Найли развернулась и вприпрыжку побежала к таинственному черному ящику возле кулис.
Ведьма осталась стоять в луче яркого света. В руке она держала черное «отравленное» яблоко и казалась очень одинокой. «Скажи что-нибудь, ну же», – набиралась храбрости Бомэй. Ее темные одежды взмокли от пота.
– Неосознанно я возлагала на тебя большие надежды. Надеялась, что стану для тебя особенным другом. Я с нетерпением жду возможности снова надеть платье принцессы. Прости, что требую от тебя большего, но я разделю с тобой участь и съем половину «проклятого» яблока. Вернись, мой дорогой принц. Сможем ли мы быть вместе, как прежде?
Ведьма вздохнула, и свет внезапно погас. Сцена погрузилась во тьму.
Живя в одной комнате с девушками, Юань Юань чувствовала, как в сердце ее с каждым днем нарастает зловещее предчувствие. Отношения Бомэй и Найли становились более натянутыми по мере того, как они проводили все больше времени вдвоем. Они выглядели хорошими подругами в глазах остальных, вместе посещали школьные мероприятия. Найли часто держала Бомэй за руку, улыбалась и казалась при этом самой счастливой на свете. Но Юань Юань видела, что отношение Найли к Бомэй постепенно меняется: на ее лице стало появляться выражение отвращения, когда она находилась рядом с подругой.
Лучезарная Бомэй стала настоящей звездой театральной студии и часто блистала на сцене. Найли тоже посещала студию, и ей постоянно доставалась главная мужская роль – принц для принцессы Бомэй. Даже в мужской одежде она выглядела прекрасно, но была ли при этом довольна?
Юань Юань ощутила холод, скользнувший по спине, как будто рядом появился кто-то зловещий. Она в страхе обернулась. Но в зале школьного театра было все так же пусто. Когда она перевела взгляд обратно на сцену, то обнаружила перед собой нового персонажа в маске, покрытой синей масляной краской, с бирюзовыми клыками и выпуклой искусственной чешуей. В прорезях маски виднелись глаза Найли. Она была закутана в короткий халат с анималистическим принтом. Тело измазано синей краской. Найли на сцене походила на танцующую голубую тень.
Дракон.
Маска, с неровной поверхностью и трещинами, между которыми стекала краска, символизировала представителя первобытного племени.
Найли выбрала маску дракона и стала зверем. В этот момент она приняла атакующую позицию.
– Музыку! – человек в углу сцены взмахнул подолом плаща. – В каждом из нас живет зверь, и никогда не знаешь, когда он проснется. Маска дракона слилась с тобой. И ты не можешь сказать, где она, а где ты. Маска управляет острыми когтями и клыками! Теперь ты знаешь о пробудившейся тьме… – бормотал себе под нос молодой мужчина.
На сцене прозвучал рев животного.
Стоя совсем близко, дракон и ведьма холодно смотрели друг на друга. Лапа зверя коснулась кончика носа ведьмы. Похоже, зверь считал ее вкусным ужином. Черные когти дракона сверкали в лучах прожектора. Ведьма думала, что зверь лишь играет с ней. Это ведь был просто спектакль, не так ли? Но когти зверя неожиданно глубоко вонзились в ее левую руку. Бомэй удивленно подняла голову, чтобы посмотреть в глаза Найли. Взгляд подруги излучал холодную злобу. Маска скрывала ее лицо. И в этот самый момент Найли почувствовала, как ее охватывает ярость зверя. Снова раздался рев, а плавная музыка опять сменилась глухими ударами барабанов. Теперь ведьма отступала, а дракон, сражаясь с помощью острых когтей, одерживал над ней верх.
Бомэй вспомнила, как Найли проявила скрытую агрессию спустя три месяца их совместного проживания. Они вместе учились, и однажды Бомэй захотелось отдохнуть от огромного количества дел. Мальчик из соседнего класса предложил ей прогуляться.
– Пожалуйста, прикрой меня, Найли!
Подруга кивнула.
Но когда Бомэй вернулась, она заметила не менее десяти пропущенных звонков от преподавателя танцевальной студии. Она, положив телефон, испуганно повернулась к подруге. Бомэй постепенно охватывал гнев.
– Что ты ему сказала? Неужели разболтала о моей встрече?
– Но я же не могла солгать, – Найли продолжала делать растяжку около кровати и, отвечая, даже не подняла головы.
– Ты же моя лучшая подруга! – воскликнула Бомэй.
– И что с того? – холодно откликнулась Найли.
Свет внезапно ударил в лицо Бомэй, ослепляя, и ее мысли вернулись к сцене. Маска дракона выглядела безобразно. Как человек может настолько войти в образ и вести себя подобным отвратительным образом?
Зверь прыгнул на ведьму. Злость обуяла его сердце. Теперь оно билось в такт барабанам. Острые когти и клыки были наготове, а внутри все наполнилось желанием напасть. Чувство, похожее на темную реку, которая вот-вот выйдет из берегов.
Ведьма становилась все слабее. Ее застали врасплох. Она постепенно отступала в тень.
Юань Юань с тревогой наблюдала за событиями на сцене. Она вспомнила об одном происшествии в общежитии. В тот день простыня Бомэй оказалась выпачкана землей из цветочного горшка. Бомэй вошла в спальню и сразу увидела это. На ее глаза навернулись слезы. Они так и не узнали, кто это сделал.
Тут на сцене ведьма закричала и упала на пол. Дракон не собирался ее щадить и неумолимо приближался. Ведьма Бомэй заплакала и, шатаясь, побежала к черному ящику.
Свет снова погас.
В темноте прозвучал голос человека в черном плаще:
– Сердца людей хранят в себе множество масок. Мы погружаемся глубже в себя и узнаем, какие еще образы скрываются в нас.
Когда зажегся свет, Юань Юань увидела на Бомэй костюм охотника. В руке она крепко держала блестящий кинжал. Сердце Юань Юань сжалось. С тех пор как она встретила Бомэй, та и слова резкого не сказала. Даже когда ее кровать выпачкали землей.
Но сейчас она пробудилась, словно долго спавший вулкан.
Найли вспомнила один разговор.
Бомэй вдруг обратилась к ней:
– Ты всегда выглядишь невероятно заносчивой. А скажи, Найли, почему ты никогда не говоришь о своей матери?
Найли посмотрела на подругу с удивлением.
– Твоя мама, кажется, не живет дома уже около трех лет, верно? Где она сейчас? Я тут слышала, что она сидит, поэтому тебе удается ее навещать всего два раза в год, это правда?
Найли почувствовала себя так, словно ей всадили нож в спину.
– Я ни с кем это не обсуждала, Найли, и хочу и дальше держать это в секрете. Мы с тобой похожи, не так ли? Я просто хочу вернуться в те времена, когда мы были вместе и ты всегда следовала за мной. Мы были неразлучны. Я хочу, чтобы мы с тобой были друзьями, а не врагами, – тихо произнесла Бомэй.
– Почему я? – у Найли затряслись руки. – Почему ты выбрала меня?
– Потому что ты особенная. Всегда такая независимая и стойкая, как прочный ствол дерева… Но я бы хотела, чтобы ты почаще была гибкой лозой. Мы же друзья, верно? – Бомэй улыбнулась и приобняла Найли за плечи. – Мне так сложно с кем-то подружиться. Ты считаешь, что я всем нравлюсь? Но все видят лишь мою маску. Только тебе я показываю себя такой, какая я есть. Поэтому мы и дружим, мы похожи, – лукаво улыбнулась девушка.
От воспоминания о нежном, но при этом зловещем тоне, которым говорила подруга тогда, Найли пробрала дрожь. От навязчивой подруги так просто не избавиться. Блестящий кинжал, который держала в руке Бомэй, символизировал секрет, который Найли отчаянно хотела сохранить: ее мать посадили в тюрьму, признав виновной в денежных махинациях.
Свет погас, а когда снова зажегся, Найли уже надела маску шута. Ухмыляющееся лицо, скрывающее слезы, и красный, как кровь, нос. Шуты не показывают свою грусть.
Музыка снова сменилась на веселые мотивы, а охотник и шут, взявшись за руки, танцевали по кругу. Их танец излучал нарочитую радость. В театре звучал хор голосов, звучавших грандиозно и воодушевляюще, но веселая музыка не могла скрыть грусть происходящего.
Юань Юань смотрела на сцену, и сердце ее все сильнее сжимали невидимые тиски. Она вспоминала, что отношения Бомэй и Найли стали ухудшаться с того дня, когда Бомэй представила всем соседку:
– Это Найли, моя лучшая подруга.
У девушек были очень близкие отношения, но Юань Юань видела, как личность Найли в этих отношениях мало-помалу подавляется.
Между тем на сцене охотник убрал кинжал в ножны, и шут, пожав ему руку, был вынужден не отставать от ритма соперника.
– Убрав кинжал, охотник потерял бдительность. Интересно, сколько времени займет танец этих масок? О чем думает шут? Может быть, он недоумевает: неужели охотник теперь вечно будет его контролировать? Его одолевают грусть, страх и тоска по свободе! Он был вынужден сдаться и подавить свой боевой дух. Когда же это закончится? Шут глубоко в душе не перестает плакать!
Человек в черном плаще вытянул руки в белых, словно у фокусника, перчатках.
Шут и охотник плясали под радостную музыку. Зловещая атмосфера окутала сцену. Девушки держались за руки, но их движения были чересчур напряженными.
Охотник глядел на добычу, гордясь победой, и его торжествующая улыбка вызывала у шута еще большую ненависть – он хотел содрать с себя каждый сантиметр кожи, которого коснулся охотник.
Столько обиды, столько злости… Взгляд шута был полон ненависти, но приходилось продолжать танец… Столько ненависти, которую нельзя выразить!
Лицо шута медленно искривилось в ухмылке. Странный голос внутри продолжал шептать: «Не сдерживайся больше… Отбери кинжал, отбери…» Голос становился громче. От него уже не удавалось скрыться! Сердце шута готово было вот-вот разорваться. Злость и ненависть полностью поработили его и гнали вперед.
Наконец шут вскрикнул, выхватил из ножен охотника кинжал и стал наносить удары в грудь противника. Он не переставал, пока не увидел ярко-красную кровь, вытекающую из ран. Воздух наполнился запахом ржавчины.