– Все это по моему делу? – с ужасом спросила она.
– Нет, вовсе нет, – ответил мистер Мартин.
– Слава Богу.
– Я сейчас принесу остальные, не волнуйтесь.
– Остальные?
– Ну да. Еще четырнадцать томов.
В половину шестого Эви вползла в музей. Она вошла в библиотеку, миновала стол, за которым сидели Уилл, Джерихо и Сэм, устало бросила шаль прямо на пол и, тяжело вздохнув, повалилась на диван. Шляпку она так и не сняла.
– Я чуть жива.
– А я думал, что ты в библиотеку ходила, – невозмутимо парировал Уилл. Он даже не поднял взгляда от книги.
– А с чего бы еще мне быть такой вымотанной? – Эви гневно покосилась на него. – Если желаете узнать что-нибудь из истории Нью-Йорка в 1876 году, поднимите руку. Нет рук? Просто удивительно. – Эви взбила подушку в уголке софы и уткнулась в нее лицом. – Оказывается, существует кошмарное изобретение под названием «Десятичная система Дьюи», согласно которой ты должен просматривать все книги и газеты по своей теме. Страницу за страницей, за страницей…
Дядя Уилл нахмурился:
– Разве вы в школе этого не проходили?
– Нет. Зато я могу петь «Боевой гимн Республики», пока разливаю мартини.
– Мне уже страшно за будущее.
– Вот сейчас бы мартини не помешал, – зевнув, Эви потянулась. – Я полагала, что исследование – это более гламурное занятие. Что я скажу секретное слово библиотекарю, тот выдаст мне ту самую книгу, в которой все уже написано, и шепнет нужные номера страниц. Похоже на подпольный бар, только с книгами.
– Что-то я не вижу ни одной книги, – сухо заметил Уилл.
– У меня все записано здесь. – Она ткнула пальцем в голову. – И вот тут, – похлопала ладонью по сумочке.
– Ты что, стащила книжку из библиотеки? – Голос Уилла напряженно зазвенел.
– Тебе никто не говорил, что твое второе имя должно быть Фома Неверующий? Я делала выписки. – Эви достала из сумочки блокнот.
Уилл протянул к нему руку:
– Я могу прочесть?
Эви прижала блокнот к груди:
– Ну уж нет. Я потратила часы своей драгоценной юности, которые теперь не вернуть, и даже не попала к Альтману на распродажу. Так что все сведения только из моих рук. – Эви прилегла на диван, закинув ноги на подлокотник, и принялась перелистывать страницы, пока не нашла нужные записи. – Страшный Джон, урожденный Джон Гоббс, вырос в Бруклине, Нью-Йорк, в приюте Новой Звезды, в который попал в возрасте девяти лет. Неблагополучный подросток, сбегал дважды, на третий раз, когда ему исполнилось пятнадцать, преуспел. Впервые фигурирует в полицейской сводке в возрасте двадцати девяти. Некая леди обвинила его в том, что он опоил ее и хотел воспользоваться ее беспомощностью – плохой мальчик! – Эви подвигала бровями, и Сэм прыснул. – Однако леди оказалась проституткой, и дело отозвали. Бедный зайчик. – Эви перелистнула страницу. – Он устроился работать в литейный цех, откуда пришлось уволиться, поскольку его поймали на воровстве – из железа фирмы он изготавливал для себя какие-то жуткие инструменты. Снова в сводках Гоббс фигурирует в 1865 году как дилер – его задержали за продажу наркотиков солдатам. В 1871 году он работал бальзамировщиком – настоящим, а не продавцом спиртного. Неплохо зарабатывал, продавая мертвые тела в медицинские школы. С каких-то пор объявляет себя спиритуалистом и присоединяется к сеансам в доме Ноулсов, богатой усадьбе на Гудзоне. Ида Ноулс – владелица дома – разорилась и была вынуждена продать его некоей Мэри Уайт. – Эви провела пальцем по строкам, подыскивая нужную информацию. – Компаньонке Страшного Джона, богатой вдове и медиуму, которая очень сблизилась с мисс Ноулс после смерти ее родителей. Эта Ида оказалась настоящей простушкой, которая ни черта не вкуривала…
– Прошу прощения? – удивился Уилл.
– Она была очень наивной и доверчивой, – объяснил Сэм.
– Потому что тут же кинулась тратить все свое наследство на сеансы с Джоном и Мэри. Как водится, языки чесали…
– Что? – недоумевал Уилл.
– По слухам, – перевел Сэм.
– Этот Джон Гоббс постоянно таскал при себе дурь, и их спиритические сеансы скорее нужно было называть наркотическими. Там невозможно было встретить ни одного человека в трезвом состоянии сознания. То, что они употребляли, способно было свалить с ног любого алкоголика отсюда до Канзаса.
Уилл поднял руку:
– Можно взглянуть?
– Да, пожалуйста. – Эви передала ему свои записи и несколько газетных статей. Уилл с ужасом на них посмотрел:
– Как ты смогла вынести их из библиотеки?
Эви пожала плечами:
– Завтра я принесу их назад и скажу, что мне очень неудобно – что я перепутала их со своим номером «Дэйли Ньюс».
– А мама знает о твоем преступном образе мышления?
– Именно поэтому она отправила меня к тебе.
Сэм ухмыльнулся:
– Молодец, царица Савская!
– Ишхабибль[56]. – Эви откинулась на подушки, закрыв глаза. – Наверное, я так устала, что даже до кино завтра не дойду.
Уилл, прохаживаясь по комнате, читал вслух:
– …Мисс Уайт, весьма яркая вдова, со спутником, мистером Джоном Гоббсом. Ида осталась жить в восточном крыле, они с Мэри очень сблизились. Однако мисс Ноулс не была в восторге от мистера Гоббса. В письмах к кузену она писала о нем.
«Прошлой ночью мистер Гоббс и Мэри устраивали в гостиной очередной спиритический сеанс, который перевалил за приличное время. Мне предложили поприсутствовать. Мистер Гоббс разливал сладкое вино, от которого я почувствовала себя очень странно. Меня посетили странные видения, и я не знала, где сон, а где – явь. Я извинилась и поднялась к себе, все ночь меня мучили страшные сны.
Ту странную загадочную книгу, которую мне не позволяют читать, Гоббс хранит в запертом шкафу. “Это книга моей братии, дорогой отец подарил мне ее перед самой кончиной и тем, как я попал в приют”, – объяснил он с улыбкой».
– Книга моей Братии! – воскликнула Эви. – Провалиться нам на этом месте!
– «Но я не верю ни слову, что он говорит, – продолжил Уилл. – Он может солгать так же легко, как некоторые – смеются. Он лжет, чтобы добиться симпатии к себе или чтобы запугать. Как-то раз он сообщил мне, что может вызвать Дьявола, если пожелает. В доме стоит вонь разложения, будто сами стены начали гнить, и я слышу ужасные звуки. Люди уходят и приходят в любое время дня и ночи. Большая часть прислуги нас покинула. Боюсь, что в доме происходит что-то страшное, дорогой кузен. Прошу тебя, отправь кого-нибудь из администрации для расследования. Я слишком больна, чтобы разобраться в этом».
Уилл замолчал, просматривая украденные Эви газетные вырезки.
– И чем кончилось дело с этим типом Гоббсом? – спросил Сэм.
– Ида Ноулс вскоре исчезла, – продолжила Эви, словно смакуя жуткую страшилку. – В особняк с обыском пришла полиция. Гоббс поведал им очередную небылицу о том, как Ида сбежала с каким-то повесой, а они с Мэри Уайт хранили это в тайне, чтобы пощадить репутацию мисс Ноулс, все потому, – и тут Эви по-театральному прижала руку ко лбу, – что они любили ее, как родную сестру.
– Чушь собачья, – пробормотал Сэм.
– В точку, братишка. Полицейские тоже ни слову не поверили. Они принялись обыскивать дом и нашли десять трупов. Гоббс утверждал, что это его образцы для медицинских школ. Но они и этому не поверили.
– Так вот почему в песне такие слова, – заметил Джерихо.
– Вскроет горло, кости заберет и за пару камней толкнет, – пропела Эви. – И в довершение всего…
– Они продолжили поиски, – прочитал Уилл, – и обнаружили обезображенное тело женщины. На одежде была брошь, которая принадлежала Иде Ноулс.
Эви разочарованно опустила руки.
– Дядя, ты похитил мою концовку!
Уилл не обратил на нее внимания.
– Хотя они с Мэри Уайт утверждали, что Гоббс ни при чем, его признали виновным на основании писем и броши с немаленьким отягчающим обстоятельством в десять трупов и приговорили к повешению.
– Интересно, а его тело в медицинскую школу не продали? – пошутил Сэм.
Уилл раскрыл серебряный портсигар и принялся искать зажигалку сначала в собственных карманах, потом на захламленном столе.
– Его похоронили на общественном кладбище. Никто не хотел организовывать его похороны, и не нашлось наследников, желающих забрать тело.
– Как думаешь, есть ли какая-нибудь связь с нашим убийцей? Может быть, он слышал эту историю? Хочет его скопировать или превзойти? – спросила Эви.
Сэм протянул руку к книжной полке, снял с нее серебряную зажигалку с инициалами Уилла и протянул ее хозяину. Блеснул огонек, и Уилл задумчиво выпустил струйку дыма.
– Я все-таки думаю, что твоя гипотеза притянута за уши, Эви. Конечно, тут налицо некоторые совпадения.
Эви принялась загибать пальцы.
– Комета. Книга Братии. Песня…
– Откуда ты вообще узнала про эту песню? – удивился Джерихо.
Эви опасливо оглянулась на Уилла, и тот ответил ей выразительным взглядом.
– Просто женская интуиция, – отмахнулась она.
– Гоббс сказал, книга моей братии, это не одно и то же, что Книга Братии, – поправил ее Уилл. – Семантика абсолютно разная.
– Gesundheit[57], – сказала Эви. – Тогда я подолью вам масла в огонь. – Она подалась вперед, привлекая их внимание, хотя Уилл и так сидел как на иголках. – В газетах писали о таинственных пропажах людей и нераскрытых преступлениях, совершенных летом 1875 года. Были обнаружены тела со странными метками.
– Пятьдесят лет назад, – подчеркнул Уилл. – И мы не знаем, что это были за метки. При всем желании я не вижу, что объединяет их с нашим случаем.
Эви тяжело вздохнула.
– Я тоже, честно говоря. Но это все равно интересно.
Она побарабанила пальцами по столу: какая-то важная деталь ускользала прямо между пальцев, рассеиваясь, как дым.
– А что случилось с его кралей, Мэри Уайт? – спросил Сэм.
– После того как Гоббса повесили, она вышла за шоумена по имени Герберт Блодгетт в 1879 году. Они переехали из дома Ноулсов. Есть сообщение о том, что она пострадала, упав с лошади, но на этом сведения заканчиваются.