«Пророк» оставляет следы
«Славянская миссия» — это не что иное, как замаскированный филиал западных спецслужб, направляющий в нашу страну эмиссаров под маской верующих, которые, лицемерно прикрываясь библией, на самом деле ведут антисоветскую подрывную работу, пытаются протащить враждебную нам идеологию, распространять фальшивки, сеять рознь между народами.
Выражаю искреннюю благодарность моему другу и соавтору по книге «Второй раунд» Александру Тараданкину за помощь, оказанную при работе над этой повестью.
Глава I
Весна набирала силу. Еще вчера ветви деревьев были полуголые, на них едва проклюнулись зеленые почки. Но вот теплая ночь и жаркий солнечный день преобразили скверы города, и над головами прохожих зашелестела первая нежная и душистая листва, а на подошвы ботинок стали прилипать сброшенные тополем смолистые ракушки.
На исходе дня через центральный вход Измайловского парка вошли два человека. В определенное время они оказались неподалеку от «Чертова колеса». Найдя друг друга взглядом, они разошлись в разные стороны для того, чтобы несколько позже, словно невзначай, оказаться рядом на скамейке отдаленной аллеи.
Один из них задолго до встречи покинул свое жилище. Не жалея времени и, казалось бы, бесцельно он бродил по Москве, читая афиши и останавливаясь у витрин магазинов. На самом же деле тщательно проверял, нет ли за ним слежки. Только твердо убедившись, что ничего опасного нет, поймал такси, которое и доставило его сюда. Второй приехал в Москву пригородным поездом. Сдал в камеру хранения небольшой чемодан и, нырнув в метро, быстро добрался до места.
— Добрый день, Николай Васильевич, — тихо произнес москвич, когда приезжий опустился рядом с ним на скамейку.
— День добрый, Антон Васильевич. У меня сегодня туго со временем. Поэтому перейдем сразу к делу.
— Деловые люди говорят: «Время — деньги».
— Вот-вот, — перебил своего собеседника приезжий, — лучше сразу к деньгам. Кстати, они у вас с собой?
— О-о, — осклабился Антон Васильевич, — это называется у вас, кажется, «брать быка за рога», не так ли? Я готов. Надеюсь, что вы не с пустыми руками, как это было в прошлый раз?
— Пожалуйста. — Николай Васильевич неторопливо достал из бокового кармана пиджака небольшой сверток, положил рядом и, убедившись, что вокруг никого нет, едва заметным движением подтолкнул его собеседнику. Тот мгновенно прикрыл его газетой, оставив на скамейке конверт.
Пряча конверт, приезжий объяснил:
— Здесь паспорт со штампом и выпиской с прежнего места жительства, военный билет, трудовая книжка. Все подлинное. Хозяин документов подготовил их, собираясь переехать в другой город. Сработано чисто. Пришлось даже «петуха пустить», пожарников вызывать, чтобы не искали. Сгорело, и все. С этим заметано! Теперь прикиньте, сколько у вас с собой денег? Есть у меня одна бумага…
— Что положено, вы получили, или вы считаете…
— Без торговли! — грубо прервал Николай Васильевич. — Мне подойдет все, чем вы располагаете: наши ассигнации, валюта и даже золотой хронометр на вашей руке.
— Да скажите же, в чем дело? — раздраженно спросил Антон Васильевич.
— Ша, шеф! Возьмите тоном ниже. В моей бумаге изложены самые подробные сведения на некоего Меленхевича Петра Степановича. В данный момент он Кисляк Вадим Петрович. В прошлом активный агент «Валли»[1]. Это о чем-нибудь вам говорит?
— Признаться, нет.
— Сожалею, но у меня нет времени на исторические экскурсы. Выясните у начальства. Кличка «Купец». Завербован мною в лагере под Тарту. В сорок втором году окончил разведшколу в местечке Тапа в Эстонии. Сейчас работает в НИИ. Понимаете, кого я вам даю? Вам — бумага, мне — деньги.
— Не нужно так шумно, — заметил Антон Васильевич. Он закурил, огляделся и, оставив сигарету во рту, сунул руку во внутренний карман. И вот уже скатанные рулончиком несколько пятидесятирублевок оказались в руке соседа по скамейке.
— Маловато.
Тогда Антон Васильевич едва уловимым движением отщелкнул застежку браслета. И вот уже массивные золотые часы перекочевали в карман его соседа, а на их место легла свернутая в фантик бумажка.
— Смотрите, чтобы без обмана, — глядя в небо, сказал Антон Васильевич.
— Липой не торгую. Больше того, этот — взамен меня. Хватит, я на вас поишачил. Ухожу на пенсию. Мне по документам — шестьдесят. Хочу отдохнуть, не дожидаясь обещанного хозяевами рая. Советую меня не искать и тем более не пугать. Не выйдет ни то ни другое. Запомните и передайте кому надо. В картотеке вашего ведомства меня больше нет. И еще. Зная народ, среди которого я прожил жизнь, скажу: если этот ваш «блок» начнет войну, это будет безнадежная для вас война.
— Вы о каком блоке изволите шуметь? — сдвинув брови, сказал Антон Васильевич. — Что с вами? А если кто-нибудь услышит. Это чревато для нас обоих. Мне еще туда-сюда. А вы? Вы ведь предатель. Предатель Родины. Так?
— Ерунда. Никто нас не услышит. Надоело мне все это. В сорок первом кое-кто из ваших друзей освободил меня из дома, где окна были в клеточку. Был глуп. По недомыслию стал предателем. А кто предал раз, предает всегда. Впрочем, не до конца жизни. До пенсии, так сказать. — Он ухмыльнулся, показав крупные и крепкие зубы. — Теперь все, заметано! Прощайте… Меняю адрес.
Николай Васильевич резко встал и, не оборачиваясь, зашагал по аллее.
«Ну нет, господин Попов, — проворчал про себя Антон Васильевич, — это мы еще посмотрим. Так просто не разойдемся».
Дождавшись, когда недавний собеседник скрылся за поворотом, он встал и, убедившись, что рядом никого нет, начал переодеваться. Очки, легкий неброский плащ «болонья», коричневый замшевый берет и накладные усики совершенно изменили его внешность.
Вскоре тот, кто сидел с ним на лавочке, стал объектом тайного наблюдения.
…На Курский вокзал они прибыли в одном поезде метро. Попов прошел в кассу. Время курортного ажиотажа еще не приспело, и он без труда купил билет в один из причерноморских городов.
— Вагон пятый, место нижнее, отходит в ноль пятьдесят пять, — сказала кассирша, протягивая билет.
До отхода этого ночного поезда оставалось не менее полутора часов. Едва Попов отошел от кассы, как наблюдавший за ним Антон Васильевич занял его место. Он тоже приобрел билет в пятый вагон до названного Поповым города. Потом, совершенно не заботясь о том, куда теперь отправится объект его наблюдения, зашел в расположенный неподалеку от вокзала пустынный в этот поздний час скверик. Достал из-под плаща миниатюрный транзистор. Включил: передавали спортивные новости. Убедившись, что рядом никого нет, он нажал кнопку и, выдвинув антенну, негромко проговорил:
— Диспетчер! Диспетчер! Я тридцать два — тридцать два. Я тридцать два — тридцать два. Нахожусь на стоянке Курского вокзала. Пассажирка, которую я взял по вашему наряду, оставила меня здесь, а сама ушла. Ее поезд в ноль пятьдесят пять. В общем, жду не больше пятнадцати минут и уезжаю. Только вот сумка, багаж…
— Поняла. Ждите. Если не вернется, сдайте сумку в камеру хранения. Все?
— Да.
Покинув сквер, Антон Васильевич с независимым видом стал прохаживаться по тротуару, изредка поглядывая на циферблат вокзальных часов.
Прошло минут сорок. Когда Антон Васильевич начал проявлять признаки явного нетерпения, неподалеку от него остановилось такси. Из него вышла женщина.
— Поезд уходит через пятнадцать минут. Надеюсь, ты догадалась, в чем дело? — обратился к женщине Антон Васильевич.
— Ну конечно. Видишь, собралась.
— Слушай внимательно. Ты поедешь в одном вагоне с Поповым. По фотографии ты его знаешь. Этот скот заявил, что порывает с нами, и советовал его не искать. Во что бы то ни стало следуй за ним. Узнай, где он выйдет и осядет. Будь осторожна.
— Да. — Она повернулась и легкой, уверенной походкой пошла в глубь тоннеля.
Выйдя на площадь, Антон Васильевич постоял в раздумье около будки телефона-автомата, затем решительно вошел, снял трубку и набрал номер. Долго не отвечали. Наконец, услышал низкий, чуть хрипловатый сонный женский голос:
— Хэлло! Вас слушают!
— Пат. Это я, Антуан.
— Что-нибудь случилось? — В голосе зазвучала тревога.
— Ничего не случилось. Просто мне необходимо тебя увидеть. Я страшно соскучился.
— Ты сошел с ума. Где Мод?
— Ее нет. Она ненадолго уехала. Ну, прошу тебя, Патриция, — молил Антон Васильевич. Он представлял себе небольшую уютную спальню, низкую широкую кровать и ее, сонную и теплую…
— Хорошо, поднимайся, — не изменив интонации, проговорила та, кого он назвал Патрицией.
— Я не дома, Пат. Поймаю такси и скоро буду.
Не слушая объяснений, Патриция повесила трубку. Уже в машине, мельком вспомнив о жене, он, успокаивая свою в общем-то сговорчивую совесть, убеждал себя, что, конечно, любит-то он Мод. Она моложе, изящнее. Но связь с Патрицией началась уже давно, когда он только приехал в Москву работать в посольство, а Мод была еще в Брюсселе. Патриция была много опытней, изощренней Мод, и это захватило его. С той поры он никак не мог найти в себе силы навсегда порвать с ней. Они жили в одном доме для иностранных представителей и тайно встречались.
Ночной поезд, с которым уезжал Попов, видимо, еще не пользовался популярностью у пассажиров. Точнее, не наступил тот период, когда на каждое место в вагоне приходится держать «конкурс». Так или иначе Николай Васильевич оказался единственным пассажиром в купе.
Не зажигая света, он с наслаждением ощущал свое одиночество, стоял, устремив глаза в открытое окно, слушал перестук колес и смотрел, как уплывала назад, мерцая огнями, Москва.