Это событие было, разумеется, взрывом в небе, и сотрясение передалось земле внизу, со всеми эффектами, свойственными землетрясениям иного рода. Раньше, в сумятице данных, относящихся к первой четверти века, мы уловили это сочетание и его общепринятую ошибочную интерпретацию: что многие сотрясения, будучи отзвуками происходивших в воздухе взрывов, попадали в каталоги землетрясений как вызванные подземными явлениями. Теперь мы продвинулись дальше и находим ту же догадку в других умах. В 8:20 утра 20 ноября 1887 года в районе, известном нам как «лондонский треугольник», многие сообщали, что слышали и ощутили что-то наподобие землетрясения, хотя в других селениях сочли, что произошел большой взрыв, возможно, в Лондоне. Так сообщали из Рединга и из четырех селений рядом с Редингом, и кажется, в Рединге сотрясение ощущалось наиболее сильно. Было также несколько сообщений о слабой тревоге в овечьих стадах, чувствительных к метеорам и землетрясениям. Но мистер Г. П. Фордхэм пишет, что это не было землетрясение, что взорвался метеор. Он основывает свое мнение на очень немногих фактах: среди десятков сообщений он отыскал всего два с уверениями, что авторы видели что-то в небе. Тем не менее мистер Фордхэм приходит к такому выводу, поскольку звук был значительно сильнее сотрясения.
В «Symon's Meteorological Magazine» (23–154) доктор У. В. Уэйк пишет, что вечером 3 ноября 1888 года на участке долины Темзы (близ Рединга) около четырех миль в ширину и десять или пятнадцать миль в длину стада овец, охваченные общей паникой, вырвались из своих загонов. Примерно годом позже, у Чилтерн-Хилл, протянувшегося к северо-востоку от долины Темзы под Редингом, повторилось то же явление. В лондонской «Standard» 7 ноября 1889 года преподобный Дж. Росс Баркер из Сесхэма — селения примерно 25 милями северо-восточнее Рединга — пишет, что 25 октября 1889 года многие овечьи стада на участке около 30 квадратных миль в общем порыве вырвались из загонов. Мистер Баркер спрашивает, не известно ли о каком-либо землетрясении или падении метеора, случившемся в это время. В «Symon's Meteorological Magazine» (вып. 4) мистер Саймон допускает, что все три случая были следствиями взрыва метеорита в воздухе. Эти феномены незначительны в сравнении с некоторыми, уже рассмотренными нами; их значение состоит в выраженном признании самой ортодоксии, что некоторые якобы землетрясения или последствия, приписываемые землетрясениям, могут быть вызваны взрывами в воздухе.
25
Взрывающиеся монастыри, выбрасывающие взвихренные тучи монахов, сталкивающихся с летящими монахинями, также лишившимися своей обители, или обрушивающиеся монастыри, иной раз медленно оседающие монастырские стены — мы видим в этих картинах общий порядок вещей: что всякое развитие проходит стадию в скорлупе стен, которые рано или поздно оказываются разбиты. Давным-давно Соединенные Штаты скрывались в скорлупе. Скорлупа лопнула. С ней раскололось и еще кое-что.
Доктрина огромных расстояний между небесными телами и движущейся Земли — наиболее сильная составляющая отвергательства; одна только мысль о разделяющих нас миллионах и миллионах миль не дает и помыслить о возможной связи между мирами; и одна мысль, что эта Земля разрывает пространство со скоростью 19 миль в секунду, делает невозможной все размышления о том, чтобы покинуть ее, а затем вернуться обратно. Однако, если эти две условности оказываются особенностями скорлупы, подобной скорлупе вокруг цыпленка в яйце, или границ, отгораживавших некогда Соединенные Штаты, и если однажды все подобные стены вокруг развивающегося зародыша рушатся, мы предрекаем, в смутных терминах всякого успешного пророчества, что взгляды зрелой астрономии откроются над осколками разбитых доказательств.
Теперь мы размышляем о функции изоляции в ходе развития. Это, собственно, не наша идея, потому что, кажется, я позаимствовал ее у биологов, но мы применяем ее более широко. Если принять общую идею, мы допускаем, что учение астрономов об изолированности космических тел и непостижимой скорости этой Земли, как бы заключающей ее в капсулу или спору, функционально. Что, независимо от функции изоляции, исключения, нарушающие ее, неизбежны для всякого развития, что подтверждается данными по всякому росту, начиная с аристократичных семян, коим, однако, приходится идти на взаимодействие с низшей материей или погибнуть. Всякий живой организм поначалу отгорожен стенами. То же относится и к человеческому существованию. Развитие всякой науки есть серия временных состояний замкнутости, и вся история промышленности полна изобретений, которые сперва встречали сопротивление, но в конце концов принимались. В начале XIX века Гегель опубликовал свое доказательство того, что невозможно существование более семи планет: он не успел отозвать статью, узнав об открытии Сереса. Нам представляется, что состояние ума Гегеля составляло часть общего духа его времени, и что это было необходимо, или функционально, поскольку первым астрономам едва ли удалось бы систематизировать свою доктрину, если бы их сбивали с толку семь или восемь сотен планетарных тел; и что, кроме этой функции астрономов, согласно нашему представлению, они были полезны также тем, что помогали взламывать стены более старой и отжившей ортодоксии.
Мы полагаем, что недопущение детей к множеству разнообразных опытов есть благо и что во всяком случае они в свои первые годы изолированы, например, в сексуальном отношении, и нам представляется, что наши данные придерживаются не из-за существования неявного заговора, но из той же сдержанности, по какой большая часть биологических знаний не преподается детям. Но если мы думаем нечто в таком роде, допустимо также, что даже в духе ортодоксальных принципов эти данные сохраняются в ортодоксальных публикациях и что в духе гипотетических принципов дарвинизма, примененных в более широком смысле, они выживают, хотя и не гармонируют с окружающей средой.
На вычисления удаленности звезд и планет извели тонны бумаги. Но среди всего сказанного и написанного я не нашел более обоснованного высказывания, чем предположение мистера Шоу о том, что до Луны 37 миль. То есть Фогели, Струве и Ньюкомбы, находясь под функциональным гипнозом, распространяли полезное зародышевое заблуждение об огромном неохватном пространстве, окружающем эту Землю, или у них были свои основания, которых мне, на мое несчастье, не удалось отыскать, или не существует удобного и лицеприятного способа их объяснить.
10 апреля 1874 года — светящийся объект взрывается в небе Куттенберга, Богемия. Сказано, что вспышка была яркой, как солнечный свет, и что за «ужасающим сполохом» последовал раскат грома, продолжавшийся около минуты. 9 апреля 1876 года — взрыв, названный жестоким, над городком Розенау в Венгрии.
Эти два объекта появились практически в одном и том же местном небе этой Земли — точки взрывов разделяют 250 миль — и приблизились практически из одной небесной точки, созвездия Кассиопеи; с разницей в два градуса прямого восхождения и без разницы в склонении. Примерно в одно время суток: один в 8 часов вечера, другой — в 8:20. В одну и ту же ночь года согласно внеземному календарю — 1876 год был високосным.
Если то были обычные метеоры, по совпадению два обычных метеора одного метеоритного потока могли, с разницей точно в два года, появиться из одной и той же точки небосклона и попасть почти в одну точку над этой Землей. Но эти два события весьма выделяются из ряда записей о взрывах в небе. Совпадения множатся, или эти объекты появились не из далекого созвездия Кассиопеи, и близость их попаданий указывает, что эта Земля неподвижна; и в нем видится некая целенаправленность. Продолжая серию этих событий или являя собой новое совпадение, 9 июня 1866 года произошел чудовищный взрыв в небе Книзахинья в Венгрии, и с неба упали тысячи камней. Между Розенау и Книзахинья около 75 миль. Конечно, кто-нибудь мог бы продолжить наши легкомысленные размышления по этому поводу и представить себе стрельбу из-за звезд, как можно представить, что неведомые земли висят в небе не прямо над Сербией, Бирмингемом или Комри, а за ближайшими звездами, приуменьшив все еще больше, чем приуменьшали мы — но пальба камнями по этой Земле кажется мне невежливой. Конечно, объекты или обломки объектов из стали, подобной стали, выплавленной на этой Земле, падали на эту землю и хранятся теперь в коллекциях «метеоритов». В книге, для нас теперь труднодоступной, потому что ее не держат рядом с «Comptes Rendus», «English Mechanic» и «L'Astronomique», есть история о каменных скрижалях, которыми в давние времена запустили в эту Землю. Возможно, обитатели этой Земли и после того получали наставления с неба, но надписи доходили в очень плохом состоянии.
И у меня есть сведения о явлениях, приписываемых «северному сиянию», повторяющихся в одних и тех же местных небесах. Если это северное сияние, его повторение с такими правильными интервалами и с такой точной локализацией бросает вызов самым ретивым объяснятелям. Если же они — внеземного происхождения, то указывают на неподвижность этой Земли. Регулярность наводит на мысль о сигналах. Например: огни в небе Лиона в штате Нью-Йорк 9 декабря 1891 года; 5 января, 2 февраля, 29 февраля, 27 марта, 23 апреля 1892 года. В «Scientific American» (7 мая 1892 г.) доктор М. А. Видер пишет, что с 9 декабря 1891 по 23 апреля 1892 года в небе Лиона яркие огни, которые он называет «северным сиянием», появлялись каждую двадцать седьмую ночь. Он связывает их с синодической активностью Солнца и говорит, что в каждую ночь, предшествовавшую ночному шоу, на солнце отмечались выраженные возмущения. Каким образом возмущения на Солнце могут сказываться ночью, когда Солнце где-то над антиподами лион-цев, и сказываться так локализовано, остается неясным. В «Nature» (46–29) доктор Видер связывает феномены с синодической активностью Солнца, но говорит, что этот период составляет 27 суток 6 часов и 47 минут, замечая, что этот период, по его наблюдениям, не совпадает с периодичностью лионских феноменов более чем на сутки. Эти точные расчеты — еще один образчик «тонкой науки», подстрекающий нас поискать в ней дыры. Различные части Солнца движутся с разной скоростью: я читал о солнечных пятнах, которые двигались по диску Солнца наискосок.