– Баранки гну! – буркнул майор и отправил в рот протянутую рюмку с водкой. – Дал неделю. Иначе кирдык!
– Это он может! – вздохнул Будников. – Придется покрутиться…
– А у меня тут идейка возникла, товарищ майор! – Горохов, вырезающий из листа бумаги своих любимых чертиков, не поднимая глаз, пропел несколько нот на мотив матерных частушек. – Я послал Сафронова и двух стажеров за одним человечком… Думаю, если он не отдаст концы по дороге, то конец веревочки у нас в кармане!
– Что за человечек? – прожевав соленый огурчик, заинтересованно спросил Гришанин и с надеждой посмотрел на капитана. – Не тормози, Евгеньич!
– Да я тут прикинул кое-что к кое-чему! – поднял глаза Горохов. – Покойный Пика под кем у нас ходил? Под Гривой! Значит, гражданин Григорьев Игорь Александрович, то бишь Грива, должен быть в курсе телодвижений своей правой руки. Не самодеятельностью же наш покойник занимался, в самом деле? А так как юридически никаких претензий вышепоименованному гражданину Григорьеву мы предъявить не можем, то нам, под давлением обстоятельств непреодолимой силы…
– Слышь, Мишаня, хорош трепаться, а? – Майор подхватил свободный стул, развернул его спинкой вперед и уселся напротив невозмутимо продолжающего вырезать чертиков подчиненного. – И без подъ...к тошно!
– Да не подкалываю я! А поясняю, что взял на себя смелость приволочь эту гниду без всяких на то оснований. Правда, не к нам, а на хату в малом Кисловском переулке – она ведь уже засвечена, а?
– И во сколько они там будут?
– Думаю, еще пару бутылок мы уговорить успеем! – ухмыльнулся капитан и бросил наконец свои ножницы в нижний ящик стола. – Сеня обещал позвонить, как его прищучит… Так что можем пока расслабиться. Между прочим, рабочий день уже два часа сорок минут как закончился… А мы пока ни в одном глазу… вернее, почти ни в одном…
Гражданин Григорьев плакал… Слезы катились по его крупному, испещренному оспинами лицу и капали на промокший от пота пиджак, порядком изорванный при задержании… Судя по довольному лицу Сеньки Сафронова, чемпиона службы по рукопашному бою, при захвате Игорь Александрович вел себя неадекватно, то есть пытался сопротивляться, а значит, был задержан с предельно допустимой для сохранения жизни жестокостью… И соответственно был готов к исповеди на любую тему…
Гришанин, полюбовавшись на дело рук мастера, подошел к валяющемуся на полу бандиту поближе и, наступив на пальцы его руки, участливо произнес:
– Я надеюсь, проблем с памятью у нас нет, любезнейший?
– Н-нет! Я все скажу, только не бейте!!! – всхлипывая, произнес Грива. – Я не могу дышать, у меня сломано несколько ребер!
– И шо? – удивленно приподнял левую бровь Сафронов. – Их у тебя и так до хрена! А будешь жаловаться, оставлю одно… наверное…
– Не жалуюсь я, – испуганно сжался морально сломленный Григорьев. – Просто мне больно!
– Ладно, лирику можно отставить! – прервал содержательный диалог майор. – Помнишь Пику? Кто его положил?
– Какой-то кандидат в телохраны Кириллова из Госдумы… Он просил меня проверить, что он из себя представляет… – путаясь в словах, запричитал Грива. – Заплатил за работу… Просил задействовать не самых нужных пацанов… А что я мог сделать? Я у него в долгу… А что такое? Я что-то сделал не так? – увидев, как нахмурился Гришанин, задергался он. – Я не виноват! Это все он!!!
– Так, тут все понятно! Прибери тут… – встав на ноги, буркнул майор и, не оглядываясь на заскулившего от страха человека, вышел в коридор. – А ты, Горохов, возьми Кириллова в разработку… Только не забывай, что он – лицо неприкосновенное и тэ дэ, и тэ пэ… Кстати, проверь, мало ли, он и вправду ФСОшника проверял… вот будет потеха, если он – «сосед»…
Через мгновение входная дверь гулко хлопнула, и Грива, еще два часа назад наводивший страх на свой район, заглянув в глаза приподнявшегося лейтенанта, почувствовал, как у него что-то оборвалось внутри. Он хотел успеть произнести что-то важное, такое, что остановит эту неумолимую машину смерти, и даже успел шевельнуть губами, как вдруг что-то страшно хрустнуло и он потерял сознание… Навсегда…
Глава 15
– Слушай, может, харэ? – Колян тряс за руку мертвой хваткой вцепившегося в свою жертву Рыжего, пытаясь достучаться до сознания озверевшего от вида крови товарища. – Ну нету у него больше кокса, нету!!!
– Ищи, сука! – Кулак Рыжего вмял и без того расквашенный нос Косого. Голова парня, находящегося на грани потери сознания, мотнулась назад, уперлась в перила и вдруг безвольно повисла…
– Ты че, братан? Ты же его замочил! Это же беспредел!!! – заволновался еще один участник «операции машинного доения», как такие мероприятия называл их идейный вдохновитель, старший лейтенант милиции Лосев Иван Константинович, в миру отзывающийся на кличку Рыжий.
– Да ладно, притворяется, паскуда! – Кулак Рыжего снова вступил в соприкосновение с лицом обмякшего парня и, как ни удивился этому факту хозяин кулака, не вызвал у жертвы никакой реакции… – В натуре копыта отбросил!
– Блин, нехорошо как-то! – Сержант Ковальчук выглянул в заляпанное окно подъезда и, заметив парочку неизменных бабусек на скамеечке внизу, зачем-то поднял воротник своей куртки повыше… – На той неделе – два азера, потом та телка в институте, теперь еще этот наркот… Что-то ты слишком разошелся, братан!
– А ты не ссы, Петрушка! Лучше сгоняй, подгони тачку... Будем изображать задержание преступника… Кстати, ты узнал адрес той шалавы из Макдака? – Рыжий вопросительно уставился на товарища и пару раз сжал свой пудовый кулачище… – Сам подписался! А за базар надо отвечать!
– К концу недели будет! – У сержанта при виде немигающих зрачков совершенно озверевшего лейтенанта по спине пробежала струйка холодного пота… – Я там человечка зарядил… сходит в деканат… Я в теме, Рыжий!
– Ну-ну… че встал тогда? Живо за тачкой! Надо этого жмура быстренько оприходовать и на работу… А то опоздаем на развод… Кстати, кокса ни у кого не осталось, братаны? А то меня что-то плющит не по-детски… – Старлей поежился и, заметив, как потянулся к карману Колян, просиял: – Спасибо, братишка! С меня причитается! – Потом посмотрел на сползшее на пару ступенек вниз тело и приказал: – Тащи его вниз, а я догоню…
Еще через несколько минут от подъезда «хрущевки» отъехал здоровенный милицейский «Форд» с остывающим телом наркомана Косого, зажатым на заднем сиденье мощными плечами людей в форме…
Поехать на похороны Татьяны мне не удалось: дядя Боря, серый от горя, решил, что его дочка должна вернуться в родное село и, не слушая возражений, увез тело в Архангельскую область… Единственное, что я успела сделать – это записать адрес поселка и получить краткие пояснения, как туда добраться… Если бы не Олег, то я бы, наверное, сошла бы с ума от осознания своей никчемности и ненужности: той мелочи, которая у меня оставалась в кармане после ночной поездки на такси, не хватило бы даже на приличный букет, не говоря уже о какой-либо помощи семье моей лучшей подруги. Но парень, толком не перекинувшийся с Танькой и десятком слов, молча вручил Зинаиде Львовне конверт с тысячей долларов, потом целый день мотался как проклятый то в морг, то в милицию, то в какой-то автокомбинат… И при этом умудрялся поддерживать и меня, и мелко трясущегося от беззвучных рыданий Вадика, и тетю Зину… А когда старый желтый «Пазик», в последний раз мигнув стоп-сигналами, скрылся за поворотом, я прижалась к его груди и зарыдала: я наконец поняла, что Татьяны уже нет. И никогда не будет… Олег молча гладил меня по голове и изредка тяжело вздыхал каким-то своим мыслям…
Очнулась я в салоне такси, в свете фонарей несущегося по Садовому кольцу, сидя рядом с Олегом, и почувствовала, что мне стало чуточку легче… Самую малюсенькую малость…
– Олежка! Я не хочу домой!!! – донесся до меня какой-то далекий, глухой и безжизненный голос, и я с удивлением поняла, что этот голос – мой. – Куда угодно, только не домой, ладно?
– Хорошо… Как скажешь! – Он приподнял мой подбородок, аккуратно повернул мое лицо к себе и, заглянув в глаза, вдруг чмокнул меня в лоб. Как дочку перед сном! – Тогда едем ко мне! Ты не против?
Против я не была – мне было совершенно до фонаря, куда ехать… Лишь бы подольше и не домой… А через час-полтора я осознала себя лежащей, раздетой, с закрытыми от удовольствия глазами… По моему телу скользили ладони… нет, не ладони, а что-то неземное, нежное, теплое, безумно приятное… Они разминали каждую мышцу, связку, массировали кожу, задерживались в каких-то точках, снова срывались с места, и мне казалось, что лучше быть не может… и я чуть не заплакала от счастья…
Не знаю, сколько длилось это безумие, но когда я поняла, что укрыта и уже целую вечность не чувствую прикосновений, я приоткрыла глаза и увидела довольную физиономию Коренева прямо перед моим лицом:
– Ну, как тебе Дед?
– Кто? – еле выдавила из себя я, не совсем врубившись в вопрос.
– Дед! Марк Иванович! Я давно хотел тебя познакомить! – Он показал мне глазами куда-то мне за спину, и через миг в поле моего зрения оказался могучий, кряжистый старик с ладонями, похожими на кору старого дуба и седыми, роскошными усами, делающими его похожим на отставного казака…
Церемонно поклонившись, с каким-то странным акцентом он произнес:
– Рад знакомству, молодая госпожа!
– Не обращай внимания, – захихикал Олег, заметив выражение моих глаз. – Он любит высокопарно выражаться… а еще шутить и… – Он показал дедовой спине язык, мгновенно отбил возникшую в воздухе у его лица вилку и захохотал: – Наказывать!
Тут я сообразила, что лежу под пледом совершенно голая, а в квартире два мужика, включая практически незнакомого мне Деда, и почувствовала, что горю! Мои щеки, шея… да что шея, мне показалось, что у меня покраснели даже пальцы ног! Я зажмурилась и попыталась провалиться сквозь землю… Но тут кончика моего носа коснулся палец Олега, потом я почувствовала совершенно неземной аромат, открыла глаза и увидела здоровенную дымящуюся кружку.