– Эта программа настолько важна?
– Для меня – да. Моя мать была лучшим в мире палеографом. Она провела не один год, создавая палеографический каталог, в котором отразила результаты исследования плотности чернил, особенностей начертания букв и работы кисти. И так же просто, как вы смогли бы отличить почерк человека, жившего в восемнадцатом веке от почерка нашего современника – достаточно взглянуть на Декларацию Независимости – так и моей матери достаточно было взглянуть на древний документ, чтобы тут же назвать его возраст. Однако я не обладаю ее навыками, я нуждаюсь в помощи – и вот она!
Кэтрин освободила стул для Майкла, и тот занял ее место. Она сказала:
– На дискете программа не поместится, и вам придется загрузить ее прямо на жесткий диск ноутбука.
– Это может быть проблемно, – сказал Майкл, оглядев компьютер. – Хотя, постойте, возможно, у нас получится. Здесь есть инфракрасный порт. Скрестите пальцы…
Их взгляд приковался к экрану ноутбука, и затем:
СОЕДИНЕНИЕ УСТАНОВЛЕНО
ПРОДОЛЖИТЬ
Кэтрин собралась уходить.
– Минуточку, – сказал Гарибальди. – А эта программа находится на сетевом сервере?
– Да, а в чем дело?
– Тогда нам не удастся загрузить этот файл.
– Почему же?
– Он будет неполным. Нам нужна программа, еще не прошедшая инсталляцию.
Он напечатал: «\гос\приложения\логос». На экране ноутбука высветилось: «g: \». Майкл напечатал: «копировать*.* с: \».
– Сколько времени у нас займет загрузка?
– К сожалению, через инфракрасный порт информация передается медленнее, чем при прямом соединении, но у нас нет подходящего кабеля для прямого соединения. Возможно, потребуется минут десять.
– Сократите до семи. И она ушла.
Майлз Хэйверз отвернулся от окна, в котором светились здания, принадлежащие «Диануба». Он слушал гудки в телефонной трубке. Знакомый голос ответил.
– Титус, – сказал он. – Высылаю тебе факсом список мест, в которых Александер может появиться.
– Я уже вижу его.
– У меня такое предчувствие, что первым делом она отправится на север, в институт, что недалеко от Сан-Хосе.
– Сан-Хосе? Эй, друг мой, дай мне задачу посложнее! Ну, раз так, я просто пошлю туда двух лучших консультантов. Взять твою красавицу будет для них сущим развлечением. Но на всякий случай я разошлю агентов и в другие места тоже.
Майлз повесил трубку и на мгновение задумался. Решив, что подстраховаться не повредит, он взял телефон и снова принялся звонить.
– Алло, сенатор? – сказал он мгновение спустя. – Да, Эрика и я с нетерпением ожидаем вас и Фрэнсис на нашем новогоднем празднике. Сенатор, могу я попросить вас об одной услуге? Мне необходимо связаться с директором научно-исследовательского института, что неподалеку от Сан-Хосе, и я полагаю, что она ваш друг…
Кэтрин зажгла в химической лаборатории свет и оглядела столы в поисках инструментов. Не забывая прислушиваться к возможному звуку шагов в коридоре, она взяла коробку с чистыми предметными стеклами от микроскопа, лежавшую на холодильнике, на котором висела записка: «!! Опасно: нитроцеллюлоза!! НЕ вынимать из холодильной камеры!!»
Сначала Кэтрин положила несколько волокон ткани, взятых с поверхности папируса, на предметное стекло и затем обработала их соляной кислотой. Наблюдая за реакцией, она задержала дыхание. Если цвет останется неизменным, у нее будет в руках одно доказательство того, что ткань была окрашена в настоящий финикийский пурпур.
Цвет не изменился.
Но последнее слово оставалось за следующим анализом. Сконцентрировав взгляд на нитях, лежавших под микроскопом, но все так же прислушиваясь к малейшему шороху в коридоре, она капнула на предметное стекло немного сероводородной кислоты. Кэтрин снова задержала дыхание.
Если нити приобретут ярко-желтый цвет, это будет означать, что их окрасили экстрактом из брюхоногого моллюска, то есть методом, распространенным в эпоху раннеримской империи и забытым позже. Желтые нити будут означать, что свитки были обернуты тканью, изготовленной во времена Цезарей. А это, в свою очередь, докажет, что свитки Сабины действительно появились на свет во времена Иисуса.
Загрузка завершена… Отец Гарибальди с удовольствием бы начал установку программы и убедился, что она заработает, но времени на это не было. Они и Кэтрин находились в институте уже целых двенадцать минут, и ему вовсе не понравился взгляд охранника в фойе.
– Пора уходить, – прошептал он, выключив компьютер и покинув кабинет, Но когда в конце коридора он повернул за угол, снизу до него донесся разговор охранника по мобильному телефону:
– Да, она здесь, наверху, работает со своим ассистентом. Имя? Да, ее ассистента зовут Дэниел Стивенсон. А? Стивенсон что? Да, сэр! Я задержу их до вашего приезда.
Гарибальди отыскал лабораторию и забежал внутрь.
– Волокна окрасились в желтый цвет! – воскликнула Кэтрин. – Это означает, что они очень старые.
– А вот мы с вами старыми так и не станем, если сию же минуту не уберемся отсюда. Скорее!
– Что…
– Нас обнаружили. Поступил приказ задержать нас. Выбежав на пожарную лестницу, они помчались на первый этаж и, убедившись, что коридор пуст, кинулись к двери. Она была заперта.
Они кинулись к другой. Тоже заперта. Майкл сказал:
– Может, нам, запустить пожарную сигнализацию? Тогда двери откроются, правда, ко всем выходам кинутся охранники и схватят нас до того, как нам удастся выбежать.
– А что скажете по поводу пожара в одном из кабинетов?
– Я не уверен, что, устроив пожар, мы сможем отбежать от него на достаточное расстояние. Нам нужно что-нибудь такое, что отсчитает некоторое время, позволив нам убежать в противоположный конец здания, и только потом начнется пожар.
– Нитроцеллюлоза! – воскликнула Кэтрин. – Самовоспламеняющаяся бумага! В лабораторном холодильнике есть немного.
Они поспешили назад и тихо пробрались на третий этаж. Убедившись, что вокруг никого не было, она объяснила:
– Это не что иное, как обычная бумага, обработанная нитратом, отчего становится легковоспламеняющейся. Дэнно рассказал мне об этом приеме в колледже, когда организовывал диверсию в ответ на попытки администрации повысить плату за обучение. В случае если полицейским вдруг приходило в голову нанести им визит, ребята в мгновение ока уничтожали все улики.
– Пахнет опасностью.
– Это на самом деле опасно.
Майлз поднял трубку после первого звонка. На линии был Титус.
– Моя команда под Сан-Хосе. Они только что свернули с шоссе. Сказали, что уже видят здание.
– Раствор чрезвычайно летуч, – заметила Кэтрин, аккуратно положив самовоспламеняющуюся бумагу в мусорную корзину. Над ней она поставила инфракрасную лампу и включила ее. – В результате нагревания произойдет возгорание.
– Сколько же времени займет этот процесс?
– Понятия не имею.
– Люблю точные науки, – заметил Майкл, когда они кинулись к двери.
Мчась по коридору, они услышали шаги охранников. Тогда они спрятались в маленькой кладовке среди веников и швабр, выжидая, пока шаги затихнут.
– А насколько интенсивным будет взрыв в результате воспламенения этой бумаги? – прошептал Гарибальди.
– Понятия не имею.
– Он сможет поднять на воздух здание?
– Вполне.
– Понятно, – сказал Гарибальди. – В таком случае предлагаю освободить помещение как можно скорее.
Едва они успели добраться до самого дальнего выхода, как услышали приглушенный взрыв. Мгновение спустя сработала пожарная сигнализация. Выход был открыт.
Как только Майкл и Кэтрин вылетели на темную улицу, с визгом подъехала машина, их ослепил свет фар, и раздался крик:
– Оставаться на месте! Не двигаться!
Первый свиток
Моя мать владела искусством акушерства. Это умение передала ей ее мать, и этому моя мать обучила меня однажды летом, когда мне было шестнадцать лет.
Как-то раз ночью нас позвали помочь молодой жене при сложных родах. Ее схватки продолжались день и ночь, и, после того как ребенок оказался на руках у моей матери, изнеможенная роженица заснула крепким сном. Младенец не выжил; ребенок умер, пока его мать спала.
Моя мать обернула малыша простыней и отнесла его к храму Юноны, на ступенях которого оставляли умирать нежеланных младенцев. Там она и оставила мертвого ребенка, взяв одного из тех, что уже находился там. Живого младенца она принесла домой и положила у груди молодой матери. Когда та проснулась, ее радости не было предела.
До того как моя мать стала последовательницей Пути, она бы никогда не совершила такой благородный поступок.
В семнадцать лет я вышла замуж. Мой молодой муж был также из богатой семьи, и, несмотря на то, что за него меня выдала семья, я понимала, что должна полюбить мужа. Спустя четыре месяца я забеременела.
Это случилось в зиму великих восстаний.
Возможно, ты слыхала о тех страшных временах, Перпетуя, когда по Антиохии бродила чума, погубившая много людей. Простой народ приносил в храмах жертвы днями и ночами, но траурные крики не затихали. И вот однажды они заметили, что болезнь не тронула богатые районы города. Озверев от горечи и негодования, люди искали козла отпущения. Поскольку мы, идущие по Пути, обратились в новую веру, они обвиняли нас.
Толпа пришла под покровом ночи, вооруженная факелами и дубинами. Молитвы не спасли нас. Моего отца безжалостно убили. Мой молодой муж храбро сражался, но тоже погиб. Вошедшие на Путь и обретшие приют в нашем доме, погибли. Не остался в живых ни один из наших слуг и рабов. Выжила я одна. Но я потеряла ребенка.
Со временем мои физические раны затянулись, но сердце продолжало кровоточить. Мне казалось, я умру от горя.
И моя душа терзалась одним вопросом, на который я не получала ответа.
И тогда до меня дошли слухи о том, что в далеких землях читает проповеди Праведный. Поскольку я великое множество раз слышала историю его казни, о то