ей. И тоже с ужасающей эффективностью: клубы пыли, огненные полушары, валящиеся на землю ещё стоявшие до этого стены.
Лётчики, видимо, успели хорошо изучить план города и распределить цели. По крайней мере, ни одна бомба не упала ближе полукилометра от тех кварталов, которые заняты красноармейцами. А когда девять из прилетевших «ерок» уходили на север (ещё один, сбитый вражескими истребителями, беспорядочно покувыркавшись, врезался в землю где-то около Маисяна, а ещё из одного, плавно снижающегося и дымящегося, лётчики выбросились с парашютами), со стороны последнего рубежа советских войск, обороняющих Ленинакан, донёсся какой-то гул.
— Штурмовой полк двинулся зачищать городскую застройку, — улыбнулся полковник из штаба фронта, опустив бинокль. — Если найдётся, от кого зачищать…
Фрагмент 23
Джон Смит, 18 июля 1941 года
Нет, я не подгадывал дату, чтобы поведать об итогах уже двух месяцев Большой войны против Советов. Просто совпало так. Да и повод для моего повествования появился именно накануне. Неприятный повод.
То, что второй по численности населения город Армении (до войны, конечно же, второй, поскольку сейчас там вряд ли вообще осталось гражданское население), Ленинакан, является ключом для захвата этой советской республики в Закавказье, понимали не только мы, но даже турецкие генералы. Захватить его, на плечах отступающих красных прорваться к станциям Спитак и Ванандзор, и на обороне армянской столицы можно поставить крест. Поэтому на завтрашний день и готовился решительный штурм Ленинакана. Против двух потрёпанных русских дивизий, обороняющих сам город и его юго-восточные предместья, наши турецкие союзники должны были сконцентрировать вдвое превосходящие силы. И сосредоточение войск для решительного удара было практически завершено. Включая резервную дивизию, которая и развила бы успех после того, как остатки русских раздавят в руинах города.
Но…
По докладам тех немногих турецких солдат, которым удалось добраться до бывшей советско-турецкой границы, произошло что-то невиданное. По их словам, большевики призвали сотни летающих демонов, которые сотрясали землю, одним взмахом руки разносили в пыль целы квартала каменных домов, жгли огнём людей и душили их.
У русских есть поговорка «у страха глаза велики», что означает: испуганный человек склонен преувеличивать опасность. Сторонними наблюдателями зафиксировано, что на войска, готовящиеся к решительному наступлению, совершили налёт всего двенадцать новых русских пикирующих бомбардировщиков. Причём, каждый из них сбросил всего по одной бомбе. Но каких! При взрыве такой бомбы, на конечном участке полёта опускавшейся на парашюте, возникало огненное полушарие, радиусом семьсот-восемьсот футов. Всего четырьмя бомбами были уничтожены шесть батарей дальнобойных орудий, которые должны были поддерживать решительную атаку на остатки русских в Ленинакане. От их действия не спасали ни окопы, в которых находились многие турецкие солдаты, ни блиндажи, куда с началом авианалёта укрылись офицеры. Причём, трупы многих из этих офицеров имели признаки удушья. Но не такого, которое наступает при использовании отравляющих газов, а словно им просто не хватало воздуха. Как будто эти чудовищные бомбы выжгли весь воздух, и человеческие лёгкие «схлопнулись» из-за создавшегося разряжения.
Остальные восемь бомбардировщиков использовали те же самые бомбы, но сбросили их на районы города, где находились турецкие солдаты. А потом в атаку пошли русские, которым почти никто не оказывал сопротивления. Не прошло и часа, как они уже заняли те окопы, в которых держались перед тем, как доблестные турецкие аскеры прорвались в городские кварталы.
Впрочем, на этом красные не остановились. Уже к середине дня 17 июля они вернули себе всё, отвоёванное у них за два месяца боёв, вернулись к границе на 18 мая. Пожалуй, будь у них резервы, они не остановились бы на этом рубеже, поскольку туркам нечем было их остановить. Возможно, в ближайшие дни так и произойдёт, поскольку авиаразведкой зафиксирован подход подкреплений к войскам так называемой «группы генерала Рокоссовского».
Известно также, что перед контрударом и в его ходе большевиками применялся и ещё один тип нового оружия. Если о залповом применении авиационных реактивных снарядов калибром 3,2 и 5,2 дюймов вести с фронта уже доходили, то в районе Ленинакана зафиксирован массовый наземный пуск двенадцатидюймовых реактивных снарядов, также нанёсших огромный ущерб турецким полевым укреплениям.
Но главный итог случившегося не в том, что турецкая армия потеряла в ходе этого контрудара порядка двадцати тысяч солдат только безвозвратно и порядка сотни стволов артиллерии различных калибров. Вместо переброски резервов в район Еревана, туркам теперь придётся восстанавливать Ленинаканскую группировку, а это даёт русским возможность укрепиться в самом Ереване.
Не заладились дела и у десанта в Крыму, начавшего наступление на Керчь. Учитывая ограниченность русских в противотанковых средствах, командование британского экспедиционного корпуса, часть которого уже переброшена на полуостров, сделало упор на применение наших новейших танков с тяжёлым бронированием, «Матильда-II» и «Валлентайн». Пусть первые и относятся к категории средних, а вторые — лёгких, но их броня, как считалось, способна противостоять любым русским противотанковым и танковым орудиям. К сожалению, оказалось, что наши военные заблуждались. Русские, видимо, успели снять корабельные орудия калибром 3,94 дюйма и установить их на прямую наводку. Калибр орудий удалось установить по найденным бронебойным снарядам, отрикошетившим от брони «Матильд», но этих танков у десанта почти не осталось, а без их поддержки пехотные атаки захлебнулись уже на втором рубеже русский обороны из трёх. Сейчас британские и турецкие военные корректируют планы наступления на Керчь. А русские укрепляют оборону.
Конечно, все эти чисто локальные события не заслуживали бы моего внимания, если бы не были теми самыми мелкими камешками, так досаждающими, когда попадают в ботинок. Мелочи, но мелочи, способные серьёзно помешать решению более серьёзных задач.
Бунт, вспыхнувший полмесяца назад в Белфасте, это намного более важная проблема, угрожающая Британии более явно, чем все эти события на фронте с Россией. По крайней мере, на востоке гибнут не столько британские воины, сколько солдаты наших сателлитов. А в Северной Ирландии — именно подданные Его Величества.
Совершенно неожиданно для нас, боевики Ирландской Республиканской Армии сумели накопить значительное количество оружия. Такое количество, что его хватило, чтобы не только вооружиться самим, но и вооружить несколько тысяч «добровольцев». И действуют они столь решительно, что уже на четвёртый день бунта полиция в четырёх графствах из шести была либо уничтожена, либо разоружена. А для подавления мятежа пришлось задействовать регулярную армию.
Это не могло не ухудшить наши отношения с Ирландией, которая хоть и открестилась от связей с террористами, но угрожает тем, что откроет закрытые с началом мятежа границы для желающих присоединиться к ИРА, если Великобритания не прекратит «репрессии против мирного населения». Ухудшились и с Ирландией, и с США, где позиции ирландского лобби очень сильны. Согласно признаний некоторых из захваченных мятежников, оружие ИРА поставляли именно американцы ирландского происхождения.
К сожалению, этот мятеж и его подавление серьёзно осложнили переговоры о поставках нам американского оружия и ряда стратегических материалов. При помощи еврейского лобби, которому мы очень удачно подсунули идею создания государства Израиль на советской территории, мы значительно продвинулись в вопросе снятия некоторых запретов на поставки американского оружия и получения режима наибольшего благоприятствования ради борьбы с большевизмом. И тут — досадная проблема в Северной Ирландии, перечеркнувшая результаты всех предыдущих переговоров.
Вся эта кровавая вакханалия, развязанная Ирландской Республиканской Армией, едва не затмила воистину историческое событие — подписание в Пальма-де-Мальорка мирного договора между Великобританией, Францией и Италией, случившееся буквально вчера. Как его уже окрестили ультра-патриотические британские и французские газеты, «позорного мира». Ультра-патриотов не устраивает то, что, ради прекращения войны в Северной Африке, нам и нашим союзникам пришлось отдать Муссолини весь Сомалиленд, эти расположенные на краю света безводные, выжженные солнцем горы и саванны. Избавились от головной боли из-за вечно чем-то недовольных полунищих дикарей, но обрели сто тысяч солдат, которые заменят британцев на войне в России. Пусть не сразу, пусть только через три-четыре месяца, но умирать за британские интересы станут не британцы, а итальянцы. Одни умирать, а другие выплачивать проценты с кредита, выделенного на поставки из Англии оборудования для производства оружия, с которым в руках и будут умирать первые.
Через три-четыре месяца — это совсем не поздно. Возможно, польские военные и политические руководители и всерьёз считали, что уже к осени Сталин приползёт к ним на коленях просить мира после того, как они захватят Ленинград, Смоленск и Харьков. Но не мы. Мы изначально были уверены в том, что русские согласятся на мир только после того, как Красная Армия будет либо полностью уничтожена, либо из-за военных неудач развернёт оружие против правящей верхушки. А это — дело небыстрое, так что итальянцы ещё успеют пролить кровь на русском фронте.
Старший майор госбезопасности Кобелев, 25 июля 1941 года
Ситуация на полуострове, прямо скажем, «не очень». Я понимаю, что везде «пригорает», и везде требуются поставки боевой техники, боеприпасов, живой силы. А десант в Крыму был полнейшей неожиданностью для нашего руководства. Как у нас «там» говорил незабвенный Виктор Степанович Черномырдин, «никогда такого не было, и вот опять».
Крым понемногу готовили к обороне на перешейке, если поляки с румынами, как и в истории мира, откуда мы прибыли, смогут прорваться так далеко. Но не к десанту. Как я понял, адмирал Рождественский уповал на мощь Черноморского флота, превышающего по численности, тоннажу и количеству стволов его боевых кораблей всё, имеющееся в распоряжении Турции, Румынии и Болгарии. А тут ещё влезли англичане. Со своими самолётами, базирующимися в Турции, крейсерами, подводными лодками и даже авианосцами, которые недолго прятались в Мраморном море. А на суше — вылезли местные татары, знающие местность куда лучше, чем мы.