Хотя, конечно, следует отдать должное сотрудникам Офензивы, как тут называют разведку, им действительно удалось создать на территории Советской России достаточно результативную сеть агентов. По крайней мере, накануне начала войны польский Генеральный штаб имел достаточно полную картину о численности войск противника, местонахождении войск большевиков, вооружении этих войск. Правда, в течение последнего года «старую» сеть чекисты существенно проредили. Если судить по тому, что связь с агентами пропадала именно после сеанса радиосвязи, коммунисты наладили эффективную службу радиопеленгации.
В то же время, благодаря гениальному ходу с лозунгом о создании на территории Северного Причерноморья государства Израиль, уцелевшие агенты обзавелись массой «добровольных помощников» из числа националистов-иудеев в приграничных областях. Если представители других народов, даже попав в окружение или столкнувшись с многократно превосходящими силами противника, дерутся до последнего, а попав в плен, крайне неохотно «развязывают языки», предпочитая оказаться в концлагере или даже быть расстрелянными, то очень нередко евреи сдаются в плен при первой возможности и охотно рассказывают всё, о чём их спрашивают. А потом ещё и изъявляют желание воевать в составе Войска Польского за «создание независимого государства Израиль». Далеко не все, поскольку и среди евреев большинство уже отравлено коммунистической пропагандой, но значительная доля. Даже среди красных командиров.
Тем не менее, несмотря на все успехи польской разведки и относительно быстрое продвижение войск по советской территории, победы нашим союзникам даются с огромным напряжением. Русские, как им и положено, сопротивляются крайне ожесточённо. Потери польской армии огромные. Только при штурме Минска, из «котла» вокруг которого не удалось вырваться около пятнадцати тысячам красных, польские войска потеряли до двадцати тысяч убитыми и ранеными. В боях за территорию Латвии — только убитыми около шестидесяти тысяч. Прорыв советской 5-й армии к Ровно стоил нашим союзникам пятидесяти тысяч убитыми, ранеными и пропавшими без вести, среди которых основная масса — попавшие в плен большевикам.
Конечно, если судить по польской прессе, то эти цифры в четыре-пять раз меньше, но я пользуюсь не газетным враньём, согласно которому половина Красной Армии уже уничтожена с минимальными для поляков потерями, а попадающими мне в руки документами. И они дают более или менее реальную картину развязавшейся бойни. Польская армия начинает выдыхаться уже в боях с первым эшелоном советских войск. Ей требуется оперативная пауза для восполнения потерь, подтягивания резервов и ремонта повреждённой в боях техники.
Потери в боевой технике тоже очень серьёзные. Только безвозвратные потери танков за эти почти полтора месяца составили до семисот единиц. Дошло до того, что специальные ремонтные бригады собирают на полях сражений подбитую или брошенную из-за неисправностей русскую бронетехнику (по относительно достоверным данным, в приграничном сражении большевики потеряли её намного более тысячи единиц) и восстанавливают её для пополнения польских танковых частей.
Сбита почти тысяча самолётов, включая союзные британские, направленные для поддержки поляков. К сожалению, русские сумели нас удивить некоторыми техническими новинками, вызвавшими серьёзные проблемы. Британская авиация несёт большие потери от действий русской, оказавшейся неожиданно сильной. Порой, ничуть не уступающей ей. Насколько мне известно, столкнувшись с этим фактом, островитяне срочно наращивают производство самолётов, а буквально на днях на бывший русский военный аэродром на южной окраине Минска был переброшен сформированный из французских добровольцев полк «Нормандия», летающий на новейших истребителях «Девуатин-D.520». Я был среди людей, встречающих французских лётчиков и «благославляющих» их на победы над большевиками.
Столкнулись польские войска и с новейшими русскими танками, значительно превосходящими любую бронетехнику, о которой я когда-либо слышал. Даже превосходящими лучшие из французских средних танков, прекрасно зарекомендовавших себя в сражениях с итальянцами, «Сомуа S-35». Это считающиеся у русских средними Т-34, тяжёлые (по нашим меркам — сверх-тяжёлые) «Клим Ворошилов» и созданные на его базе штурмовые артустановки СУ-152 с шестидюймовой гаубицей в боевой рубке. Моей очень нелёгкой задачей было добиться от польских военных, чтобы образцы этих боевых машин отправили для изучения французскими инженерами: союзники ведь выкручивают руки, требуя, если не оправки в Польшу французских танковых полков, то хотя бы поставок им боевой техники. Включая те самые «Сомуа», способные противостоять русским Т-34.
Решать, конечно, не мне, но, судя по намёкам, поступающим по моей линии из Парижа, там учли складывающуюся ситуацию, и в ближайшие недели найдут резервы для отправки их на войну с Советской Россией.
Фрагмент 21
Старший лейтенант Арсений Ворожейкин, 3 июля 1941 года
Ранен. Снова ранен. Там, на Халхин-Голе, всё было намного серьёзнее: компрессионный перелом позвоночника после неудачной посадки сбитого «Ишачка». Здесь же — мелочь, посекло правое плечо и предплечье осколками малокалиберного зенитного снаряда, но очень болезненно. Так, что с трудом сумел дотянуть до «родного» аэродрома и посадить машину. В общем, как заявили эскулапы, на ближайший месяц в воздух я подняться не смогу: раны отдают болью на каждое движение.
Да и не на чем подниматься в воздух. Полк, несмотря на постоянные пополнения, «сточился» за месяц с лишним воздушных боёв. Так что его остатки передали материальную часть сменщикам, а сами улетели транспортными самолётами, доставлявшими по воздуху боеприпасы в город, под Саратов. Да, из-за того, что железная дорога на Ереван теперь перерезана, снабжение защитников города теперь идёт либо автомобильным транспортом, либо транспортной авиацией. Улетели пополнять личный состав, получать новые самолёты. Ну, и отдыхать после фронта.
Тяжело нам дался этот месяц, очень тяжело. Главное было — выдержать первый, самый мощный натиск противника. И не кого-нибудь, а англичан, поддерживающих с воздуха турецкое наступление на столицу Советской Армении. Но наши По-1 позволили с честью выполнить эту задачу. Наша авиационная дивизия добилась того, что у британцев в Ираке закончились самолёты, и они были вынуждены перебрасывать авиацию из района Средиземного моря.
Наши потери, конечно, тоже весьма и весьма значительные. От полка осталось едва полторы эскадрильи, а эскадрильями в последние дни называлось то, что раньше именовалось бы звеньями. Зачастую — неполными.
Это ослабление натиска послужило и сменой нашего рода занятий. В последнюю неделю моего пребывания на фронте мы занимались, в основном, поддержкой сухопутных войск. Бомбили, обстреливали реактивными снарядами, поливали огнём пушек и пулемётов.
Очень сложная задача! Особенно — когда дело касается поддержки наших воинов, сражающихся в городских кварталах Еревана. Главное же — не перепутать наших с турками, поскольку, зачастую, их разделяют какие-нибудь пятьдесят метров. Куда легче сделать за день три-четыре вылета на перехват бомбардировщиков, пытающихся прорваться к «дороге жизни», вьющейся по горам от станций Ванадзор и Спитак до фронта, проходящего по городским улицам, чем один раз отштурмовать городские кварталы. Зато, как шутят ребята, после войны мы будем знать в Ереване каждый дом лучше, чем коренные жители: всё свободное время приходится сидеть над картой и аэрофотоснимками, чтобы не перепутать, куда положить бомбы.
Коренные ереванцы… Сколько их осталось в городе? Основная часть мужчин, что не задействованы в работе предприятий, занимающихся ремонтом боевой техники и производящих оружие и боеприпасы (представьте себе, в городе, находящемся под непрерывными обстрелами, до сих пор выпускают военную продукцию!), воюют в составе дивизий, защищающих их дома. Женщины и дети — преимущественно уже эвакуированы: грузовики, возвращающиеся к Ванадзору, помимо раненых, всегда забиты эвакуируемыми. Да и погибло мирных жителей при беспорядочных артобстрелах и бомбёжках (ну, невозможно успеть перехватить каждый самолёт, летящий бомбить город!) много. Если первое время всего лишь создавалось впечатление, что турки просто хотят убить побольше армян, вне зависимости, военные это или гражданские, то после допросов пленных чекистами стало ясно: так оно и есть на самом деле. Захватив тот или иной дом, в котором каким-то образом оказались мирные жители, турецкие башибузуки, первым делом, перерезают им горло. Вне зависимости от того, кто это был: старики, не способные передвигаться без посторонней помощи, женщины, дети… Ими движет ненависть к армянам и русским, животная ненависть.
Ответная реакция — та же самая. Красноармейцы-армяне турок в плен не берут, и выживать удаётся лишь тем из них, кого сумели выдрать из рук бойцов чекисты. Выдрать не из побуждений милосердия, а для того, чтобы получить какие-то сведения.
Обстановка на фронте, насколько мне известно, очень сложная. Автомобильная дорога, работающая круглые сутки, едва справляется с доставкой бронетехники, боеприпасов, оружия, медикаментов. Сверху хорошо видно, как по её обеим обочинам непрерывным потоком круглые сутки тянется вереница красноармейцев, вынужденных добираться на фронт своим ходом, чтобы машины могли привезти необходимые грузы. Как и там, в Монголии, любая поломка в пути, чтобы не задерживать движения, ведёт к тому, что грузовик, бронеавтомобиль или танк просто сбрасывается под откос силами красноармейцев, оказавшихся поблизости. Фронт ежедневно «пережёвывает» многие сотни жизней, тысячи тонн боеприпасов, продовольствия и материалов.
Потери? Не знаю точных цифр. Десятки тысяч. И у нас, и у турок. Как рассказывали ребята здесь, в тбилисском госпитале, на передовой дышать невозможно из-за запаха разлагающихся тел. Павших товарищей, зачастую, приходится хоронить в подвалах или под стенкой дома, защищающей «похоронную команду» от вражеских пуль. В перерывах между боями. Три-четыре дня, и от прибывшей роты остаётся людей едва на взвод. Вся южная окраина Еревана уже давно превратилась в руины: сначала по ней «крыли» турки, а теперь наша артиллерия и миномёты.