Облачные Столпы славились своими опасными вершинами и красивыми густыми лесами. Цзянь разинул рот, когда впервые увидел громоздившиеся друг на друга желтые и фиолетовые скалы, которые уходили под самые небеса. Они вздымались почти вертикально и были покрыты яркой растительностью. Путникам пришлось осторожно идти по узким карнизам, пробираться по болоту, где один неверный шаг мог привести человека в подобную зыбучим пескам трясину, полную пиявок, и преодолевать старые веревочные мосты высоко над землей.
Во всяком случае, прямо сейчас Цзяню не следовало думать о смерти. Ему не следовало думать вообще ни о чем. Он вроде как был занят медитацией. Юноша сидел, скрестив ноги и положив ладони тыльной стороной на колени. Большой палец правой руки касался среднего, а большой палец левой — безымянного. «Тот палец, на котором носят кольцо», — уточнила Тайши. Цзянь от этого чуть не сбился. Кто его знает, на каком пальце носят кольцо. Пахм, который наставлял Цзяня в искусстве медитаций, носил кольца на всех пальцах.
Цзянь шевельнулся, когда порыв холодного ветра пробрался под одежду. Он сделал глубокий вдох и выдохнул через сжатые губы. Это упражнение позволяло черпать силу ци, очищать сознание и сосредоточивать мысли. Вроде. Или сосредоточивать сознание и очищать мысли? Какая, впрочем, разница. Как бы он ни пытался, Цзянь никак не мог войти в нужное состояние. Он постоянно ощущал себя и все, что его окружало. Слабым попыткам обрести спокойствие и просветление мешала дикая скука.
Он все еще боролся с собой, когда сквозь свист ветра до него донесся тихий голос:
— Эй, Гиро, то есть Цзянь.
Сидя с закрытыми глазами, Цзянь спросил:
— Что, Михе?
— Есть минутка?
— Сколько угодно, — Цзянь похлопал по скамье рядом с собой. — Садись.
— Я не самоубийца.
Что ж, она была права. Не открывая глаз, Цзянь повернулся. Он и не сознавал, как боится высоты, пока Тайши впервые не притащила его сюда. Сидеть здесь само по себе было достижением. Цзянь поднялся и подошел к Михе.
— Что случилось?
Михе смотрела на горизонт. Если прищуриться, можно было разглядеть вдалеке крыши Возана.
— Пора.
У Цзяня все сжалось в животе.
— Так скоро?
Девушка указала на ясные небеса.
— Бури закончились. Близнецы улеглись спать на месяц. Если мы отправимся сейчас, то успеем до зимы. Путешествовать по снегу не так-то приятно — даже в первом цикле.
Цзянь прикусил губу, не в силах встретиться с ней взглядом.
— Подожди до весны.
Михе рассмеялась:
— Мне повезло, если мастер Куи не взяла новую ученицу. Если я промедлю еще немного, она решит, что я умерла, и отдаст мою комнату другой.
— А как же Тайши?
Она положила руку на локоть Цзяня и отвела его от края.
— Мастер Линь скоро выздоровеет, если, конечно, не будет в это время совершать подвиги. Я оставила рецепт снадобья на полке. Запомни: два раза в день, и не убирай далеко горшок.
— Я непременно что-нибудь напутаю, — буркнул Цзянь, глядя под ноги. — Поживи здесь, пока она совсем не поправится.
Михе сжала его руку.
— Я должна учиться. — Она заметила слезы у него на глазах и крепко обняла Цзяня. — Послушай, все будет хорошо.
— Ну да… — ворчливо отозвался тот. — Но я буду скучать по вам обоим. У меня больше никого нет.
— Я еду домой, Цзянь, а не за Синее море. Мы скоро увидимся, обещаю.
Они спустились в полуразвалившуюся хижину, которая служила конюшней. Там стоял только осел.
— А Синьдэ? Он едет с тобой?
— Не знаю. В Цзяи его ничего не держит. Впрочем, куда бы он ни собирался, я полагаю, он не уедет далеко от меня.
Они шли вдоль деревянного забора, окружавшего дом Тайши. По ее словам, некогда здесь находился храм древней секты жрецов-людоедов под названием Красные Фонари Дийю, которые поклонялись извращенной форме Тяньди. Их настоятель должен был съесть Предреченного героя, чтобы занять его место в пророчестве. Тайши явилась сюда, после того как пропал племянник одного из ее друзей. Мальчика спасти не удалось, однако Тайши осуществила правосудие, стерев всю секту с лица земли. А потом Облачные Столпы ей так понравились, что она в них поселилась.
Цзяня несколько смущал дом с такой темной и мрачной историей, но, по крайней мере, бывший храм был просторным, а покои — удобными. Наверное, следовало сказать Тайши спасибо за то, что она избавила мир от сумасшедших людоедов, которые хотели его сожрать. Но если эти фанатики желали занять его место, достаточно было попросить. Цзянь охотно бы уступил им мантию героя пяти Поднебесных.
Они дошли до ворот, где Синьдэ и Пахм седлали лошадей и навьючивали их припасами для путешествия. Ханьсу положил руку на плечо старшего ученика с таким видом, словно он опирался на юношу. Синьдэ смотрел на Пахма снизу вверх. Оба негромко переговаривались, почти соприкасаясь лбами. Они стали неразлучны за то короткое время, что провели здесь, — их всюду видели вместе. Цзянь был рад, что Синьдэ обрел родственную душу, хотя немного завидовал.
Лунсянец и монах Ханьсу расступились, увидев Цзяня и Михе. Синьдэ принялся торопливо поправлять седло, потом обошел лошадь. Никаких следов хромоты у него не осталось.
— Готова?
— Что за спешка? — спросил Цзянь.
Он подумал: вдруг друзья согласятся погостить еще немного? Михе никуда не поедет без Синьдэ.
— Тайши наверняка разрешит вам остаться и поучиться у нее. Может быть, мы все сделаемся Шепотами Ветра.
Синьдэ добродушно улыбнулся:
— Это право есть только у одного из нас. И оно принадлежит тебе. Кроме того, у меня дела.
Он протянул руку Цзяню, и тот ее крепко пожал.
Синьдэ посмотрел на Пахма.
— Брат Пахм пообещал помочь мне. Ему нужно вернуться к своему настоятелю и отвезти кольца брата Люманя. Это совсем небольшой крюк, вот мы и решили ехать вместе.
Монастырь Каменного Цветка находился в противоположной стороне от Цзяи. Цзянь не стал придираться. Он повернулся к Пахму, который немедленно преклонил перед ним колено.
— Перестань, — буркнул Цзянь.
Он сам не понимал, отчего его так раздражало чужое поклонение. В Небесном дворце Цзяню кланялись при каждой встрече. А теперь ему от этого было неловко.
— Ты — воин пяти Поднебесных, Предреченный герой Тяньди. Нет поступка благочестивее, чем преклонить колени в твоем присутствии. Когда я поведаю братьям и сестрам о твоем возвращении, верные обрадуются.
— Ты этого не сделаешь, — произнес резкий голос.
Все повернулись и увидели согнутую Тайши, которая ковыляла к ним, тяжело опираясь на палку. Рядом шла Цофи, поддерживая ее, чтобы та не упала.
— Эй, эй, — запротестовала Михе, — я же сказала, ей нужно лежать!
— А что я могу сделать? Привязать ее, что ли? — огрызнулась Цофи.
— Тихо, лекарка, — ответила Тайши и повернулась к Цофи. — Ты тоже помолчи, девочка.
Ни от кого не укрылось то, что она обращалась к ним по-разному.
Тайши помахала клюкой, как дубинкой, подошла к Пахму и стукнула его по голове.
— Ты никому и словом не обмолвишься о Предреченном герое. Понимаешь, Ханьсу? Дай слово.
Пахм помотал головой.
— Не могу. Вэнь Цзянь — живой источник Тяньди. Он не только найден, но и жив. Как я могу скрыть это от верных?
— Если не скроешь, какой-нибудь дурак проболтается кому не надо, и скоро Немые нанесут нам визит. И тогда твой живой источник перестанет быть живым. Понятно?
Пахму не понравился полученный выговор. Великан понурился и отвел глаза. Синьдэ похлопал его по плечу.
— Не беспокойтесь, мастер Линь. Я поговорю с ним. Он не выдаст ни вас, ни Цзяня.
Тайши вздохнула:
— Уж поговори. Если ко мне явятся Немые и я переживу встречу с ними, то разыщу юного Пахма и сделаю себе доспех из его шкуры.
Цзянь и Михе в ужасе переглянулись. Тайши не бросала слов на ветер.
Они простились и пообещали присылать друг другу весточки, а потом Синьдэ, Михе и Пахм отправились по извилистой тропе вниз. Ветер стал холоднее, и Тайши вернулась в дом, оставив Цзяня и Цофи наблюдать за отъездом компании, пока та не превратилась в крошечное пятнышко у подножия горы.
Пусть даже после расставания прошло меньше часа, Цзянь уже тосковал. Он провел в одиночестве почти всю жизнь и наконец нашел друзей — настоящих друзей… и вот они уходили, а он беспомощно смотрел им вслед. Возможно, разлука была временной, как сказала Михе. Но могла оказаться и вечной.
Очевидно, тревоги Цзяня отражались у него на лице.
— Ты грустишь? — спросила Цофи, ласково коснувшись его плеча.
— Мне будет недоставать друзей.
Цзяню следовало сказать, что ему будет недоставать Синьдэ, Михе и Пахма, но в голове у него все перепуталось, и то, что он сказал, прозвучало искренне и вызывало сочувствие.
— Ну, я пока не то чтобы твой друг, но все-таки составлю тебе компанию, — отозвалась Цофи и обвела взглядом тихое плато. — Похоже, другого выбора нет.
— Ты остаешься? — удивленно спросил Цзянь.
Цофи криво усмехнулась:
— Да уж побуду еще. Мне нужно многому научиться у Тайши.
— Чушь какая! Драться ты не умеешь, я ни разу не видел, как ты упражняешься. Чему ты можешь у нее учиться? Она только и делает, что тебя шпыняет!
Цофи пренебрежительно хихикнула.
— Какой же ты простачок. Тайши — легендарный военный искусник. Она знает, что такое быть лучшей. У такого человека есть чему поучиться.
— Не понимаю…
Так часто бывало, когда Цзянь разговаривал с Цофи. И все-таки он был рад ее обществу. Он сомневался, что выжил бы здесь, на вершине, с одной лишь Тайши.
Цофи весело подняла бровь:
— И потом, Тайши велела мне учить тебя грамматике, математике и истории. И этикету, в каковом ты полностью несведущ.
— Э… что? — воскликнул Цзянь. — Ты будешь моим учителем, Цофи?
— Зови меня мастер Ву!
Она так и заливалась смехом, пока они возвращались к дому. Цзянь подумал, что Цофи слишком уж веселится на его счет.
Тайши ждала их возвращения. Король приближался к горизонту, и его оранжевые лучи озаряли Тайши сзади, окружая ее таинственным ореолом.