Головы кружиться.
Руки махать.
Кровати трястись.
И, кровиночки наши, будет так хорошо, насколько может быть хорошо.
С прямой спиной войдете вы в дом своих матерей!
Вы дрожите.
Не стыдитесь.
Дрожите, сколько вздумается, только не засыпайте.
И. Не. Отводите. Взгляд!
Вот он, голос увядающей тьмы.
Плач, похожий на плач ребенка. Только он мягче, тише, нежнее и намного печальнее, ведь его никто никогда не слышит.
Последнее, что они — они — сказали нам, было:
Л
Ю
Б
О
В
Ь.
Это живое слово.
Но вы отказались от него.
Плюнули на него
Не щеку поставили для поцелуя.
Вы изменились, равно как и поле, которым вы стали.
Очень трудно
противиться прикосновению
людей, руки которых
сеют только страдания,
людей,
которые не признают,
что сами создали зло.
Очень трудно
стоять под деревьями,
с молчаливого согласия которых
погибло столько людей.
Каждый их листик, каждая трещинка в коре, каждая капля смолы, каждый искривленный корень —
виновны.
А они, отрицая все,
продолжают тянуться вверх,
Заслоняя небо.
Благословенны те, кто всматривается в ночь, и святы те, кто помнит.
Но памяти недостаточно!
Козии!
Древним известно:
Эту историю может рассказать лишь пророк.
Но в мире, таком, каков он есть
и каким всегда будет,
не обойдется без скорбящего сердца.
Асе!
Значит, огонь!
Он пляшет, уничтожая все вокруг,
а сам мечтает, чтобы о нем спели
нежно,
сладко.
И умирающее пламя
дрожит и мерцает,
все ждет,
когда же его задует
колыбельная.
Но певцов больше не осталось.
Ибо петля уже наброшена.
Связь разорвана.
Все случившееся было предвидено.
И завтра уже наступает.
Ничто во всем мироздании его не остановит.
Ничто,
кроме вас.
Благодарности
Заранее прошу прощения у всех, кого забыл упомянуть.
Джеймс Болдуин: вы показали мне правосудие, которого алкало мое сердце, справедливость, которой искал разум, покой, о котором помнила душа, и победу, которой жаждало тело. Вы просили, чтобы мы отыскали вас среди обломков. И мы сделали это. Мы соберем всё, что нашли, и возведем в вашу честь славный алтарь, зажжем свечи и возлюбим вас так, как вы любили нас — с благодарностью.
Джендал Бенджамин: тетя, ты первой в нашей семье начала писать, потому пишу и я. Прочтя твои стихи, я понял, что творчество не обязано оставаться недостижимой мечтой. Или хобби. Оно может стать реальностью. Спасибо тебе за этот подарок.
Шериз Брайт: я безмерно благодарен вселенной за то, что она свела нас, и ты стала мне подругой и названой сестрой. Ты — неиссякаемый источник оптимизма, веры, юмора и интуиции. Ты предвидела, что так будет, — спасибо, что предсказала то, что можно только почувствовать, но не увидеть.
Виктория Круз: ты живая легенда. Каким счастьем было для меня греться в лучах славы одной из наших величайших праматерей. Спасибо за твою защиту, благосклонность, юмор, ярость и любовь.
Валери Комплекс: твоя гениальность завораживает. Впервые я встретил человека, который, не прилагая к тому никаких усилий, служит непревзойденным воплощением творческой фантазии, юмора, красоты и доброты. С нетерпением жду, когда остальной мир узнает то, что уже знаю я: твой дар вдохновляет и меняет жизнь. Люблю тебя, сестренка.
Джордж Каннингем: вы дали мне то, чего не удосужилась дать американская система образования, — правду, которую от меня скрывали. Ваш учебный курс «Раса в литературе» показал, что мои цели и задачи — не какое-то отклонение, но логичное продолжение древней традиции сопротивления. Не знаю, смогу ли когда-нибудь отплатить вам за это.
Ава Дюверней: не представляю, как вам на все хватает времени. Вы чаруете всех вокруг, обнимаете нас, смеетесь, преломляете с нами хлеб, танцуете и всегда остаетесь рядом. Чудесам в мире нет конца, и вы — настоящее чудо. Спасибо, что благодаря вам все мы можем держать головы чуть выше. Я за вас в огонь и в воду, сестра.
Джанет Джексон: вы оставили в моей душе неизгладимый след. Не только ваш ангельский голос, безупречная пластика, широкая улыбка, невероятные шоу и яростная музыка, но и ваш неутомимый ум и твердая гражданская позиция. В 1987-м я сломал стул в материнской гостиной, пытаясь повторить движение из «Принципа удовольствия»[5], но оно того стоило. Ведь «Нация ритма»[6] достучалась до восемнадцатилетнего пацана и убедила меня в том, что я должен сделать мир лучше — не только для себя, но и для всех угнетенных. Спасибо!
Джоан Джонс: ма, ты всегда говорила: «Он сам себя воспитал». Однако твоя смелость, свободолюбие, непримиримость, неприятие патриархальных традиций и предрассудков, требование фактов и доказательств, допущение насилия только в виде самозащиты и желание всегда оставаться собой, нравится это другим или нет, послужили примером, который был мне так нужен. Ты независимая свободная женщина. Спасибо тебе за это!
Трон Джонс: мой кровный брат. Спасибо за все твои жертвы. За смех. За то, что всегда идешь вперед, как бы сильно ни тянуло назад. Очень надеюсь, что ты поделишься своим творчеством с миром.
Салли Ким: доска желаний предсказала нашу встречу и дружбу. Спасибо за твой мудрый взгляд, проницательное сердце, неутомимую поддержку, уважительное отношение к тому, что я пытаюсь сказать и сделать. Спасибо, что помогла мне сосредоточиться и настроиться. А еще спасибо, что с пониманием относилась к моим суевериям.
Киси Лэймон: брат. Ты неиссякаемый источник любви, мне не хватит английского языка, чтобы описать, как ты прекрасен. Твоя вера в мои способности вознесла меня со дна на вершину. Твое творчество, твоя глубокая, строгая манера письма позволили мне поверить, что и я могу высказать то, что чувствую. Простого спасибо тут недостаточно, и все же спасибо.
Пи-Джей Марк: еще никто не верил в мой труд так яростно, не боролся за него так неутомимо и не защищал его так упорно. Я слышал, что другие агенты называют тебя «Питбуль», но мне кажется, что Джеймс Бонд подойдет больше. Огромное спасибо за чуткое руководство, доброту, экспертную оценку и защиту моего труда и карьеры от всякой чуши.
Кэлвис Маклорин: однажды, брат мой, ты больше не сможешь игнорировать призвание и возьмешься за дело. Художники нужны миру больше, чем политики, священники, полицейские и сутенеры. Кисть твоя — ручка, а холст — блокнот. Создай шедевр. Ради всех нас.
Эрнесто Местре-Рид: в те дни, когда другие не видели в моих текстах потенциала, обесценивали их и твердили об опасности превратиться в писателя для черных, ты понял то, чего не желали понять остальные: что опасность в другом — в их страхе. Ты призвал меня продолжить писать, убедил, что моя работа чего-то стоит. Твои уроки бесценны. Спасибо!
Тони Моррисон: я мечтал о том, чтобы вы прочли мою книгу, поверили в нее и, возможно, даже пригласили меня на чашку чая. Тогда я смог бы рассказать вам, что без вас никакой книги и не было бы. Это ваши священные тексты и то, как вы совершенно преобразили английский язык, вдохновили меня на нее. Вы говорили: если не можешь найти книгу, которую хотелось бы прочитать, напиши ее сам. Так я и сделал. Где бы вы сейчас ни находились, я искренне надеюсь, что вы довольны.
Рони Нэйтов: «вдох…» Благодаря вам я достиг не просто успеха в учебе, но успеха в целом. Если бы не ваша безбрежная доброта, поддержка и вера в мои способности, не знаю, где бы я сейчас был. Вы — воплощенная радость. Спасибо вам!
Освальдо Ойола: ты первым увидел эту работу в те дни, когда она еще представляла собой ворох неуклюжих набросков. И, несмотря ни на что, сказал, что она чего-то стоит. Спасибо за твой острый взгляд, пытливый ум и братскую поддержку. Начали с «Киборга» — и где мы сейчас?
Самора Пиндерхьюз: братишка, ты с первой встречи стал для меня членом семьи. Спасибо, что выслушивал, желал только самого лучшего, готовил здоровую еду, позволял мне украдкой послушать твою музыку. Спасибо за то, что ты один из самых невероятных музыкантов на этой планете, спасибо за твое чертовски большое сердце. Ты — совесть этого мира.
Роберт Скотт: потерянный, я бродил по коридорам Бруклинского колледжа, но вы нашли меня — как и целое поколение — и указали правильный путь. Спасибо за ваши добрые уроки!
Арлин Сола-Варгас: более сорока лет мы делили радость и боль, победы и поражения. И погляди-ка! Мы справились! Несмотря на обстоятельства, а может, наоборот, благодаря им. Спасибо за твою поддержку и за то, что приняла меня в семью!
Эдриан Техейра: мой супруг. Ха-ха! Девы такие девы, мог ли я представить, что эти твои качества мне так пригодятся? Спасибо за критический взгляд, за экспертное мнение, за то, что поддерживал, когда у меня не хватало сил, что превратил наше жилище в настоящий дом, и за любовь, которая теперь скреплена узами и засвидетельствована. Спасибо!
Чарльз, Маркус и Виктория Томпсоны: реалист. Ученик. Мечтательница. Спасибо за вашу неиссякаемую поддержку, верную дружбу и за то, что приняли меня в семью. Я бесконечно благодарен!
Кристал Уотертон: когда-то я менял тебе подгузники, а теперь ты взрослая женщина и создаешь произведения искусства. С нетерпением жду, когда мир узнает то, что уже знаю я: ты одна из самых грандиозных режиссеров. Дерзай, сестричка!
Дэвид Уэллс: ты стал мне как брат, помогал почувствовать себя целым, когда я разваливался на куски, проверял, все ли со мной в порядке, в долгие дни и сложные ночи. Теперь я знаю, что означают слова «сторож брату св