Измайлов, присев на ступень лестницы, несколько секунд с немым ужасом смотрел на плотно запечатанный шлюз убежища, а затем выдавил:
– Нелепая… жуткая смерть…
Саркоев вытер выступившие на лбу капельки пота.
– Уходить надо!
– Куда?! – у Лапина, похоже, начиналась истерика, он порывисто вскочил, развернулся, сжав кулаки, затем вдруг сник.
– Добраться бы до моей лаборатории, – произнес Денис.
– Смысл? – спросил Шершнев.
– Экспериментальные бронескафандры. Я их еще не упаковывал.
– Так чего сидим? – Иван подошел к Лапину. – Серега, возьми себя в руки, – тихо, чтобы не слышали другие, приказал он. – Никого уже не вернешь. А мы выживем.
Тот лишь нервно усмехнулся в ответ.
– Саркоев, оружие есть?
– Только «Страйк».
– Держи наготове. Денис, на улице ничего не видно. Как ориентироваться?
– На тебе же экипировка. И у Сереги тоже!
– Не работает БСК.
– Тогда не знаю… Держаться забетонированной дорожки.
– Идет. Так и сделаем. Все, пошли!
Пока поднимались по лестницам бункера, разговор невольно возвращался к последним событиям. Лапин, чтобы как-то справиться с потрясением, начал нервно расспрашивать Дениса:
– Откуда взялся этот энергетический шар? Нам говорили, что аномальная энергия не способна проникнуть через Барьер! Выходит, врали?! Врали, да?!
– Нет! – Измайлов сам был на взводе.
– Но ты же видел, что произошло! – не унимался Лапин. – Н-капсулы просто взорвались, когда появился этот сполох!
Иван ждал, что ответит Денис.
В голове звенело, но боль отступила так же внезапно, как и ударила. Поначалу он не хотел рассказывать о том, что произошло с ним на базе наемников, но, видно, придется, иначе Измайлову не докажешь, что нет тут постоянного энергополя, а без его компетентного мнения сложившуюся ситуацию не понять.
– Существует два типа источников аномальной энергии, – на ходу начал пояснять Денис. – Глобальный – это фоновое излучение Узла, оно исходит из зон «тамбуров», распространяется по сфере, питает Барьеры, постепенно угасая в их толще. Энергия пульсаций так же исходит из Узла, только она намного мощнее. Но существует и второй тип – это локальные источники, формирующие энергополя. Надеюсь, никому не надо пояснять, что такое скоргиум?
– Элемент внеземного происхождения, попавший к нам из Узла, вкрапленный первой пульсацией в толщу земной коры, – откликнулся Саркоев.
Измайлов кивнул, сворачивая к лестнице, ведущей из подвала на первый этаж здания штаба.
– Многолетние наблюдения за пульсациями проводились Орденом сталкеров. Адепты Ордена рисковали жизнями…
– Не уходи от темы, Денис!
– Раньше существовало заблуждение: считалось, что пульсации перемещают вкрапления скоргиума, уничтожают одни источники и вкрапляют другие.
– А на самом деле?
– На самом деле вкрапления скоргиума не перемещаются, не исчезают и не прирастают в числе. Потребовались многолетние наблюдения, систематизация и анализ накопленных данных, чтобы понять – скоргиум не излучает постоянно, как, например, известные нам радиоактивные элементы. У него существуют стадия накопления заряда и фаза излучения. От размеров вкрапления скоргиума напрямую зависит, насколько стабильно сформированное им энергополе. Чем крупнее образовавшиеся залежи элемента, тем дольше и стабильнее он излучает. Затем неизбежно наступает так называемая фаза покоя – энергополе на некоторое время исчезает, чтобы появиться вновь, в тех же границах, спустя некоторое время. Существует две теории: одни ученые полагают, что скоргиум сам формирует заряд в результате внутренней реакции, другие полагают, что залежи внеземного элемента являются своего рода накопителем, заряжающимся в момент пульсаций Узла, а затем медленно отдающим энергию…
Они выбрались из подвала. Шершнев остановился у окна, выбитого порывом ураганного ветра. Боль не возвращалась, частицы металлической пыли, скопившиеся в коридоре, не проявляли признаков активности.
– Денис, ты можешь объяснить по-человечески? Откуда в бункере появился сгусток энергии?!
– Сейчас. – Измайлов с опаской выглянул на улицу.
– Я видел в кабинете у Петренко импульсный автомат, – вспомнил Саркоев. – Знаю, где он его хранил.
– Давай бегом, – отозвался Шершнев.
Измайлов, отойдя от окна, присел у стены. Пользуясь вынужденной передышкой, он продолжил начатую мысль:
– Первые попытки получить образец скоргиума предпринимались еще несколько лет назад. Но безуспешно. Элемент сохраняет стабильность только при определенном давлении и температуре, к тому же добраться до него крайне сложно. В местах залегания скоргиума материя подвержена постоянным искажениям, там все буквально кишит эволюционировавшими наномашинами. Но после составления точных карт энергополей стало ясно: до элемента легче всего добраться, когда наступает фаза накопления заряда. Энергополе на время исчезает, а вместе с ним пропадает источник питания для скоргов и созданных ими изделий. Я слышал, что разработаны специальные капсулы для транспортировки и хранения скоргиума, в них поддерживается нужное давление и температура.
– Хочешь сказать, что кто-то сумел добыть образец скоргиума и вынес его за пределы Барьера?
– Иначе появление сгустка энергии не объяснить.
– Скоргиум вынесли в фазе накопления заряда? – Шершнев обернулся. – А сейчас он начал излучать, что и вызвало прорыв Барьера?
Измайлов обреченно кивнул.
– Но посмотри, частицы Пепельного тумана неактивны! – Иван демонстративно наступил в серебристый «сугроб».
– Скоргиум начинает излучать нестабильно. Энергополе то появляется, то исчезает. Эффект назвали «мерцанием». Иногда фиксировались сфокусированные, направленные потоки излучения.
– Сколько длится это «мерцание»?
– Зависит от количества скоргиума. Большие скопления быстро формируют стабильное энергополе, незначительные могут «мерцать» несколько суток.
– Серега, когда произошел выброс Пепельного тумана? Точное время?
– Пять двадцать четыре.
– А сейчас уже почти девять утра. Почему мы до сих пор живы?
– Хороший вопрос… Барьер контролируется со спутников. Выброс Пепельного тумана наверняка зафиксирован.
– Тогда почему не накрыли проблемный участок? Чего ждут?
Измайлов задумался.
– Потеря связи и выброс микрочастиц – это еще не прорыв. Источник аномальной энергии обнаружить невозможно, не существует приборов, фиксирующих аномальную энергию. Но военные спутники снимают параметры всех сигнатур, обнаруженных в районе Барьера. Данные передаются для анализа в режиме реального времени, их обработка идет постоянно.
– И что? Не тяни!
– Каждый скорг обладает микроскопической сигнатурой. Со спутников могли зафиксировать активизацию колоний, в моменты кратковременного появления энергополя или лучевых выбросов, как случилось в бункере.
– Тем более. Почему до сих пор не нанесли удар?
– Вероятно, между тамбуром Пустоши и источником скоргиума появилась энергетическая связь, – предположил Измайлов. – Кто знает, что произойдет при ее разрушении? Где гарантия, что не случится пульсации или новой катастрофы?
Теория Измайлова все объясняла. И фрагментарное, непродолжительное воздействие энергополя, и поведение Радича – видно, о контейнере со скоргиумом ему было известно и он ждал активации аномального элемента, чтобы реализовать какой-то известный лишь ему план, и непозволительное с точки зрения здравого смысла промедление военных.
Из сумрака коридора появился Саркоев. Давид отыскал в кабинете Петренко не только импульсный «Шторм», но и комплект легкой боевой брони.
– План такой. Сейчас выходим из здания. Бетонированная дорожка, что уходит вправо, ведет к корпусу лабораторий. Там экипируемся.
– Будем прорываться к своим? – спросил Лапин.
– По ситуации, – уклонился от прямого ответа Шершнев.
Он думал о гипотетическом контейнере со скоргиумом. Радич наверняка подбирается к нему. Опередить бы его…
Вслух он свои мысли не высказал.
– К выходу. Я впереди, Саркоев – замыкающий, Сергей, Денис – в центре.
На улице завывал ветер.
Металлическая поземка стлалась вдоль земли, часть микромашин оседала в виде наносов с наветренной стороны зданий.
Во мгле метались сполохи зеленоватого сияния, били ветвистые разряды молний, иногда сквозь завывание ветра и раскаты грома прорывались звуки беспорядочной стрельбы.
Наполовину разобранная боевая машина десанта, оставленная техниками на парковке у ближайшего к казармам ангара, почти скрылась под наносами металлических пылинок, когда один из сполохов зеленоватого сияния подсветил беснующуюся мглу у самой земли.
Волна искажения коснулась брони БМД, и вдруг металлический «сугроб» начал плавиться, претерпевая стремительную трансформацию.
Плотно спрессованные наночастицы превращались в ртутные ручейки, они стекали по броне, попадали в пробоины, тягучими каплями срывались внутрь.
Прошла минута, и изнутри боевой машины десанта раздались вкрадчивые шелестящие звуки.
Взревел и тут же заглох двигатель. Тонко взвизгнули сервомоторы башенного орудия, стволы дернулись и замерли.
Внутри по компьютерным блокам боевых систем с вкрадчивым шелестом ползли удлиняющиеся с каждой секундой волокна металлизированных нитей. Во мраке отсеков зародились сгустки изумрудного сияния, они сформировали подобие шаровых молний, казалось, что в источаемом ими призрачном свете течет, плавится, перерождается сама материя. Миллиарды наночастиц стремительно образовывали колонию, они выходили из состояния стазиса, образуя сложные структуры. С треском отслаивался пластик, под ним тут же проступала змеящаяся искажениями структура: где-то металл застывал причудливыми узорами, в других местах принимал формы недостающих деталей, снятых техниками при разборке, от сгустков энергии к видоизменившимся приборным панелям тянулись язычки энергии, но они не били разрядами, а медленно перемещались, словно осязали созданное, в жутком, неторопливом и, как казалось, осмысленном движении.