– Сколько можно?! – злилась Похоть, пока Гнев выедал душу Мифи. – Ты сам не устал от этого?
Юстин засмеялся, и тень подлетела к нему ближе.
– Ты сама научила меня этому. Любить и вожделеть.
– Но не сходить с ума, ягненочек.
Гнев жадно чавкал на полу.
– Я могу спасти тебя. – Похоть коснулась вздувшихся вен на шее Юстина. – Могу помочь забыть ее.
Король больше не мог обманывать себя, и Похоть, чувствуя его истинные желания, разжигала внутри пожар. Далия разрушала Юстина: ее образы, ее слова и сны о ней причиняли лишь боль. Знакомый запах, рыжие волосы, звонкий смех – он хотел выкинуть все это из своей головы. Забыть о ней раз и навсегда. Он должен избавиться от нее. Больше никакой любви и лжи. Больше никакой принцессы. Он убил короля с королевой, а значит, и обещание, которое он дал, больше ничего не стоит. Оно сгорело вместе с их сердцами и сейчас покоится в поминальных вазах с прахом семьи Бартлетт. Далия больше не принадлежит ему. Как и он ей.
– Помоги мне. – Он сдался.
И Похоть, слившись с его тенью, скользнула по пальцам. Она охотно нырнула в Юстина, смешавшись с кровью, текущей по его венам. Тело короля зачесалось, а бурлящая кровь теперь будто обжигала внутренности. Похоть выбила из его легких воздух, и сейчас в карете запахло иначе. Наконец напоминавший Далию аромат цветов и ванили испарился и на замену ему пришел новый, незнакомый Юстину запах. Лицо Далии медленно стиралось из памяти, и каждое новое прикосновение Похоти к ее образу больно терзало виски. Сэтх, словно змея, ползала по его костям и, добравшись до сердца, сжала его. Юстин изо всех сил сдерживал крик, пытаясь притупить головную боль. Но чем больнее было, тем меньше Юстин помнил о Далии. Когда Похоть укрылась внутри него, он потерял любимый образ. Теперь Юстин знал только одно: принцесса должна умереть.
Карета подъехала к Большому лесу. Оставив лошадей у дороги, Юстин с приближенными двинулся к протекающей через лес реке. Там, на другом ее берегу, стоял Олафур Скаль и его северные воины, готовые в любую минуту напасть. Тучный мужчина с длинной, собранной в косу бородой улыбнулся, увидев щуплого короля.
– И этот сосунок объявил мне войну? – засмеялся он, и люди за его спиной загоготали вместе с ним. – Я размозжу тебе череп голыми руками, мальчишка, и похороню на этом самом месте, – он указал себе под ноги.
– Тогда закопайте поглубже и засыпьте камнями. Смерть меня не остановит. Я приду за вами, отделю плоть от костей и брошу в котел.
Будто сам Сэтил говорил за Юстина слова, заставившие северян умолкнуть. Его тело трясло от злости и возбуждения, медленно перераставшего в ярость.
– Ты обвиняешь нас в краже принцессы, – сказал один из воинов.
Река была маленькой, их разделяла лишь пара шагов. Но, стоя на разных берегах, два короля защищали свои владения.
– Верно! И в том, что вы насильно удерживаете рыцаря Бакиса, – вставил Сэльмон.
Короли привели с собой советников и воинов, и, если бы не они, Олафур с Юстином давно бы бросились друг на друга.
– Ваш рыцарь давно покинул нас вместе с посланием, которое вы получили. Иначе мы не стояли бы сейчас здесь.
– Кто передал вам свиток? – спросил один из рокрэйнцев. – Вот у него и узнавайте, где ваш рыцарь.
Ларкс нахмурился и замолчал. Скаль предъявил неопровержимое доказательство. Сэльмон покосился на Ренриса, но тот молча стоял за спиной короля.
– Вашу принцессу мы тоже не крали, – продолжал северный советник.
– Нет, – подтвердил Юстин, и все слуги, прибывшие с ним, испуганно попятились. – Не крали, – продолжил он.
– Господин? – Сэльмон внимательно слушал его.
– Но она скоро умрет. А вместе с ней и северный воин. Я убью правосудие и правду, что прикрывались едкой ложью. Убью самого слабого, что притворялся сильным и суровым. – Голос Юстина становился безумным. – Войне быть, Олафур. И тебе от меня не спрятаться.
Теперь радовались не только грехи, но и сам Сэтил, жаждущий возмездия.
Глава 28. Эвон
Если бы у Эвона сейчас спросили о том, что такое счастье, то он бы с легкостью ответил. Это прошлое, которое осталось за спиной. Подруга, которая была рядом в трудную минуту. Это несносный ниджай, без которого травник уже не представлял своей жизни. Девушка, от которой он без ума. Сейчас его сердце переполняла любовь, и он надеялся, что Далия так и останется с ним. Эвон знал: друзья нужны ему, а он нужен им. Кажется, он нашел новую семью. Пусть не по крови, зато самую искреннюю и достойную.
Возвращаться в Аскарский дом без груза на плечах было легко. Травник смог отпустить прошлое. И кажется, что даже дышать от этого стало легче. Сковывающая его цепь упала. Теперь Эвон был готов свернуть все рокрэйнские горы.
Аскар шумно встретил его и Юри. Люди на улицах распивали хонг и пировали, радуясь возвращению своего короля.
– Олафур вернулся! – кричали они.
Юри, помня сон Эвона, спросила о том, все ли хорошо, и он гордо ответил, что больше не боится отца. Он наконец готов встретиться с ним и поговорить.
Пробираясь через пьяную веселую толпу, Эвон тянул за собой Юри. Пару раз ее чуть не уволокли танцевать и соревноваться, кто больше и быстрее выпьет хонга. Она наверняка хотела согласиться, потому что качала головой в такт песням и улыбалась приглашающим, но Соно не простил бы травника, если бы тот не вернул ее обратно.
Внутри Аскарского дома на удивление было пусто. Видимо, после долгой дороги отец решил уйти в покои. Но, возможно, он пьянствовал со всеми в толпе. Далия с ниджаем, не знавшие, когда друзья вернутся, тоже не вышли их встречать.
– Соно! – позвала радостная Юри.
После их небольшого приключения она тоже многое поняла и, собравшись с мыслями, хотела во многом ему признаться.
– Это кто?
Неожиданно вместо ниджая из коридора вышел Олафур.
У Эвона внутри неприятно кольнуло. Отец был пьян, и это говорило лишь о том, что не стоит ждать от этой ночи ничего хорошего.
– Кто ты, спрашиваю? – Он тыкал в Юри бештетом. – Мне баб в доме не надо.
– Иди к себе, мышонок. – Эвон отпустил ее, но Юри не сдвинулась с места. – Прошу тебя, оставь нас одних.
Травник не сводил взгляда с медленно подходящего к ним отца.
– О! – Олафур заметил сына. – Кого я вижу… Вернулся, гаденыш. – Он отхлебнул немного хонга.
Эвон вновь легонько оттолкнул Юри, и та нехотя ушла. Король проводил ее взглядом.
– Ты кого привел в мой дом, ублюдок?
Он шагнул к Эвону, но тот, больше не боясь его, не отступил.
– Я прощаю тебя, отец. И ты меня пр…
Глухой удар обжег щеку травника, но тот, выстояв под ударом, выпрямился и гордо вздернул подбородок.
– Ты? Прощаешь меня? – расплескав из фляги настойку, засмеялся Олафур. – Это ты должен извиняться передо мной. Вымаливать прощение и ползать на коленях, целуя ноги.
Он схватил Эвона за волосы.
– Опять отрастил свои патлы, – больно сжав их, он толкнул сына к столам.
Ножки заскрежетали по камню, и, свалившись на скамейку, Эвон схватился за бок. Но сейчас ему было не до страданий. Ему хотелось разобраться с Олафуром как можно скорее.
– Нам нужно поговорить, отец. – Эвон встал, несмотря на боль, и шагнул назад, держа дистанцию.
– Когда ты уходил, я сказал, что убью тебя, если когда-нибудь увижу вновь. – Олафур оттолкнул ногой скамейку. – И я держу свои обещания.
Он зашагал к сыну быстрее, но, замахнувшись, так и не смог ударить. К его горлу приставил катану бесшумно подкравшийся Соно. Видимо, Юри вернулась с подмогой, хоть Эвон и просил ее уйти. Ниджай медленно обошел короля со спины и встал перед травником, пряча его за своей спиной.
– Лучше не двигайтесь, – безэмоционально отчеканил Соно.
– Во-о-от, Эвон. Вот это – мужик. В отличие от тебя, у него не только патлы есть, но и яйца, – загоготал Олафур.
– Уходим отсюда! – перебила стоящая за ним сиаф.
Юри хотела подбежать к другу, но ее поймал король. Наплевав на острие, он схватил сиафа за волосы и подтянул к себе. Эвон с Соно шагнули к нему, кончик катаны почти коснулся шеи Олафура.
– В моем доме слишком много шлюх. – Отец смотрел на Эвона. – Да… Я знаю, где ты прятался, ублюдок.
– Отпустите ее. – Катана в руках Соно затряслась от напряжения.
– Я король, арасиец, а не пустоголовый олух.
– Это касается только нас двоих. – Эвон вышел из-за спины ниджая. – Отпусти Юри и дай им с Соно уйти.
– Не командуй мной, поганец.
Олафур швырнул сиафа на стол, и она, перекатившись через него, упала с другой стороны. Соно бросился к ней, оставив Эвона без защиты.
– А теперь твоя очередь, ублюдок, – указал пальцем на сына Олафур.
Травник не хотел, чтобы друзья бросались ему на помощь. Ему нужно со всем разобраться самому. Он уже сделал первый шаг, вторым будет разговор с отцом. Эвону было необходимо высказаться, отпустить все обиды и простить отца, хоть он этого и не заслуживал. И Эвону плевать, чем все это закончится. Но он не хотел, чтобы Юри и Соно пострадали из-за него. Поэтому, разозлив отца, Эвон побежал в Мысленный зал, зная, что тот погонится за ним. Стоило Олафуру нагнать сына, как тот закрыл дверь на щеколду, оставив Соно и Юри с другой стороны.
– Правильно. – Король дышал на него перегаром. – Не позорься перед ними. Твоя смерть будет мучительной. Как у предателя и убийцы.
– Я не убивал ее, отец! – выпалил Эвон. Они ходили вокруг стола, разделяющего их. – Это был ее выбор, и это твоя вина.
– Ах ты!.. – Он попытался схватить сына, но тот изловчился и проскользнул под столом. – Я выпотрошу тебя, ублюдок, и ты ответишь за свои слова.
– Я любил маму. И до сих пор люблю, но в тот день она утопилась из-за тебя.
– Нет! – Король в ярости отшвырнул стол. – Это ты ее убил! А я… Я любил ее!
– Ты избивал нас! – закричал Эвон. – Я не прошу любить меня сейчас, но тогда мне был нужен отец, а не тиран, жаждущий смерти собственного сына. А ей нужен был муж. Опора и защита.