Михе пожала плечами.
— Как скажешь. Я уже обо всем забыла. Просто придется накопать еще корня, а это нелегко. — Она повернулась к Цзяню. — Слушай, Гиро, то есть Цзянь, ну или кто ты там. Зажги вон те свечи. Нужно растопить воск до прихода мастера.
— Я сделаю, — сказала Цофи, отходя от полок с пузырьками.
Когда Цзянь потянулся к очередной склянке, она немедленно вернулась и шлепнула его по руке.
— Не трогай ничего, пока я не вернусь. Я не хочу, чтоб ты нарушил мой порядок.
Потирая руку, он наблюдал за Цофи, которая направилась на помощь Михе. Кто она такая, чтобы отдавать ему приказы? Цзянь задумался. За те три дня, что они просидели в больнице, он выяснил, что Цофи кропотлива и внимательна. Даже слишком. Ничто, казалось, от нее не ускользало. Она не только умела хорошо считать. Также Цофи обладала неприятной способностью предугадывать его действия. Она продемонстрировала это, с треском обыграв Цзяня в «осаду» — известную настольную игру, для которой требовались расчерченная деревянная доска и горсть цветных камушков. Цофи безжалостно обставила противника девять раз из десяти, причем самым невеликодушным образом, злорадно отвоевывая клетку за клеткой, пока Цзянь не оставался с одиноким камушком на руках.
Все принялись за уборку, в том числе Пахм, после того как Синьдэ убедил Михе извиниться. Оттого что в ней теснилось столько людей, больница и впрямь стала похожа на ночлежку. Они только и смогли, что кое-как прибрать за собой (до тех пор гости этим пренебрегали). Только Тайши не шевельнула и пальцем, продолжая тихо похрапывать на столе посреди комнаты. Михе уже собиралась согнать ее со стола, но Цзянь и Синьдэ дружно бросились к ней и остановили девушку.
— Кем эта старуха себя возомнила? — сердито спросила Михе, отступая.
— Просто не буди ее, — посоветовал Синьдэ.
— И старухой тоже лучше не называй, — добавил Цзянь.
Наконец дом приобрел относительно приличный вид, способный удовлетворить Михе. Она загнала гостей в спальню, а Пахма спрятала за садовым сараем.
Вскоре в больнице послышались голоса, а затем — странный звук, похожий на стук копыт. Куи пронзительным голосом потребовала зажечь свет. Михе вышла, чтобы встретить нового пациента… и тут раздалось мычание.
— Это моя ученица Михе, — сказала доктор Куи. — Почему здесь так грязно, дитя мое?
— Приношу свои глубочайшие извинения, мастер, — ответила Михе. — Я не успела прибраться.
— Надо успевать! — резко сказала Куи. — В лечебном заведении должно быть чисто.
— Да, мастер.
— Отодвинь стол и приготовь его для больной, — велела Куи и продолжала, гораздо ласковее: — Так, так, милая, подойди поближе, не бойся.
Вновь послышалось мычание.
Тайши, еще полусонная, моргнула.
— Она лечит коров?
— Только когда в делах застой, — объяснил Цзянь.
Почему-то он подумал, что Тайши нужно это знать.
Большую часть дня они провели в укрытии. В соседней комнате слышались мычание и сопение. Один раз корова ударила копытом в стенку; Михе велели убрать навоз. Наконец голоса на той стороне стихли. Первой вышла корова, а следом трое мужчин. Куи отдала Михе последние распоряжения и захлопнула дверь с такой силой, что задрожали стены.
Дверь спальни распахнулась, и в комнату заглянула измученная Михе. Передник у нее был запачкан кровью.
— Выходите, — устало сказала она.
Друзья окинули взглядом помещение у девушки за спиной: оно было похоже на бойню. У Синьдэ отвисла челюсть, а глаза стали круглыми, как блюдца.
— Что случилось…
Михе вскинула руку.
— Не надо!
— Конечно. Конечно. Кстати, как прошла встреча?
Михе щелкнула пальцами.
— Совсем забыла! Я получила ответ. Мои люди согласились вывезти вас из города. Моего отца помнят в Цзяи.
Цзяню стало одновременно радостно и страшно.
— Правда?
Цофи подняла бровь:
— Кто такие эти «твои люди»?
— Долго рассказывать, — вмешался Цзянь. — Да и не надо…
— Железная Сталь, — перебила Михе и торжествующе воздела кулачок в воздух.
Цофи хлопнула глазами.
— Преступники?
— Ты сказала, что знаешь, как выбраться из города? — спросила Тайши, проталкиваясь вперед. — Как? Когда?
— Когда в следующий раз повезут оружие. Мне не сообщили, когда именно, так что просто будьте готовы. Может быть, сегодня вечером. Или через неделю, — ответила Михе. — Когда это случится, около полуночи подъедет повозка мусорщика. Нас высадят у входа в сточную трубу и проводят за пределы города.
— Ты пойдешь с нами? — спросил Цзянь.
— Только до городских стен. Кто-то должен говорить с Железной Сталью.
— А ты? — спросил Цзянь у Синьдэ. — Ты с нами?
Тот помедлил.
— Я так далеко не загадывал.
Тогда Цзянь вспомнил, что не только он лишился всего. Жизнь старшего ученика до сих пор была неразрывно связана с Лунсянем. Синьдэ потерял не только наставника, но и крышу над головой. Не будь Цзянь так поглощен собой, он задумался бы над тем, в какой мере его присутствие отразилось на остальных.
Но думать долго было некогда, поскольку Михе заставила их отрабатывать оказанное гостеприимство. Им пришлось убирать коровьи внутренности и оттирать буквально все вокруг, чтобы мастеру Куи больше не пришлось бранить ее за «чужое свинство» (так выразилась Михе, прежде чем уйти мыться).
Синьдэ мыл полы, а Пахм расставлял мебель. Цофи помогала кипятить иглы, Цзянь собирал окровавленное тряпье. Они провозились до ночи и продолжили на следующий день, прерываясь лишь для скромной трапезы. Каждый раз Пахм поднимал тяжелый операционный стол одной рукой и относил его в угол, как мешок с мукой, чтобы можно было усесться на пол. После еды он ставил стол обратно. Цзянь дивился силе боевого монаха. Они едва перекинулись парой слов с той минуты, как познакомились, и это было просто чудо, учитывая тесноту.
— Эй, Пахм, — улыбнувшись, сказал Цзянь. — Мы ведь толком не поговорили. Я бы очень хотел узнать о тебе побольше, раз уж мы оказались повязаны.
Пахм, округлив глаза, что-то тихо и невнятно пробормотал.
— Что? — переспросил Цзянь.
— Ханьсу служат Тяньди, Ваша Святость.
Странно было слышать, что такой громадный человек говорит почти шепотом.
Цзянь испугался.
— Пожалуйста, не называй меня так. Я просто Вэнь Цзянь. Тайши сказала, ты монах Ханьсу. Я никогда раньше не видел их вблизи. Воистину, ты потрясаешь воображение. Кажется, недавно ты лишился наставника? Соболезную.
— Брат Люмань служил Тяньди.
— Понимаю… — Цзянь помолчал. — Я слышал удивительные рассказы о храбрости Ханьсу в бою.
— Мы посвящаем душу и тело…
Цзянь не разобрал остального.
— Простите, мне надо… двигать мебель, — коротко сказал Пахм, поставил стол на место и отошел в дальний угол.
Этот тип не просто казался высеченным из камня, он и вел себя как каменный. У Цзяня истощилось терпение.
— Послушай, я тебя обидел?
Пахм сдвинул плечи.
— Конечно, нет, Ваша Святость. Пожалуйста, простите меня. — И поспешно вышел в сад.
Цзянь был удивлен.
— Я что-то не то сказал?
Тайши усмехнулась:
— Ты не понимаешь, да?
— Что?
— Ты не понимаешь, какое значение имеешь для этих людей. Предреченный герой — основа культа Тяньди. Ты — легендарный спаситель, почти бог… — Тайши взглянула на Пахма. — Ханьсу — самые преданные из всех служителей Тяньди. Преданность помогает им вытерпеть мучительные испытания, через которые они проходят, чтобы стать такими.
Она вновь повернулась к Цзяню:
— Они идут на это добровольно. Ради тебя. А ты этого даже не знаешь.
— Знаю, конечно, — выпалил Цзянь.
— Правда? Подумай, мальчик. Хорошенько подумай.
Цзянь обратился к собственной душе и вдруг усомнился в том, что ему действительно это известно. Высоту своего положения он всегда считал данностью. Но после знакомства с Ханьсу, после стольких жертв, которые были принесены ради его защиты, Цзянь наконец понял, кто он такой. В прошлом он принимал чужое поклонение как должное, но после недавних событий стал относиться к людской вере со смирением, а не с гордостью. Он впервые осознал свою ответственность.
У него все сжалось внутри. Цзянь посмотрел на Ханьсу, который одно за другим надевал на запястье железные кольца.
— Если я главная фигура его веры, почему он так странно себя ведет при мне?
Тайши не стала выбирать слова:
— Возможно, он разочарован.
Цзянь поморщился:
— Его разочаровало несбывшееся пророчество — или я сам?
— Сам подумай, мальчик. Пророчество гласит о могучем воине, который победит неуязвимого Вечного Хана. Его предназначение — привести чжунцев к победе, положить начало эпохе мира и процветания и так далее. О герое пяти Поднебесных, устроившем рай на земле, складывают песни, стихи и сказки. Подумай, как, с точки зрения верующего, должен выглядеть спаситель.
Тайши схватила юношу за плечи и развернула к зеркалу.
— Посмотри на себя.
— Это несправедливо!
Тайши пожала плечами:
— Ничего личного, мальчик. Попытайся влезть в шкуру Пахма, хоть она для тебя и великовата. Рухнул не только главный догмат его веры — ну, или ему так кажется. (Отчего-то эти слова совсем не понравились Цзяню.) А когда на него сошло благословение и он удостоился встречи с легендарным спасителем народов Чжун, вместо могучего воина, почти бога, Пахм увидел самого обыкновенного, ничем не примечательного человека.
— Я еще молод. Мне нужно учиться, — возразил Цзянь. — Я буду готов, когда…
— Неважно. Молодой Ханьсу в любом случае ищет не то, что нужно.
Цзянь нахмурился:
— Мы все еще говорим обо мне?
Тайши закатила глаза:
— Пахм, как большинство людей, замечает только очевидное. Что ты видишь, когда смотришь на меня, Цзянь?
— Ну… — Он запнулся. — Вы…
— Старую, слабую, изувеченную, беспомощную старуху, — сказала Тайши и прижала палец ко лбу Цзяня. — Ровно до тех пор, пока мы не вступим в бой и я не раздавлю твой череп, как перезрелую дыню. Даже военные искусники слишком часто склонны полагать, что сила и мощь кроются в теле, хотя на самом деле тело лишь служит проводником разума и ци.