Эви отправила Мэйбел примирительный подарок: фотографию Джерихо, которая валялась где-то в доме без дела. Она положила ее в конверт вместе с коротенькой запиской «Извини, пирожок. Сможешь ли ты простить свою плохую подругу? Эви».
Мэйбел пришла к ней и крепко стиснула в объятиях. Они поклялись друг другу, что никогда больше не станут ссориться. Эви снова устроила обед на троих вместе с Джерихо, и, когда все расселись за столом, она объявила, что ей ужасно неудобно, но она забыла совершить крайне важный телефонный звонок. Когда Эви вернулась спустя довольно продолжительное время, то парочка была полностью поглощена обсуждением романов Толстого. Это не был фейерверк страсти, но все выглядело вполне пристойно, и Эви сочла это добрым знаком.
Теперь они вдвоем сидели в креслах салона красоты на Пятьдесят седьмой улице, пока парикмахерши приводили в порядок их волосы.
– Как бы ты отнеслась к небольшому приключению? – спросила Эви, перекрикивая шум воды в раковине.
– Какому еще приключению? – крикнула Мэйбел в ответ.
– Ты мне доверяешь или нет?
– Ха!
Разговор пришлось прекратить на то время, пока девочкам сушили волосы полотенцем и сажали их в кресла. Парикмахерши приступили к работе: укладывали волнами локоны Эви и приводили в порядок пышную гриву Мэйбел.
– Бывают случаи, когда одной из подруг требуется слепое доверие другой, милая моя девочка. Это как раз один из таких случаев, – сказала Эви после долгой паузы. – К тому же разве я когда-нибудь тебя подводила?
– Тебе озвучить или лучше список составить?
– А если бы я сказала тебе, что это имеет отношение к делу Манхэттенского маньяка и мы должны провести расследование? – Расческа парикмахерши зависла над головой Мэйбел, и Эви хитро покосилась на нее. – Я уверена, вот вы бы наверняка пошли со мной, правда ведь?
– Конечно же, да! Я бы взяла с собой пистолет и высадила бы в этого злодея все шесть пуль. А потом еще ударила бы его кинжалом, чтобы он наверняка испустил дух. – Парикмахерша пожала плечами и как ни в чем не бывало продолжила работу. – Ведь в таком деле нужно быть уверенной на сто процентов.
– Конечно, – поддержала Эви.
– Ауч! – Мэйбел сморщилась, когда расческа запуталась в ее волосах. Она схватилась рукой за голову.
– Простите, мисс, но это целая проблема, а не волосы. Вы их вообще когда-нибудь подстригали покороче?
– Даже не пытайтесь, – едко заметила Эви. – Мы уговариваем ее уже целую вечность.
– Ну ладно, – решительно сказала Мэйбел. – Я это сделаю!
Эви обняла подругу.
– Мэйбел, добро пожаловать в двадцатый век! Гип-гип-ура!
– Лови момент! – торжественно объявила Мэйбел.
Парикмахерша задумчиво покачала головой:
– Не знаю уж про этих иностранных старлеток, но клянусь, ты будешь сногсшибательной с прической в стиле Клары Боу.
Она взялась за ножницы.
Солнце стало пухлым, надутым шаром на небосклоне, когда Мэйбел и Эви вышли из поезда на 155-й улице и двинулись на север, мимо шикарных домов в стиле Тюдоров, кирпичных домиков поскромнее, миновали таверну «Старый волк» и фруктовую лавку Джонсона, повернули за угол к офису по продаже недвижимости и пошли в сторону реки, где застройка уже не была такой плотной. Пара мальчишек в пыльных комбинезонах перебрасывалась мячом, комментируя игру, как бейсбольный матч: «На поле выходит Бэйб Рут, Великий Бамбино, Король Удара…». Мальчики кивнули им, когда они проходили мимо, и Эви сделала вид, что подает.
– Обращайтесь с мячом как Халифы Подачи! – воскликнула она.
Наконец они добрались до тупика, ведшего к дому Ноулсов, забытой пустынной улочке, поднимавшейся на холм с видом на Гудзон. Темный дом сидел на вершине, как нахохлившаяся старая горгулья.
– Прошу тебя, только не говори мне, что мы идем туда, – пробормотала Мэйбел, запыхавшись. Подъем был не из легких. – Нас загрызут крысы или похитит монстр доктора Франкенштейна.
– Ну разве это не будет прекрасный вечер? По крайней мере, нас увидят с лучшими укладками в городе! Твоя прическа круче кошкиной пижамы! Я просто счастлива, что ты наконец решилась на это.
Мэйбел не поддалась на ухищрения Эви.
– Скажи, зачем ты притащила меня сюда? Какое это имеет отношение к расследованию убийств?
– Я считаю, что дом Ноулсов – логово Манхэттенского маньяка.
Мэйбел встала как вкопанная и вытаращила на нее глаза.
– А Тета была права, когда дала тебе прозвище Эвил. Тебе бы точно не помешала консультация у Зигмунда Фрейда. Наверное, он – единственный человек в мире, который сможет раскусить все хитросплетения твоей нечеловечески коварной логики.
Эви взяла подругу под руку.
– Я расскажу тебе один очень большой секрет, имеющий отношение к расследованию. Но сначала ты должна будешь поклясться на Библии…
– Эви, я – атеистка.
– Тогда клянись на атеистской Библии, мне все равно.
– Такой Библии не существует.
– Тогда нам надо ее придумать. Клянись могилой нашего любимого сердцееда!
– Клянусь могилой Рудольфа Валентино, – послушно сказала Мэйбел.
– Из достоверных источников я получила сведения, что в доме могут скрываться улики, которые прольют свет на личность убийцы. – По факту это не было ложью.
– А я думала, что полиция уже задержала убийцу – Джейкоба Колла. – Мэйбел внимательно посмотрела на Эви. – Ты, похоже, не считаешь его виновным?
– Давай назовем это интуицией.
– О нет! – воскликнула Мэйбел. – Нет-нет!
– Прошу тебя, Мэбси. Мне это очень нужно. – Она как на духу выдала подруге все, что успела узнать за время расследования, – как держала в руках пряжку Руты, как слышала жуткий свист, историю о связи Гоббса с домом Ноулсов, и главное – о странном коротком визите Мемфиса Кэмпбелла и его словах о том, что в доме снова кто-то живет.
– Ужас какой, Эви! – воскликнула Мэйбел, содрогнувшись. Эви прекрасно знала, что это означает, – сейчас ее подруга выдумает план. – Мы не пойдем туда без соблюдения необходимых предосторожностей. – Она поманила Эви за собой, и они спустились к мальчикам, игравшим в бейсбол.
– Вы знаете, что это за дом, там, на холме?
– Конечно, мисс, – ответили они.
– Там живет кто-нибудь? Может быть, кто-нибудь входит и выходит?
– Туда никто по доброй воле не ходит. Даже на спор, – твердо сказал один из мальчишек.
Мэйбел выразительно посмотрела на Эви, словно говоря: «Вот видишь?».
– Что ж, а мы… пойдем. Это… на спор. Для нашего женского клуба, – сообщила им Мэйбел.
Тот мальчик, что постарше, сокрушенно покачал головой:
– Вы себе могилу роете, мисс.
– А не хотите ли вы заработать десять центов, ребята?
Мальчики дошли с ними до угла улицы – дальше, как они сказали, ходить им не разрешалось.
– Если мы с мисс О’Нил не вернемся через полчаса, вызовите полицию, – проинструктировала их Мэйбел.
– Мы не станем вызывать полицию даже ради папы римского. Она еще хуже, чем сам дом.
– Ладно, тогда если мы не вернемся через полчаса, бросьте мяч в одно из окон со всей силы, а потом бегите за родителями. Пойдет?
– Но это наш единственный мяч.
– Пятьдесят центов, – непоколебимо сказала Эви.
– За пятьдесят центов? Мисс, да я брошу лучше Бэйба Рута.
– Чудненько! – Эви вручила каждому из них по четвертаку. – Так, оставайтесь здесь и продолжайте играть как ни в чем не бывало, но глаз не сводите с дома. Вы – рыцари, которым доверили ответственную миссию.
– Чего?
– Короче, палите как следует эту развалину и не смейте сваливать, пока мы не вернемся, – процедила Эви. Она заставила ребят по-уличному поклясться и поплевать на землю, и затем они с Мэйбел рука об руку направились в логово убийцы.
В прежние времена дом был очень красивым: декоративные башенки, застекленная терраса, высокие стрельчатые окна, два дымохода от каминов и один очень широкий, совершенно непонятного предназначения. Теперь все окна были заколочены, осталось только два, да и те были загорожены деревянными жалюзи, державшимися на проржавевших гвоздях и грозящими в любой момент отвалиться. Двойные дубовые двери посерели от времени. Там, где раньше висела дверная колотушка – сейчас ее уже украли, – остались царапины на древесине. Дверь была заперта.
– Где-то должен быть вход, – сказала Эви. – Надо поискать как следует.
Она споткнулась о валявшийся на земле кулек. Это оказалась кукла с потрескавшимся фарфоровым лицом. Вокруг трещин уродливой зеленью расползлась плесень.
На заднем дворе дома они обнаружили черный ход для прислуги. Вынув из прически шпильку, Эви повозилась с замком, и тот поддался. Дверь со скрипом распахнулась, и девочки вошли в небольшую кладовку, уставленную высокими шкафами. Здесь стоял запах гнили и разложения, под потолком в узких полосках солнечного света, просочившихся через заколоченные окна, крутилась пыль.
Эви достала из кармана фонарик. Его луч выхватил луженые потолочные перегородки, унизанные комьями пыли.
– Какого черта мы здесь ищем, Эви? – не выдержала Мэйбел.
Она и сама не знала точно. Ей была необходима вещь, которую можно прочесть.
– Постарайся найти старый кулон в виде пентаграммы.
– Той пентаграммы, которую за собой оставляет убийца? – с опаской спросила Мэйбел.
– Это всего лишь кулон, ничего страшного, – соврала Эви. – Не волнуйся, старушка. О Боже…
Они вошли в помещение, которое раньше служило бальным залом. Большая часть мебели была покрыта простынями, так что дом больше походил на кладбище, чем на жилую постройку. Рядом с отделанным камнем камином горбился старый вельветовый диван, изъеденный плесенью. Часть его набивки высыпалась на пол. Выцветшие грязные обои свисали со стен клоками. Кое-где они были оторваны полностью, так что виднелась гнилая древесина. Все, что имело хоть малейшую ценность, было увезено отсюда давным-давно. Здесь не было ни книг, ни утвари, ни безделушек – ничего, что могло бы пригодиться Эви. Даже светильники сняли со стен и унесли. В углу грустил старый рояль, увитый паутиной. Он щерился целыми рядами оторванных клавиш. Эви легонько нажала одну из уцелевших, и она визгливо завопила в пустом пыльном пространстве. Из-под двух соседних клавиш выбежал маленький черный паучок, и Эви брезгливо отдернула руку. На дальней стене висело растрескавшееся зеркало, отражавшее мир калейдоскопом изломанных кусочков. Эви на мгновение показалось, что в одном из них происходит какое-то движение, и она подскочила от неожиданности.