– А ты будешь ему помогать?
Эви передернула плечами:
– Да ни в жизнь.
Страсти в гостиной накалялись, и споры перешли в крик. Кто-то ударил кулаком по столу и завопил «Мы должны делать больше!», а миссис Роуз принялась успокаивать хулигана.
– Мэйбел, я могу поспать сегодня у тебя?
Та посмотрела на нее вытаращенными глазами:
– Ты хочешь спать… вот под это?
Эви кивнула. Сейчас шум был ей необходим: он спугнет все кошмары.
Мэйбел пожала плечами:
– В таком случае будь как дома. Вот, можешь взять мою ночнушку.
Держа ее на вытянутых руках, Эви с недоброй ухмылкой оглядела целомудренное сооружение с воротником под самое горлышко.
– Если ночью я внезапно скончаюсь, пожалуйста, сначала сними с меня это недоразумение и потом зови на помощь.
– Объясни мне, пожалуйста, как мы с тобой можем быть подругами?
– Потому что я тебе нужна.
– И наоборот, Эви О’Нил.
– Не отрицаю. – Эви нежно чмокнула ее в щеку. – Ты лучшая подруга, какая только может быть, Мэбси.
– Почаще напоминай себе об этом.
Они улеглись в постели Мэйбел, закутались в одеяла и принялись наблюдать за пятнами света на потолке. Затем принялись говорить об операции «Джерихо» и бедном Рудольфе Валентино, обсуждать свое будущее, будто могли вылепить собственное счастье из тихих мечтательных признаний, сделанных в ночной тишине девичьей комнаты. Они болтали до тех пор, пока от усталости не начали заплетаться языки.
– Тебе доводилось когда-нибудь знать такие вещи, которые другим даже рассказывать страшно? – спросила Эви. Она уже давно не чувствовала себя такой усталой.
– Что ты имеешь в виду? – сонно пробурчала Мэйбел.
– Сама не знаю, – пробормотала Эви. Ей хотелось как-нибудь получше все сформулировать, и пока она думала, Мэйбел уснула.
Под потрепанным карнизом старого особняка паук наблюдал, как невезучая муха увязала в его паутине. Когда стало понятно, что ей уже не выбраться, паук не спеша подполз к жертве и укутал ее душащей шелковой мантией.
Дом тоже выжидал, как и паук. Наблюдал. Он затаился в безмолвии на много лет, пережил войны и гибели президентов. Мимо с ревом пронесся первый автомобиль, и аэроплан победил гравитацию. Теперь ожидание пришло к концу.
Глубоко внизу, в подполе, с кашлем ожил старый очаг. За его жерлом скрывался тайный проход в комнату, стены которой слегка мерцали знаками, нарисованными много лет назад согласно ритуалу. Страшный человек повернул рукоять, и ржавая металлическая заслонка наверху со скрежетом отодвинулась, открыв ночное небо, нетронутое светом городских огней. Отсюда отлично просматривались проплывавшие наверху облака, сверкающие звезды. Надвигающаяся комета будет видна здесь во всей красе. Страшный человек стоял под черным небом, обнаженный. Его кожа тоже мерцала сплетением знаков. Положив глаза на алтарь, он склонил голову и принялся ждать, как паук, как старый дом.
Комнату наполнил жуткий шепоток, сначала тихий, затем все более уверенный и громкий – будто тысячи демонов слетались во мраке ночи. Темнота уплотнилась, обрела тело и зашевелилась. Щупальца мрака потянулись навстречу страшному человеку и его подношению, и даже равнодушные холодные звезды отвели взгляд.
Глава 15Знаки
В утренней «Дэйли Ньюс» историю Руты Бадовски опубликовали под огромным вопящим заголовком «УБИЙСТВО НА МАНХЭТТЕНЕ!», под которым напечатали нечеткую фотографию ее объятых горем родителей. Дожидаясь возвращения дяди из полицейского участка, Эви перечитала все доступные статьи в газетах. В них упоминалось о том, что убийство носило ритуальный характер и маньяк оставил записку с цитатой из Библии и оккультными символами, но неизвестно какими. Очевидно, детектив Маллой намеренно скрывал детали. А Эви вообще не хотелось их знать. Она проснулась от звуков ненавистной мелодии в собственной голове.
Ни в одной газете не говорилось о том, что детективы обратились за помощью к Уиллу, и это возмутило Эви. Да, это не самый благородный повод, но сильнее, чем дурная слава, не было и нет ничего. Упоминание дяди Уилла в связи с расследованием жуткого убийства непременно привлечет в музей толпы любопытных. Приближался час дня, музей был открыт с половины десятого, и единственным их посетителем оказался загадочный субъект из Техаса, продававший участки на кладбище. Эви увидела большую стопку счетов на столе у дяди и пару писем из налоговой и риэлтерской компании. Если они не привлекут посетителей, то в скором времени окажутся на улицах со всей своей коллекцией, и Эви придется вернуться в Огайо.
– Здесь всегда так? – не выдержала Эви и обратилась к Джерихо, полностью поглощенному каким-то религиозным трактатом, провонявшим старой пылью.
Джерихо обескураженно посмотрел на нее:
– Всегда как?
– Безжизненно и пусто.
– Здесь просто очень спокойно, – согласился Джерихо.
Эви не могла ничего поделать с рекламой музея, но вот с операцией «Джерихо» стоило попытаться. Она подвинулась поближе к нему и состроила задумчивое лицо.
– А ты знаешь, кто о-че-де-лен-но будет в восторге от всей этой мистической лабуды? Мэйбел.
– Мэйбел? – Джерихо посмотрел на нее непонимающим взглядом, силясь что-то вспомнить.
– Мэйбел Роуз! Живет по соседству с нами в Беннингтоне. – Эви пыталась подсказать ему, но Джерихо все еще ничего не понимал. – Она заходит к нам иногда и говорит такими длинными правильными фразами. Ты точно слышал ее голос. Попытайся вспомнить.
– А, эта Мэйбел.
– Точно. Раз мы разобрались с нашими Мэйбел, скажи мне, что ты о ней думаешь? Я считаю, что она прекрасная девушка. И такая умница! Ты в курсе, что она умеет читать на латинском? И может проспрягать любые глаголы, не раздумывая! – Эви засмеялась собственной шутке.
– Кто? – равнодушно спросил Джерихо и перевернул страницу своего талмуда.
– Мэйбел! – возмущенно повторила Эви. – И фигура у нее прекрасная. Конечно, она прячет ее под скучными строгими платьями, но где-то там кроется настоящая красота, уверяю тебя.
– Ты о Мэйбел из квартиры 16-Е?
– Именно!
Джерихо пожал плечами.
– Она кажется хорошей девушкой.
Эви посветлела лицом.
– Да, да, конечно, ты абсолютно прав! Она просто прелесть. Почему бы нам не поужинать втроем как-нибудь?
– Ладно, – с отсутствующим видом согласился Джерихо.
Эви улыбнулась. Хотя бы удалось запустить «Операцию Джерихо». А для музея она придумает свой план, но попозже.
– Ну и что ты собираешься делать, бумагомарака?
Гэйб стоял перед Мемфисом спиной к сетке, широко разведя руки, готовый к броску. Их ботинки скрипели по крашеному деревянному полу гимнастического зала. На потолке жужжали вентиляторы, но они не могли справиться с духотой, с них ручьями тек пот. Мемфис вытер рукой лоб, выигрывая время и продумывая нападение.
– Ты собрался торчать там до второго пришествия? – поддел его Гэйб.
Мемфис сделал ложный выпад в сторону. Гэйб дал себя обмануть и наклонился вперед, позволив Мемфису обойти себя справа. Стремительный, как вихрь, Мемфис бросился вперед и забросил мяч в корзину.
Гэйб разочарованно повалился на пол.
– Сдаюсь.
Мемфис помог ему подняться.
– Хорошая игра.
Гэйб смеялся, когда они выходили из зала.
– Ты говоришь так потому, что выиграл.
Переодевшись, они направились в кафешку перекусить.
Гэйб откашлялся, похоже, собираясь коснуться скользкой темы.
– А Джо, к счастью, только растянула связку.
– Это хорошо, – согласился Мемфис. Ему не хотелось ввязываться в это.
– Но она не сможет работать еще пару недель.
– Плохо дело.
– Ты только это и можешь сказать?
– А что еще я должен говорить?
– Ты вообще хоть когда-нибудь пробовал…
Мемфис резко оборвал друга, посмотрев на него ледяным взглядом:
– Я тебе уже все сказал. Я больше не могу это делать. Только не после смерти мамы.
Гэйб поднял руки вверх, сдаваясь.
– Ладно-ладно. Только не заводись. Если не можешь, значит, не можешь.
Они молча пошли дальше. Мемфис заметил, что на некотором расстоянии от них следует ворон.
– Готов поклясться, эта птица преследует меня, – пробурчал Мемфис.
Гэйб засмеялся и помахал ему кроличьей лапкой, свисавшей на цепочке с его руки. Он считал, что это его счастливый талисман, и не ходил без него ни на один концерт.
– Казанова, я же тебе говорил: прекрати дарить этим цыпам конфеты и цветы. Они так никогда от тебя не отстанут.
– Я не шучу. Уже в течение двух недель я вижу эту птицу каждый день.
Гэйб многозначительно поиграл бровями и заулыбался.
– И ты точно знаешь, что это та же самая? Может, у нее и имя есть? Наверное, Элис. Нет, Беренис! Да, точно, она просто вылитая Беренис.
Мемфис понял, что надоедливая птица надолго станет любимой темой для шуток Гэйба.
– Мемфис! Это всего лишь птица. Птицам свойственно летать вокруг, братишка. Это их естественное состояние. Она не следует за тобой, и это не знак. Если только ты не дарил ей конфет и цветов – тогда я посчитаю тебя немножко странным.
Мемфис засмеялся, сбросив неприятную ношу с души, как старое пальто с плеч. Гэйб был абсолютно прав: он лепил проблему из ничего. Наверное, все дело в этом жутком сне, не оставляющем его в покое. Неудивительно, что теперь ему повсюду мерещились знаки.
Они присели за столик у мистера Регги и заказали кофе с сандвичами.
– А я прошлой ночью сочинил поэму.
– Когда ты уже наконец покажешь свои опусы кому-нибудь, кроме тех мертвых ребят на кладбище?
– Они еще не настолько хороши.
Гэйб протянул руку через стол и похитил маленький соленый огурчик с тарелки Мемфиса.
– А как ты узнаешь, хороши они или плохи, если их никто не читает? Когда-нибудь тебе придется прийти в особняк мисс Лейлы Уолкер и сказать: «Здравствуйте, мэм, как поживаете? Меня зовут Мемфис Кэмпбелл, и я буду премного благодарен, если вы найдете время прочесть мои стихи». – Покончив с огурчиком, Гэйб вытер пальцы салфеткой Мемфиса.