– Счастье не придет к тебе само, Мемфис. За него нужно бороться. Мы должны за него бороться. Потому что никто не принесет его на блюдечке с голубой каемочкой. Ты меня понял? – Гэйб откинулся на диванчике и раскинул руки по сторонам. – А теперь давай, спроси меня, почему я такой довольный.
Мемфис устало закатил глаза.
– Гэбриэл, скажи, почему ты такой довольный?
– Угадай, кто играет на трубе в новой записи Мами Смит?
– Ого, брат!
– Прошлой ночью в клубе ко мне подошел Клэренс Уильямс из компании «Оке Рекордз». Они пригласили меня к себе. – Гэйб в изумлении покачал головой. – Я буду играть для мисс Мами Смит.
– Что там про Мами Смит? – встряла Альма, плюхнулась на диван рядом с Гэйбом и принялась ковырять вилкой его картофельный салат.
– Я разве тебя приглашал? – поддразнил Гэйб.
– Я сама себя пригласила. Подумала, что этому столику не помешало бы немного лоска.
– Мистер Гэбриэл Ролли Джонсон отныне записывающий музыкант «Оке Рекордз» и дует в свою трубу исключительно для мисс Мами Смит.
Альма радостно взвизгнула и задушила Гэйба в объятиях.
– Детка, ты знаешь, что это означает?
– Что?
– Что ты можешь угостить меня обедом! Мистер Регги! – позвала она. – Я возьму сандвич с отбивной, запишите его на счет Гэйба. И еще молочный коктейль!
Она покосилась на Мемфиса:
– Что тебя гложет, дружище?
– Просто в последнее время сплю не очень.
– Неужели? – Альма хитро поджала губки. – И как же ее зовут?
– Ее зовут Беренис, и она очень настойчивая цыпа, – влез Гэйб и прыснул со смеху. Он хлопнул ладонью по столу, так что талисман с кроличьей лапкой подпрыгнул.
– Никого у меня нет, – быстро ответил Мемфис.
– Вот в этом и проблема, братишка. – Гэйб вытер глаза. Он приправил свой сандвич острым соусом с солеными огурцами и уксусом. У Мемфиса от одного взгляда на него начинало жечь во рту. – Тебе нужно отвлечься от своей писанины и пойти со мной в клуб в эту субботу. Найдем тебе какую-нибудь девчонку.
Альма скорчила гримаску.
– Гэйб, как ты можешь есть такую отраву?
– Благодаря ей я всегда в тонусе, детка.
Мемфис насыпал немного сахара в свой кофе.
– Мне не нужна какая-нибудь девчонка. Мне нужна девушка.
Задрав подбородок, Альма взмахнула мизинцем и насмешливо-поэтичным тоном произнесла:
– Ага. Девушка.
Гэйб принялся ей подыгрывать:
– Вот я и говорю, приятель. Я постараюсь для тебя как следует.
Они вдвоем, как обычно, принялись подтрунивать над Мемфисом, словно он был заносчивым снобом. Он прекрасно знал, что нельзя демонстрировать им свое недовольство и реагировать на подколки, поэтому просто широко улыбнулся и подхватил с дивана рюкзак.
– Мне нужно сходить на Сан-Хуан-Хилл, сделать одно дельце для папы Чарльза. Да, и спасибо за обед, Гэбриэл.
Гэйб попытался прокричать ему в спину что-то дерзкое, но Мемфис быстро вышел из кафе, оставив друга платить по счету.
– Эй, мистер Кэмпбелл, это вы? – в кресле перед парикмахерской Флойда пристроился слепой Билл. Иногда Флойд специально для него выставлял на улицу старое плетеное кресло, чтобы тот мог сыграть что-нибудь для посетителей или просто погреться на солнышке. – Я знаю, что это вы, не пытайтесь обмануть старого Билла. Мой номер сегодня сыграл?
– Нет, сэр, простите. В другой раз вам обязательно повезет.
– Я слышал, что люди выиграли что-то, когда поставили на дату того убийства под мостом.
– Да, некоторые любят так делать.
– Хм-м-м. – И слепой Билл сплюнул в сторону. – Ничего хорошего из этого не выйдет. Нельзя ставить на числа, связанные с убийством, если тебе интересно мое мнение.
– Я тут ни при чем, только ставки записываю.
– А мне продолжает сниться то же самое число. Постоянно. Я вижу дом, вижу, что висит номер на нем, но не могу разобрать.
Мемфис еще никогда не раздумывал о снах слепых. Как слепой Билл мог увидеть дом и номер на нем, если он вообще не способен был видеть? О нем ходило множество слухов: ослеп, выпив плохого виски, избит до полусмерти за невыплаченный карточный долг, обидел женщину, и она прокляла его. Некоторые поговаривали, что он проиграл зрение в карты дьяволу и теперь лихорадочно пытается спасти свою душу. Люди вообще говорили много чуши.
Ворон снова закаркал. Слепой Билл повернулся на звук.
– К нам прибыл вестник! Вопрос только в том, за кем он пришел – за мной или тобой?
Он засмеялся хриплым смехом, в жутковатый унисон с карканьем ворона.
Тета ворвалась в театр «Глобус» в пальто леопардовой расцветки, залихватски наброшенном на одно плечо, и с сигариллой в ярко накрашенных губах. Не снимая солнечных очков, она прошла по центральному ряду в зрительном зале, мимо пустых мест. Остальные актеры труппы вовсю репетировали номер «Гейша». Тета считала его самым идиотским и пошлым из тех, что они вообще когда-либо ставили. А глупых и пошлых номеров у них было предостаточно.
Режиссер-постановщик обжег ее злобным взглядом:
– Так-так. Не ее ли величество решила наконец осчастливить своим присутствием нас, недостойных? Тета, ты на час опоздала!
– Не слетай с катушек, Валли. Я уже здесь. – Она украдкой обменялась взглядами с Генри, сидевшим за пианино. Тот покачал головой, и Тета равнодушно пожала плечами.
– Она считает себя лучше остальных, – прошипела одна из танцовщиц, маленькая ведьма Дэйзи.
Тета даже не посмотрела в ее сторону. Она бросила модное пальто в одно из кресел первого ряда, потушила сигарету в режиссерской чашке с кофе и поднялась на сцену.
Казалось, у режиссера сейчас пойдет дым из ушей.
– Когда-нибудь, Тета, – прорычал он, – ты выкинешь такой фортель, что его и Фло Зигфелд не простит, и я с огромным удовольствием вышвырну тебя…
– Ты будешь весь день языком молоть, или мы приступим к работе? – прервала его Тета.
Она принялась двигаться в идеальном ритме. Этот номер Тета могла исполнить во сне. Но Дэйзи она все же хорошенько толкнула, чисто в воспитательных целях. Дэйзи исходила ядом, потому что как-то раз Тете доверили исполнить номер из ее репертуара, и она получила отличные отзывы в газетах.
– Это был мой фирменный танец, – бурчала Дэйзи в раздевалке. – А ты утащила его у меня прямо из-под носа!
– Я не могла украсть то, что тебе не принадлежит, – парировала Тета, и Дэйзи швырнула в нее банкой кольдкрема, промахнувшись на добрых полметра – с глазомером у нее было так же плохо, как и с чувством ритма. Как всегда, Дэйзи пошла жаловаться Фло, тот поддался и доверил ей главную роль в номере «Поклонение Баалу», закрывавшем шоу.
Тета ужасно устала держаться в чьей-либо тени. Особенно людей, которые едва ли были вполовину так же талантливы.
В пять объявили перерыв, и Тета уселась за пианино рядом с Генри.
– Ты будто с уроков сбежал, – поддразнила она. На Генри был кардиган и соломенная шляпа.
– Это такой стиль, дорогуша.
– Ген, мы с тобой слишком талантливы для этого вшивого шоу.
Генри тихо, расслабленно наигрывал какую-то мелодию. Когда его пальцы касались клавиш, он казался счастливее. Будто изливающаяся из самого сердца музыка была способна затмить все горести.
– Согласен, дорогуша. Но нам нужно платить за квартиру.
Тета поправила шов на чулках, чтобы он стал идеально прямым.
– Как Фло оценил новую мелодию?
Мягкую улыбку Генри сменила нахмуренная гримаса. Он сыграл какой-то печальный аккорд и остановился.
– Ровно так, как я и ожидал.
Тета забрала у него шляпу и водрузила себе на голову.
– Зигфелд любит мелодии потупее и понавязчивее, детка.
– Люди платят деньги за то, чтобы их развлекали, малышка. – Генри идеально скопировал интонацию знаменитого шоумена. – «Они хотят жить счастливо и беззаботно. И что самое главное, они не хотят думать!» – Он тяжело вздохнул. – Клянусь, я могу написать песню о запоре, и если там есть рифма детка-конфетка, Зигфелду понравится.
Генри энергично вдарил по клавишам, заиграл задорную мелодию и запел подчеркнуто-романтичным тенорком:
– Голубка моя, наша страсть глубока, но третий уж день не слезаю с толчка, ах этот проклятый ЗА-ПО-О-ОР!
Тета прыснула со смеху.
– Чему вы тут радуетесь? – над ними нависла Дэйзи.
– До меня только что дошла шутка, которую Генри рассказал мне в прошлую среду. – Тета зажгла сигариллу и выдохнула клуб дыма прямо в лицо Дэйзи. Но та не поняла намека.
– А что это ты читаешь? – Маленькая фурия презрительно покосилась на «Блюз бедного малого»[32], лежавший поверх сумки Теты. – Негритянскую поэзию?
– Я не удивлена, что ты ничего в этом не понимаешь, Дэйзи. Ты ведь не заглядываешь никуда, кроме «Фотоплей», и даже тогда кому-нибудь приходится объяснять тебе картинки.
Дэйзи разинула рот от возмущения.
– Но я никогда!..
– Именно так ты и говоришь всем своим приятелям, но мы на такое не купимся. А теперь ступай, Дэйзи. Кыш, мушка! – И Тета помахала на нее рукой. Она вскочила с места и унеслась прочь, как ураган, выплевывая ругательства по поводу «этой заносчивой Теты» каждому встречному и поперечному.
Генри снова положил руки на клавиши.
– Золотце, в умении заводить друзей тебе просто нет равных.
– Я не собираюсь заводить друзей. У меня уже есть лучший друг. – И она похлопала его по колену. Затем выудила из-за корсажа пятидесятидолларовую купюру и положила в нагрудный карман Генри. – Вот. Это в фонд пианино.
– Я же говорил, забудь об этом.
– Я никогда не забываю добра. Ты это знаешь, – мягко возразила Тета.
– Где ты взяла столько капусты?
– У одного брокера с Уолл-стрит больше денег, чем мозгов. Купил мне шубу просто ради того, чтобы я сходила с ним на ужин. Ну и получил компанию за едой – только и всего.
– Они все мечтают на тебе жениться.
– Я хочу встретить парня, который ничего из себя не строит. Который не станет покупать мне шубу, чтобы похвастаться мной своим друзьям.