Тайши так и ахнула.
— Это не сани, а корыто! Мы в него даже не влезем!
— Это Пескорез, — гордо улыбнувшись, сказала Цофи. — Я построила его своими руками. Конечно, он небольшой, но для двоих места хватит. Одному придется держаться за мачту, когда мы поднимем парус.
Худшие страхи Тайши воплотились. Неужели они пересекут жуткое песчаное море на этой суповой миске? В животе у нее все сжалось при одном лишь виде саней, но выбора не было.
— Ладно. Посмотрим, на что способна эта нелепая штуковина.
Цофи встала между Тайши и Пескорезом и протянула руку.
— Сначала договоримся о плате.
— О чем? — пронзительно воскликнула Тайши.
Цофи мило улыбнулась:
— Вы же не думали, что сани и рулевой достанутся вам бесплатно, правда?
Глава 23. Семейные узы
Сали сняла комнату на пятом этаже в тесной гостинице неподалеку от ворот Катуанского квартала. Ей показалось странным, что номера на верхнем этаже были самыми дешевыми; впрочем, она быстро поняла, как утомительно ходить туда-сюда. Ее жилище скорее напоминало ящик, чем комнату. Одинокое окно выходило на каменную стену, окружавшую квартал. Если бы Сали легла на пол и расставила руки и ноги, то коснулась бы всех четырех стен. Если бы она подпрыгнула, то стукнулась бы головой о потолок.
В первую очередь она изучила окрестности. К сожалению, верхние этажи зачастую располагали малым количеством путей к бегству. Окно, к счастью, оказалось достаточно большим, чтобы в него протиснуться; мощенный булыжником двор находился далеко внизу, зато можно было допрыгнуть до противоположной стены, оттолкнуться ногами, перескочить обратно и оказаться на крыше гостиницы.
Сали устроилась на свесе карниза и весь вечер наблюдала за въезжающими и выезжающими повозками. Квартал был населен почти исключительно катуанцами — беженцами из Незры и Шитана, судя по одежде.
Вдоль улицы стояла вереница тележек, с которых продавали что угодно, начиная с пирожков и заканчивая лопатами. Оружие здесь было под запретом, а лопаты, кирки, молотки, сверла и прочие инструменты — нет. Для того, кто жил и трудился в Травяном море, любой инструмент мог при необходимости послужить оружием.
В густой толпе лишь изредка попадались чжунцы. В квартале не было лавок, принадлежавших оседлым, и их стражи предпочитали не отходить от ворот. Даже городские чиновники в высоких конусообразных шапках не смели забредать слишком далеко.
Спустя некоторое время Сали поняла, что больше смотрит на сородичей, чем на врагов. Многие здешние катуанцы, казалось, совсем утратили надежду — они лежали прямо на улицах, уныло подпирали стены, сидели у разложенных на земле костров. Они затерялись на чужбине, в краю каменных зданий и мертвой земли. Поражение в войне, которая началась много веков назад, разорвало ткань их души.
Но были и проблески надежды — бывшие товарищи, сойдясь вместе, торжественно пожимали руки, давно расставшиеся друзья встречались, разлученные родственники обнимались и плакали.
Когда день склонился к вечеру, Сали охватила тоска. Она вспомнила детство — времена задолго до того, как она выбрила себе виски. Сали часто соревновалась с Цзяминем — кто взберется на самый верх сторожевой вышки? Цзяминь, как правило, побеждал. Не могла же она превосходить его во всем. Они прятались на вышке целые часы, любуясь закатом.
В последний раз они сидели в башне вдвоем накануне того дня, когда над Цзяминем должны были совершить ритуал, который превратил бы его в очередное вместилище Вечного Хана. Сали крепко обнимала друга, а он ревел как ребенок. Она твердила, что все будет замечательно, что он будет прекрасным Ханом и одержит множество великих побед…
Сали скрипнула зубами.
— Какой же я была дурой.
Цзяминь уже никогда не был прежним.
Сали вернулась к себе в комнату, когда взошла луна. Засыпая, она вдруг вспомнила, что ничего не ела с тех пор, как побывала в Шитане. Но чтобы раздобыть еды, нужно было спуститься по крутой лестнице, а потом опять подняться. Поэтому Сали передумала и заснула.
Едва она задремала, как ее разбудил стук в дверь. Она немедленно поднялась. Чирикали птицы, в окно лился утренний свет.
Одной рукой Сали нащупала кнут, другой — рубашку.
— Кто там?
— Послание от Совета Незры, — произнес детский голос.
Откуда они узнали, где она поселилась? Хорошо, что она ничего не сказала им о Мали. Не выпуская кнут, Сали открыла дверь. Босоногий оборванный мальчуган лет десяти испуганно взглянул на нее, протягивая записку.
— От Совета, госпожа, — повторил он.
Сали развернула записку. Наверху значились катуанские символы — цветок, рассвет и утренний туман. Ниже шел список имен — пятнадцать пунктов. Всем было от четырех до шестнадцати лет. По крайней мере, Совет сдержал слово.
— Да достигнешь ты величия, — сказала Сали, бросив мальчику монетку. — Подожди, — добавила она и сцапала посыльного за рукав, прежде чем он успел удрать. Раз уж он явился, она могла его испытать.
Она подтащила встревоженного парнишку к кровати и усадила.
— Я не задержу тебя надолго. Закрой глаза. Расслабься. Сделай глубокий вдох. Ни о чем не думай.
Он поежился.
— Это не больно?
— Нет. Но может быть, ты выйдешь из этой комнаты новым Вечным Ханом.
У мальчугана глаза полезли на лоб.
— Правда? Я?
— Лучше надейся, что нет, — буркнула Сали и произнесла медленно и отчетливо: — А теперь подумай о Травяном море. Видишь его? Слышишь треск жуков-скарнов, грызущих камень, и шипение огнестрекоз, которые носятся у тебя над головой? Чуешь запах раскрывшихся орхидей и черных подсолнухов?
Мальчик заерзал и покачал головой.
— Вытяни руки. Представь, что в правой руке у тебя копье, а в левой — дым. Копье становится длиннее и толще. Дым поднимается в воздух. Что ты чувствуешь?
— Как можно держать в руке дым? — робко спросил мальчик.
— Не думай об этом. Какое чувство вселяет в тебя поднимающийся дым?
Сали тут же прикусила язык. Она совершила ошибку. Ее обучили впопыхах, и умение Сали проводить испытание оставляло желать лучшего. Учитывая обстоятельства, у шаманов было гораздо больше забот и помимо того, чтобы наставить ее как положено.
— Можно коснуться дыма? Он меня обожжет?
Сали, с трудом скрывая досаду, продолжала испытание. Она впервые делала это без надзора. Полная сомнений, она покачала в воздухе светло-зеленым кристаллом на шнурке.
— Пойдем дальше. Открой глаза. Посмотри внимательно на этот кристалл. Следи за тем, как он вращается. Сосредоточься, сосредоточься…
Мальчик старался. Его лицо напряглось, дыхание участилось, зрачки забегали — он разглядывал все, кроме того, что следовало. Тем испытание и кончилось. Сали не ждала успеха с первой попытки, но тем не менее ощутила разочарование оттого, что мальчик не прошел проверки. Она посмотрела на записку, которую сжимала в руке. Наверняка ее ожидало множество неудач.
— Простите, — подавленно произнес мальчик. — Наверное, я что-то сделал не так, госпожа.
— Наоборот, — ответила Сали. — Ты все сделал очень хорошо, дружок.
Он просиял.
— Я выиграл?
— Можно и так сказать.
Если судить по опыту Цзяминя, парнишка, несомненно, остался в выигрыше.
Мальчик скрестил руки на груди и поинтересовался:
— И что я получу?
В награду за дерзость Сали вручила ему еще одну монетку, подумав, что, если ей придется платить всем детям в списке, через неделю она окажется в богадельне.
Сали спустилась по лестнице вместе с мальчиком и отослала его. Уличная вонь ударила ей в нос, как только она вышла из гостиницы. Она прожила здесь два дня и по-прежнему не могла привыкнуть к запаху навоза, грязи и бедности, витавшему в городе. В отличие от Травяного моря, где всегда дул ветер, в Цзяи воздух казался застоявшимся, загнанным в ловушку меж стен. Совсем как люди.
Сали посмотрела по сторонам и двинулась дальше, в глубь квартала. Вскоре она наткнулась на торчавший из земли деревянный столб. Со всех четырех сторон было написано что-то на чжинцзы, а сверху грубо вырезан катуанский символ, обозначавший весы.
Она зашагала по главной улице и почти в самом ее конце обнаружила знак цветка. Там шла небольшая свадебная процессия — двое молодых людей, очаровательная пожилая чета (очевидно, во втором или третьем браке), окруженная многочисленными внуками, и три женщины танцевали под бой нескольких барабанов-тууров. Сали смешалась с прочими зрителями и похлопала себя ладонью по груди в такт барабанам, когда шествие проходило мимо. Людей на празднике было немного, и настроение не самое радужное, однако Сали понравилось, что традиции по-прежнему чтут. Оседлые, к счастью, это позволяли, невзирая на свои более строгие верования. Недоставало лишь свадебных одеяний да участвующих в процессии лошадей, но тут уж ничего не поделаешь…
Сали снова сверилась с запиской и продолжила поиски, обходя дом за домом. Она испытала четырехлетнего ребенка в комнате на втором этаже, где ютились три семьи. Затем — девочку, работавшую в лавке, где продавали конину, конский волос и сухожилия. Следующим оказался подмастерье кирпичника. Сали взглянула на навоз, густо покрывавший его руки, лицо и тело, и немедленно решила, что вернется попозже — после того, как он хорошенько вымоется.
Сали успела обойти всех по списку и уже заканчивала испытание дочери травницы, когда в животе у нее заурчало. Она до сих пор ничего не ела. Почему она постоянно об этом забывала? Наверное, дело было в Зове. Он до сих пор не ослабел. Наоборот, он стал таким сильным, что заглушил остальные чувства. Сали зачастую не ощущала никаких телесных потребностей, только грызущее, мучительное желание бросить все и бегом броситься в Шакру.
Как только Сали подумала о своем пустом желудке, голод властно напомнил о себе острой болью в животе. Она поморщилась, разговаривая с матерью девочки.
Травница заметила, что ей не по себе.
— Ты здорова, Искатель Души?