Пол сел, откинулся на спинку стула и прижал к губам сложенные вместе ладони. Он не мог решить, какой грех страшнее: если Амос говорит правду или если он лжет. Ответ можно было найти только в молитве, истовой молитве, когда весь мокрый от пота лоб сбиваешь об пол. Так молились те, кому удалось проделать долгий путь через пустыню и не погибнуть от жажды. Падали на колени и возносили хвалу Тому, кто был их камнем, водой и хлебом. О да, только хвала, несмотря на все мучения, ибо сказал Господь: «Да не будет у тебя других богов, кроме меня, и будешь вознагражден на небесах».
Пол встал, обошел стол, приблизился к Амосу и, размахнувшись, ударил его по лицу. Тот съежился и забормотал:
— Во имя крови Иисуса, масса! Крови Иисуса!
И верно, подумал Пол. Без крови Иисуса в этом случае не обойтись.
Джеймс, выслушав его вечером в салуне, расхохотался.
— А что тебя так поразило, кузен? — выговорил он, прихлебывая выпивку. — Ты что же, ждал, что черномазые будут вести себя разумно? Бога ради, на то они и черномазые.
— Не произноси имя Господа всуе, — одернул его Пол, потягивая виски. — Не уверен, что Амос верно понял то, что видел. У него от Слова Божьего в голове помутилось. Для черномазого такое слишком.
— От черномазых всего можно ожидать, — заметил Джеймс. — И лжи, и чего похуже.
— Но ведь есть законы природы, — заметил Пол.
— Так что же, по-твоему, черномазые всегда им подчиняются? Мне вот только недавно пришлось наказывать их за то, что они глазели на Рут. Сам говорил, они низменные создания. А при этом думаешь, что прикажешь им, и они вдруг возвысятся?
— Они глазели на Рут?
— Так она сказала.
Пол потрогал нижнюю губу.
— Почему она мне не пожаловалась? И ты почему не рассказал?
— Ты мне платишь за то, чтобы я работу выполнял, а не тебе ею голову морочил. Полагаю, и Рут это известно.
Такой ответ Пола порадовал. Но когда радость померкла, он снова заговорил про Самуэля и Исайю.
— Я не потерплю язычества.
— Не понимаю, чего ты сокрушаешься. Возьми да продай их, получишь хорошие деньги.
— Ты же знаешь, мне не нравится не получать отдачи, когда я во что-то вкладываюсь.
— Ох, кузен, гордость тебя погубит.
Пол никогда особенно не обращал внимания на этих самцов из хлева. Может, в том и была ошибка. Он избавил их от прежних имен и назвал в честь праведников, но, похоже, это нисколько не помогло им встать на путь истинный. Вероятно, эти безмозглые черномазые, Самуэль и Исайя, по мерзости своей не желали отличать добро от зла. Сама их природа этому противилась.
Пол слышал, что в античные времена такие противоестественные связи имели место: греки и римляне, несмотря на все свои великие деяния, нередко предавались разврату. Должно быть, всему виной было язычество, именно оно в итоге и привело их к гибели. Понятно, что Зевс и другие боги неизбежно должны были пасть перед лицом Яхве, ведь хаос всегда уступает порядку.
Одна мысль о том, что мужчины могут отдаваться друг другу, вызывала у Пола тошноту. Рисковать нельзя, ведь если на этих прольется божественный гнев, он неизбежно зацепит и невинных свидетелей. Бог, как и все старые люди, иногда бывает не слишком меток и стреляет мимо цели. Множество умерших во младенчестве Галифаксов тому доказательство. Хорошо еще, что их успели покрестить.
Исайя с Самуэлем были превосходными особями, которые на объяснения отзывались лучше, чем на наказания. Пол отправил их работать в хлев еще детьми. И оба выросли поразительно стойкими и хорошо сложенными. Пол надеялся, что, ухаживая за скотиной, они разовьют не только мускулатуру, но и характер. Ведь забота о живых существах сказывается на нем благотворно. А после, когда они изменятся, он отправит их на случку и выведет совершенно новый вид черномазых — сильных, но мягких. С ними плантация выйдет на совершенно новый уровень. Вот бы порадовались мать с отцом!
Иногда он видел их за пределами хлева. Молодые, подтянутые, иссиня-черные, они трудились поразительно ловко и умело. Пол и не подозревал, что черномазые на такое способны. Похоже, вместе они разработали систему, благодаря которой иногда справлялись с работой быстрее и выходили в поле, чтобы помочь остальным собрать норму хлопка до конца рабочего дня. При этом умудрялись набить такие же тюки, как у всех, за почти вдвое меньшее время.
Похоже, разгадка таилась в их близости. Они словно подпитывались силами друг от друга. Такого Пол не видал даже у тех пар, которые ему не приходилось сводить насильно. Будь они его сыновьями, он бы ими гордился.
Наконец Пол решился пройти за калитку и все выяснить. Стояло утро. Настолько раннее, что солнце еще не одержало победы и не залило все вокруг своим горячим светом. В левой руке Пол держал кнут — рукоятью тот терся о его бедро, а кончик волочился по земле. В правой же он нес Библию, ту самую, что открыла глаза Амосу. Шляпу он надвинул по самые брови, но две верхние пуговицы на рубашке расстегнул, и росшие на груди волоски торчали наружу. Пол открыл калитку и пересек границу, отделявшую хлев от остальной земли. Закрыть за собой он не удосужился. Взять с собой Джеймса или кого-нибудь из его людей, на случай если сам он с черномазыми не справится, ему в голову не пришло.
В воздухе сильно пахло одуванчиками и навозом. И одного из этих запахов хватило бы, чтобы стало душно, а вместе они были просто невыносимы. Мучаясь от вони, Пол направился к хлеву, где работали Самуэль и Исайя. Увидев его, они сразу насторожились. Выпрямились и замерли, потупившись. Очень близко друг к другу — и все же не соприкасаясь.
Полу на мгновение показалось, что на него подуло ветерком. Струя воздуха пощекотала волоски на груди, тронула веки, заставив зажмуриться. Словно его приласкала чья-то невидимая нежная рука.
— Самуэль, — мягко окликнул Пол. — Принеси мне воды.
На самом деле он бы с радостью хлебнул виски.
Пол заметил, как напряженно — но осторожно, чтобы не пролить воду, — Самуэль держит ковш. Поначалу он подумал, что тот боится. Однако руки его не дрожали, ноги не подкашивались, а в глазах не было и тени смирения. Перед ним стояло существо, которое, несмотря на всю свою грязь и вонь, считало, что обладает зачатками достоинства. Тщеславие. Ну конечно, это многое объясняет.
Пол сел на лавку и жестом велел Исайе с Самуэлем встать перед ним. Все еще держа в руке хлыст, он открыл Библию.
— У нас проблемы, — сказал он, не поднимая головы и принялся листать страницы, временами словно забывая, где находится.
Наконец он с громким хлопком захлопнул Библию. Исайя вздрогнул.
— Джеймс говорит, черномазые от природы испорчены, но я считаю, что даже природу можно изменить. Я видел, как мой отец делал это собственными руками. Поворачивал реки. Гнул деревья. Пересаживал цветы туда, где ему хотелось их видеть. Ловил рыбу и дичь, чтобы прокормиться. Возвел дом посреди плодов своего труда. Ведь сам Господь повелел ему владычествовать.
Тут из-за горизонта показалось солнце и постепенно, дюйм за дюймом, осветило Самуэля и Исайю. Лучи коснулись их макушек, увенчав головы сверкающими нимбами. Глаза они не слепили, но от ярких бликов слегка пощипывало лицо. Пол мысленно обратился к небу, моля послать облако. Оно притушило бы это сияние и успокоило его, дав понять, что Бог вовсе не благословляет этих стоящих перед ним жалких существ. Однако уже через мгновение ему пришло в голову, что сам свет и служил божественным посланием, даровал понимание, направлял его мудрость, подтверждал его власть. Бог указал ему путь первейшим своим творением. Не мог же он подчеркнуть величие Исайи и Самуэля, быть такого не могло. Нет, нет, это просто рассвет. И вот наконец-то Господь прикоснулся и к его голове тоже!
Пол взял у Самуэля ковш и отпил из него, уверенный в том, что держит в руках знание. Пить не хотелось, однако необходимо было показать этим, как естественна его сила. Не нужно даже повышать голос или поднимать руку, достаточно пары слов — и реальность склонится перед Полом и будет следовать его указаниям. Это естественно, иначе и быть не может. Пол улыбнулся.
— Кровь их на них, — произнес он, наконец решив действовать прямо. И вздохнул. — Истечь кровью так просто. Малейшее вторжение — и тело охотно отдает все свои жидкости. Человек отличается от остальной живности только разумом, способностью к познанию, даже если она и была рождена во грехе. — Пол глубоко вдохнул и посмотрел в их непроницаемые лица. — Плодитесь! — рявкнул он громче, чем собирался. — Размножайтесь! — Он поднял руку и уронил ковш, тот упал на землю возле ног Самуэля. — Подними! — не повышая голоса, сказал Пол, умостив Библию на коленях.
Парни бросились выполнять его указание и столкнулись лбами. «Если бы только они не стояли так близко друг к другу», — подумал Пол. На боку ковша дрожал слепящий солнечный блик. Пол ткнул пальцем в землю, торопя Самуэля с Исайей подобрать ковш. Потом отвернулся, чтобы отблеск не слепил глаза, и тут же в лицо ему ударили солнечные лучи.
И вдруг он увидел ее. Сначала она просто мелькнула вдалеке, как вспышка, и тут же исчезла, потом показалась снова. Это она! Конечно, она, стоит у самой кромки поля. Нет, не у кромки, в одном из ближайших к краю рядов. Вокруг талии, словно мягкий пояс, клубится хлопок, а над головой кружат разноцветные птички. Элизабет на утренней прогулке — да не когда-нибудь в прошлом, а прямо сейчас. Она отчаянно махала ему. Может быть, звала подойти поближе? Пол встал. Нет, Элизабет велела ему уходить. Но куда? Вот она опустила руки. Пол протер глаза и снова глянул на поле. Элизабет исчезла, так и не объяснив ему, что все это значило.
Придя в себя и увидев, что Исайя с Самуэлем таращатся на него испуганными глазами, словно это ему тут угрожает опасность, Пол едва не рассмеялся. Но тут же нахмурился. Ошеломленное его поведением не меньше, чем эти двое, милосердие покидало его. Ему срочно необходимо было выпить.
Впервые за долгое время он испытал нечто, отдаленно напоминающее сомнение. Так и не сообразив, что должно было означать появление его матери посреди бескрайней белизны и отчего на лице ее и мускул не дрогнул, хотя руки так яростно махали, Пол пошел прочь. И старался шагать уверенно, чтобы никто не заподозрил, как он растерян.