Уже легче… Оказывается, нужно было подобрать правильную аналогию новому способу восприятия, и расширитель сознания наконец отреагировал, подстраиваясь, отыскав интуитивно понятный для Ивана алгоритм визуализации данных.
Боль и головокружение медленно, неохотно отпускали рассудок.
Он встал, придерживаясь рукой за обломок торчащей из земли бетонной плиты, еще раз осмотрелся, теперь уже пытливо, внимательно.
Почва, вздыбленная ударами пульсаций, застыла пологими волнами. Фрагменты зданий, вдавленные в нее, немыслимо деформированные, вызывали чувство опасения. Взгляд не находил в окружающем ничего привычного – ни единой зацепки.
«Спокойно. Нужно найти укрытие… Пока не почувствую, что со мной все в порядке, углубляться в отчужденное пространство нельзя».
Огромное сумеречное жерло бетонной трубы, торчащей из ближайшего вала искажений, привлекло внимание Шершнева. Неплохое убежище. С виду надежное, а главное, до него недалеко.
Первый шаг дался ему с трудом. Вестибулярный аппарат еще не «доверял» информации, полученной от расширителя сознания, что вызвало очередной резкий приступ головокружения. Удержав равновесие, Иван сделал следующий шаг с таким чувством, словно заново учился ходить.
Мимо неслись косматые клочья разорванных порывистым ветром облаков. Компьютерное зрение фиксировало твердую поверхность, но он рефлекторно ощупывал ногой почву, прежде чем сделать шаг, перенести вес тела.
Со стороны это, наверное, выглядело комично, но Шершневу было не до смеха. Он двигался медленно, постепенно начиная верить новым, неведомым ранее ощущениям.
По осыпи бетонных обломков, сцементированной стекловидной массой расплавленного, а затем отвердевшего вещества, он вскарабкался уже увереннее, дотянулся рукой до края трубы, на поверку оказавшейся опрокинутым фрагментом колодца ливневой канализации, и, подтянувшись, вполз в облюбованное укрытие.
Головокружение не исчезло, но стало терпимым. Чувство дезориентации постепенно отпускало, теперь поворачивая голову, он уже не вздрагивал, когда расширитель сознания, подгружая данные, вдруг начинал «притормаживать». Его предупреждали о возможности возникновения подобного эффекта. С датчиками все в порядке, а вот мозг еще не поспевает обрабатывать полученную информацию, отсюда и сбои в мысленном восприятии.
Он справился с очередным приступом головокружения, сумел сосредоточиться, и панорама окружающего перестала подергиваться, стала разворачиваться плавно, только осматриваться пришлось медленно.
Замкнутое пространство бетонного колодца обрывалось тупиком, обвалом земли.
Он устало присел, привалившись спиной к закругляющейся стене. После изматывающего напряжения, вызванного некорректным включением метаболического импланта, все тело ныло, требуя хотя бы короткого отдыха.
На самом деле он обманывал себя. Усталость мышц легко преодолима, для этого существуют специально разработанные стимуляторы, а вот оглушающий удар по психике оказался силен, ничего не скажешь.
Он чувствовал себя так, словно попал на иную планету, где цивилизация давно погибла, оставив после себя лишь искаженные пульсациями обломки да странные формы жизни, не имеющие ничего общего с понятием «биосфера».
Глобальное одиночество – вот что он почувствовал, глядя вокруг.
Ивану мгновенно вспомнились ощущения неизвестного сталкера.
«Спокойнее», – вновь мысленно осадил он захлестнувшие разум эмоции. Не страх, но чувство обреченности постоянно давило на психику, вновь и вновь напоминая о враждебности замкнутого мира Пустоши.
«Теперь и я – сталкер», – попытался мысленно ободрить себя Шершнев.
Аутотренинг практически не помогал. Все ощущения трансформировались. Оружие не внушало прежней уверенности. Обломок бетонной трубы теперь уже не казался надежным убежищем, скорее – ловушкой. Деформации психики происходили ежесекундно, по мере поступления новых данных от сканеров. Внимательный взгляд, брошенный назад, на пройденный путь, внезапно выявил пропущенную опасность, оказывается, замысловатое сплетение распластанных вдоль земли металлических труб таило серьезную угрозу – меж ржавыми изогнутыми коммуникациями проскакивали искры, их объединяла единая энергоматрица, словно фрагмент древнего водопровода являлся формой механической жизни…
Невольно возникал вопрос: а что мы вообще знаем об отчужденных пространствах, если сотня метров, пройденных по исковерканной территории, уже заявили о себе множеством неопознанных «изделий техноса», затаившихся среди обломков либо спешащих по своим делам, не обративших никакого внимания на человека?
А если бы обратили? Он мгновенно представил копошащийся ком в виде человеческой фигуры, невольно содрогнулся.
Чтобы унять эмоции, Иван занял позицию у края бетонной трубы и вновь приступил к внимательному, методичному осмотру окружающего пространства, давая рассудку время на постепенную, теперь уже осмысленную адаптацию.
Многие детали стали проявляться четче, двойственность восприятия понемногу нивелировалась, ауры различной интенсивности и оттенков, обозначающие механических существ, уже не вызывали внутреннего смятения и мысленного отторжения связанных с ними образов.
Иван не торопил события. Все планы уже сломаны. Колонна бронетехники явно вернулась иным маршрутом, а время его пребывания в отчужденном пространстве намного превысило запланированный для первого проникновения лимит.
«И какие теперь у меня варианты?» – мысленно спросил себя Шершнев.
Выполнять задание. В сложившейся ситуации он не видел смысла в возвращении. К чему тратить силы на преодоление Барьера, если спустя пару дней вновь предстоит вернуться сюда, снова пережить мучительную трансформацию восприятия и сбой метаболических процессов?
«Я справился. Пусть все прошло болезненно, не так, как планировалось, но что же теперь сетовать? У меня есть снаряжение, легенда, воля к действию, наконец».
Одно тяготило: на частотах дальней связи царили помехи. Чип мью-фона активировался, но сталкерская сеть оставалась недоступна. Причину Иван пока не выяснил.
Прошел еще час.
Шершнев понемногу освоился, болезненные ощущения притупились, он собирался покинуть укрытие и совершить короткий переход, двигаясь в глубь отчужденного пространства Пустоши, когда на границе зоны эффективного сканирования появились три человеческие фигуры.
Сначала они показались ему призраками из-за слабого сияния, окружающего контуры тел. Иван затаился, опасаясь, что аура указывает на механическую нежить – сталтехов, но вскоре понял, что свечение обозначает энергетические матрицы, излучаемые экипировкой сталкеров.
Автоматически заработал сложный, разработанный специально для перехвата переговоров сканер, мью-фон подстроил частоту ближней связи.
– …много ты понимаешь. Все добыто по́том и кровью… – уловил Иван обрывок фразы.
– Чего? – словно не расслышав, переспросил другой голос. – Понтом и кровью? Ну, первого тебе, Упырь, не занимать, а кровь-то чья? Неужели свою проливал?
– А ты, Волдырь, не юродствуй. А то тебя язык точно до пули доведет, – сварливо прозвучал первый голос. – Ты тут без году неделя, а я катастрофу пережил!
– Да ладно тебе, Федор Тимофеевич, шуток совсем не понимаешь?
– Шутить сначала научись…
В разговор вмешался третий, молчавший до сих пор сталкер:
– По ориентирам вроде бы пришли. До Барьера рукой подать. Вон автон с оплавленной кроной, вот строение техноса покореженное. Все, как ты и говорил. Что дальше?
Сталкеры остановились метрах в двадцати от обломка бетонной трубы. Теперь Иван отчетливо видел их. Тот, что стоял посередине, был облачен в общеармейскую боевую броню, только без шлема. Его седые волосы трепал ветер, глаза смотрели цепко, губы были сжаты в тонкую бескровную линию. Если судить по чертам лица, выглядел он немощным стариком, не зря, наверное, остановил выбор на экипировке, усиленной сервомускулами.
Двое других, облаченные в легкий, но прочный кевлар, вооруженные импульсными автоматами системы Карташова, выглядели молодо. Шлемов они так же не носили, зато на правом плече у каждого была закреплена дыхательная маска, надеть которую в случае необходимости – дело одной секунды.
– Ну что скажешь?
– Не торопи меня, Болт! – озираясь огрызнулся старик. – Без тебя разберусь!
Сталкер пожал плечами, кивком указав напарнику на гребень ближайшего искажения. Пока Упырь пытливо осматривал окрестности, они заняли позиции, контролируя наиболее опасные, по их мнению, направления.
– Вижу, что пришли, – наконец изрек Упырь. По его лицу пробежала тень, казалось, что в сознании старика идет какая-то борьба. – Схрон у меня тут неподалеку, – после недолгой паузы добавил он. – Идите-ка вон за тот холмик, да чтобы не подглядывать. Надо будет – сам позову.
– Экий ты подозрительный, Федор Тимофеевич… – пробурчал один из сталкеров, без особого энтузиазма взглянув в направлении указанного холмика. – Давай мы тебя здесь подождем. На той возвышенности скоргами все кишит.
– Ладно, – нехотя согласился Упырь. – Все равно схрон временный, случайный, – как будто размышляя вслух, пробормотал он.
– Чудеса вообще-то, – поддел его Болт. – Я-то думал, ты из своей берлоги в Сосновом Бору вообще никогда и никуда не выходишь, а тут на тебе – схрон. Или его не ты соорудил, а?
– Любопытный больно, – осадил его старик, еще раз взглянул по сторонам, а затем вдруг уверенно направился… к обломку бетонной трубы!
Сменить позицию Шершнев не успевал.
Что делать? Оставаться внутри укрытия? Он уже пробил Упыря по имплантированным базам данных. Торговец из Соснового Бора был хорошо известен всем, и сталкерам, и военным. Хитрый, пронырливый, жадный и жестокий – вот наиболее краткая скупая характеристика старика, направившегося к убежищу, где затаился Шершнев.
Ситуация складывалась безвыходная. Первое, что сделает старик, заметив незнакомца подле своего тайника, – всадит в него пулю.