– Вы так считаете? Я знаю, кто был вашим отцом. А вы? Вы догадываетесь?
Шоуфилд внезапно растерялся, точно с небес сошел ангел и дал ему под дых. На его лице появились страх и замешательство.
– Заткнитесь, вы!
Маркус подошел еще ближе.
– Харрисон, вы ведь умный человек! Вы же не верите, что родились в результате непорочного зачатия? Или думаете, что Люцифер явился из подземного царства и обрюхатил вашу мать? Полно! Вы всю жизнь подозревали правду.
– Не вам об этом говорить!
Маркус сделал еще шаг вперед.
– Я посетил вашу мать в лечебнице для душевнобольных Уилл-Каунти. Она рассказала мне всё, все свои грязные тайны.
– Вы лжете!
Шоуфилд вытянул руки с гранатами перед собой, словно создавая перед Маркусом невидимый барьер. Он дрожал, причем явно не от холода.
– Душа у вас имеется, есть и отец, как у каждого человека. Думаю, вы знаете, кто он, да и всегда понимали, только страшились признать правду.
– Пророк не мой отец!
Маркус придвинулся еще на метр.
– Ваша мать сообщила мне, как Конлан приглашал ее в свою келью для особых уроков. Предполагаю, что не только ее. Боюсь, он переспал с каждой девочкой в подземелье. Сколько ей тогда было? Двенадцать, тринадцать? Вас он тоже забирал на эти особенные занятия?
– Да заткнитесь вы! – взвизгнул Шоуфилд.
Маркус бросился вперед.
117
Некоторые копы, участвовавшие в перестрелках, рассказывали о том, что время в такие минуты едва ли не останавливается, и действие на фоне всплеска адреналина разворачивается словно в замедленной съемке. Мэгги сейчас испытала совершенно обратный эффект. Схватка в маленьком домике в Брайтон‐парке произошла настолько быстро, что ее ум просто не поспевал за событиями.
Образы и чувства мелькали вспышками, будто в калейдоскопе. Пистолет в руке О’Мэлли… удар в лицо… она падает на стол… О’Мэлли всаживает три пули в грудь Эндрю… в ушах звенит от выстрелов… в воздухе повисает резкая вонь пороха… Эндрю валится на жалкий старый диван… диван опрокидывается, и Эндрю падает лицом на грязный желтый линолеум…
Эндрю задел при падении край стола, и старая лампа без абажура упала на него сверху. О’Мэлли обернулся к Мэгги, поднимая пистолет. Сработал рефлекс, и Мэгги едва не кинулась прочь из комнаты, однако пересилила себя и, схватив зеленый стул, швырнула его в О’Мэлли. Тот вскрикнул от боли и все же устоял на ногах.
Маркус учил Мэгги использовать в качестве оружия все, что подвернется под руку. И она последовала совету: ухватив за столешницу старый стол, опрокинула его на врага.
О’Мэлли отшатнулся – и вновь поразил Мэгги. Еще несколько минут назад ирландец выглядел хрупким стариком, а теперь словно скинул лет двадцать и оказался на удивление сильным и быстрым. Удар не свалил его.
Мэгги потянулась к запасному пистолету – маленькому «глоку», закрепленному на лодыжке. Не успела она выхватить оружие, как О’Мэлли снова бросился на нее и нанес удар наотмашь рукояткой пистолета.
Мэгги грохнулась на пол, почувствовав, как из раны на лице потекла кровь. Падение вышибло воздух из ее легких, и «глок», выскользнув из руки, отлетел в угол комнаты.
Мэгги смутно осознала, что старик ее здорово разыграл, однако на рефлексию времени не оставалось – О’Мэлли уже поднимал пистолет.
Он открыл огонь, однако Мэгги успела перекатиться к задней двери. Дверь была деревянной, тяжелой, с облупившейся от времени белой краской. Горячий свинец просвистел справа, слева, в разные стороны полетела штукатурка, и Мэгги просто вынесло в предбанник. Прежний хозяин огородил его со всех сторон, превратив в прачечную. Мэгги захлопнула за собой дверь. Еще три пули прошили дерево, выбивая из него щепки.
Мэгги судорожно просчитывала варианты. Выскочить в заднюю дверь, бежать за помощью? Она не могла бросить семью Шоуфилда в пустом доме. Ее дело – защищать людей, а не заботиться о своей шкуре…
В голове снова прозвучали слова Маркуса: Оружием может стать что угодно…
В прачечной стояла старая желтая сушилка и белая стиральная машина. Судя по запаху, комнатку не раз капитально заливало. Над машинами висела полка с пыльной бутылью ополаскивателя для ткани и большой емкостью «Хлорокса».
Оружием может стать что угодно…
Мэгги схватила «Хлорокс», отвинтила пробку и, пригнувшись к полу, затаилась у двери. Этому трюку ее тоже научил Маркус. Как правило, люди ожидают увидеть цель на уровне своей груди и головы, и именно в эту область падает первый взгляд. Если старик не увидит ее сразу, то подарит ей долю секунды, и даже такой короткий миг часто становится решающим в сражении.
Несколько глубоких вдохов, и передышка закончилась. О’Мэлли пинком распахнул дверь и сунул внутрь руку с пистолетом. Не колеблясь ни секунды, Мэгги выплеснула содержимое бутыли в лицо ирландцу.
О’Мэлли увидел ее в последнее мгновение и дернулся назад, что позволило ему спасти глаза. И все же жидкость попала на лицо и на руки. На воспаленную кожу отбеливатель подействовал как самая настоящая кислота, вылитая на открытую рану. О’Мэлли пронзительно взвыл – и все же ни на миг не остановился: кинулся на Мэгги с диким кличем банши, безумно вращая глазами, и сбил ее на пол.
Обмотанные бинтами руки обхватили шею девушки и стали давить, одновременно колотя ее головой об пол. Столько ярости и жестокости было в этом нападении!.. Мэгги пиналась, царапалась, рвала обожженную плоть, однако злоба заставила О’Мэлли забыть о боли. Чем больше Мэгги сопротивлялась, тем сильнее он сдавливал ее горло.
Через несколько секунд Мэгги ощутила, что сознание меркнет. Легкие разрывались от недостатка кислорода. Она продолжала бороться и пыталась ухватить хоть глоток воздуха через нос, однако чувствовала лишь едкую вонь паров отбеливателя.
Накатила темнота…
Задняя дверь прачечной внезапно распахнулась, и комнатку заполнил свет вперемешку со снегом. Ледяной ветер приятно остужал. В дверном проеме замаячила неясная фигура.
Должно быть, кто‐то из соседей услышал выстрелы… Или коп, который просто проходил мимо?
Незнакомец пинком отшвырнул О’Мэлли в сторону, втиснулся в прачечную и закрыл дверь. Мороз и снег остались снаружи. Большой револьвер уткнулся в тело О’Мэлли – «таурус‐джадж», отметила про себя Мэгги. Она глотнула воздуха и уставилась на своего спасителя.
Лицо незнакомца озарилось приветливой улыбкой. Лицо, которое Мэгги надеялась никогда больше не увидеть.
118
Рассказом об ужасных событиях, происходивших в висконсинском подземелье, Маркус рассчитывал отвлечь Шоуфилда. Уловка сработала, однако оставалось еще два необходимых условия для атаки: требовалось, во‐первых, незаметно сократить дистанцию, а во‐вторых, сойти с линии огня или как‐то закрыться от стрелка, засевшего в кафе.
Когда Шоуфилд шагнул вперед, оба условия были выполнены.
Если противник дает тебе шанс, колебаться нельзя.
Маркус мгновенно схватил Шоуфилда за кисти, сжав их словно тисками, стиснул зубы и напряг мышцы шеи. Удар головой считается незамысловатым приемом, однако может причинить больше вреда тому, кто его выполняет, нежели человеку, которому наносится. Концепция приема проста: лобная кость – одна из самых широких и твердых в человеческом теле, а вот лицо и нос состоят из мягких тоненьких косточек. Сильный удар лбом в область носа станет грозным оружием, если его правильно исполнить.
К несчастью для Шоуфилда, в том, что касается нанесения физического вреда человеку, Маркус не знал себе равных.
Он вложил в удар всю тяжесть своего тела, и его лоб сокрушил переносицу Шоуфилда. Голову убийцы отбросило назад, руки резко ослабли, и Маркус выхватил гранаты. Шоуфилд отшатнулся. Кровь из разбитого носа мгновенно залила лицо, глаза помутились и остекленели. Из последних сил, едва не теряя сознания, он неровной трусцой побежал прочь от фонтана.
Проблем тем не менее хватало.
Маркус кожей ощущал, что его сию секунду ловят в перекрестье прицела, и швырнул одну из гранат в направлении здания, где засел снайпер. Он пытался лишь отвлечь стрелка, понимая, что поразить его вряд ли удастся. Если дед Шоуфилда не служил оперативником подразделения спецопераций, то наверняка залег, едва увидев, что в его сторону летит граната.
– Быстро в фонтан! – крикнул Маркус Ступаку, перепрыгнул через невысокую черную ограду и кинулся к чаше, на мгновение представив себе, как граната зависает в воздухе, падает в снег и катится к фасаду кафе, словно смертоносный снежок.
Ступак не отставал. Они перемахнули через край бассейна и упали в двухфутовый сугроб, наметенный на дне чаши фонтана. Глубина чаши была всего четыре фута, однако высоты бортика хватало, чтобы укрыться от выстрелов.
Грохот взрыва ударил по барабанным перепонкам. В снежном вихре засвистели металлические осколки и каменное крошево.
Все еще сжимая в левой руке вторую гранату, Маркус вытащил «ЗИГ‐зауэр» и осмотрел кафе и прилежащую часть парка. Шоуфилд исчез: видимо, тоже где‐то укрылся, – однако в окне кафе что‐то блеснуло, и Маркус вновь нырнул под защиту бетонной стенки. Стоит им высунуться, и они будут как на ладони, с пистолетом против винтовки.
Стараясь не поднимать головы, Маркус переполз на противоположную сторону чаши и бросил быстрый взгляд наружу. С той стороны шел ряд скамеек, вдоль которых росли небольшие деревца и кустарник. До скамеек было футов сто. Дальше начиналась аллея и лесистый участок парка. Если удастся добраться до скамеек, появится шанс обойти стрелка с фланга.
Требовалось всего лишь пересечь по снегу около сотни футов открытого пространства.
Маркус снова приподнял голову над краем фонтана и увидел Шоуфилда, который хромал от аллеи в направлении кафе. Судя по всему, убийце досталось несколько осколков от взорвавшейся гранаты.
Пуля ударила в край каменной чаши справа от головы Маркуса, и он снова пригнулся.
– Черт…
– Так мы не выберемся, – пробормотал Ступак.