный приказ.

— Получишь, если мы уцелеем, — усмехнулся Катон. — А сейчас действуй!

Альбин повернулся к рулевому.

— Клади налево, живо!

— Есть, командир!

Моряк всей мощью загорелого, мускулистого тела навалился на рулевое весло, и вода под кормой триремы вспенилась. Катону казалось, что нос корабля поворачивается нестерпимо медленно, однако в конечном свете он перестал следовать за «Гором» и направился к флангу, туда, где меньше чем в миле кипела схватка. Бросив взгляд на остальные триремы, Катон увидел обращенные к нему лица и даже, это касалось тех, кто смотрел с ближайшего корабля, смог рассмотреть на них неподдельное удивление. Выхватив меч, он взмахнул им, указывая вперед по курсу «Спартанца», и, приложив свободную руку чашечкой ко рту, прокричал:

— За нами! Ради спасения товарищей, за нами!

Поначалу ответа не последовало, но потом триерарх соседней триремы принялся отдавать приказы своей команде, и Катон с воодушевлением увидел, что нос триремы стал поворачиваться в направлении «Спартанца». Еще два крупных корабля изменили курс и двинулись к флангу, хотя остальные продолжили следовать за флагманом.

— Это лучше, чем ничего, — с кривой усмешкой пробормотал Катон и повернулся к Альбину. — Держи курс прямо на этот сброд. Атакуем первую же подходящую цель.

— А ты куда?

— Надо облегчить корабль.

Альбин кивнул.

— Правильно. Но действуй быстро.

Катон сбежал вниз по трапу и, найдя центуриона Миниция, распорядился:

— Отправь своих людей вниз, в трюм. Все, что там сложено — во всяком случае, все подъемное, — нужно вытащить наверх и выбросить за борт.

Брови Миниция полезли на лоб.

— Но ведь все это нам потом понадобится.

— Если мы не избавимся от лишнего груза, никакого «потом» у нас не будет.

Миниций покачал головой.

— У тебя нет такого права.

Катон вперил в него горящий взгляд.

— У меня есть право отдавать приказы. А ты должен их выполнять, или я отправлю тебя в трюм, а командование отрядом передам твоему оптиону. Я не шучу!

Миниций, отсалютовав, принялся отдавать нужные приказы, тогда как Катон повернулся к своей центурии, ища Феликса.

— Оптион!

— Да, командир.

— Возьми отделение и бегом вниз. Тащите на палубу ядра для пращей.

— Сколько?

— Все, что есть. Давай!

Оптион прослужил достаточно долго, чтобы привыкнуть не обсуждать приказы, сколь бы неожиданными они ни были.

— Щиты и копья на палубу! — распорядился он, повернувшись к ближайшим бойцам. — Следовать за мной!

Феликс нырнул в носовой люк и исчез под палубой, за ним поспешно последовали другие. Скоро они появились наверху, нагруженные небольшими, но увесистыми мешками со свинцовыми ядрами для пращей. Потом из люка высунулась голова Феликса.

— Командир, пращи тоже тащить?

— Что?.. А, давай. Почему бы и нет? Может, сможем и их использовать, и корабль облегчить.

В то время как его люди складывали мешки в центре палубы, подчиненные Миниция уже вовсю выбрасывали за борт провиантское зерно и запасные доспехи. Оглянувшись на триремы, шедшие позади, Катон увидел, что там тоже поняли необходимость облегчить корабли перед боем, и, с удовлетворением кивнув, вышел на самый нос «Спартанца». Под ним, то зарываясь в воду, то поднимаясь над ней, был виден нацеленный сейчас в самое сердце шедшей менее чем в трети мили впереди битвы массивный бронзовый таран триремы.