Прошло минут десять, прежде чем из мглы показалась человеческая фигура.
На первый взгляд бредущий сквозь металлическую бурю боец выглядел совершенно обессилевшим, его движения, медлительные и неуверенные, говорили о полном отключении систем сервомускулатуры, тяжелый ИПК он просто тащил по земле, оружие цеплялось за погребенные под слоем серебристой пыли камни, издавая глухой стук.
Приблизившись к перерождающейся БМД, боец остановился, подтянул ремень импульсного пулемета, приподнял оружие, перехватил его за ствол.
В это время очередной ветвистый разряд молнии осветил окрестности, и в момент вспышки стали видны некоторые подробности: шлем бойца покрывали замысловатые серебристые узоры, тонкие нити пронзили дымчатое забрало, такие же прожилки виднелись на груди, ногах, даже на ремне ИПК и на самом оружии.
Новорожденный сталтех выглядел жутко, но его медлительные неуверенные движения не несли угрозы, вряд ли в таком состоянии он был способен действовать осмысленно.
Все изменилось в считаные секунды, стоило только приоткрыться двери, ведущей в единственный подъезд штабного здания.
Сталтех преобразился. Сила, управляющая плененным рассудком, действовала по безотказной, многократно отработанной в отчужденных пространствах схеме: мозг человека, все еще контролирующий тело, находился в плену галлюцинаций, все, что грезилось несчастному, не существовало в действительности, но его реакция на фантомные ощущения выразилась в стремительном действии: он вскинул оружие и дал короткую очередь, превратив дверной проем в уродливую, дымящуюся дыру.
Еще секунда, и в ответ отчетливо ударила серия одиночных выстрелов.
Сталтеха отшвырнуло назад, во мглу, но тут неожиданно заработало башенное орудие боевой машины десанта: облитое серебром новообразование резко повернулось, и две снарядные трассы хлестнули по зданию, осветив мглу серией слепящих разрывов.
Из сумеречного ада вновь появился сталтех. Он заметно прихрамывал, из раны в груди сочилась кровь, смешивающаяся с серебристым расплавом, пробитое пулей забрало шлема покрывала паутина трещин, правая рука повисла плетью, но это не помешало ему вновь атаковать – удерживая в левой руке импульсный пулемет, он двигался к зданию, ведя непрерывный огонь. Цилиндрические пули навылет пробивали стены, выкрашивая бетон, испаряя арматуру, разбивая кладку в едкую пыль.
Ответного огня не последовало.
Сталтех остановился, затем, двигаясь словно сомнамбула, уронил ИПК, развернулся, сделал шаг, уцепился за покрытую серебристыми разводами броню БМД и полез внутрь, через открытый люк механика-водителя.
– Проклятье! – Иван вжался в простенок между окнами небольшого холла, расположенного при входе в здание штаба.
– Что там? – Лапин рывком добежал до соседнего простенка, выглянул в окно.
На улице ударила ветвистая молния, и в ее свете стала видна жуткая панорама окрестностей.
У ближайшего ангара стояла захваченная скоргами боевая машина десанта, подле нее вяло шевелилась человеческая фигура, чуть дальше сквозь серебристые сугробы пробивалась молодая поросль металлорастений, в районе вертолетных площадок наблюдалось смутное движение: Шершневу показалось, что он видит, как одна за другой взлетают древние «вертушки».
– Этого только не хватало…
Еще одна молния ударила вдоль земли. От раскатов грома вздрогнули уцелевшие стекла, ветер на миг разорвал мутный полог непрекращающейся бури, и над покатыми крышами ангаров стал заметен вихрь стремительно вращающегося воздуха.
Все обмерли.
Явление жуткое и знакомое.
Неужели тут, за Барьером, прямо на глазах стремительно формировалась новая зона тамбура?
Иван ощутил, как по мышцам ударила непроизвольная нервная дрожь. Тут никакой самоконтроль не поможет, слишком явно, стремительно и непоправимо развивались события.
– Денис, ты видел?!
Мгла вновь сомкнулась. Измайлов обернулся. Черты его лица исказила гримаса неподдельного ужаса, губы мелко дрожали, он пытался что-то сказать, но так и не сумел выдавить ни звука.
– Денис, очнись!
Бесполезно. Измайлов пятился, неотрывно глядя в сторону окна, ничего не воспринимая вокруг, – жуткая картина, высвеченная ударом молнии, парализовала его рассудок.
Иван выглянул наружу.
На проекционном забрале БСК тонкими тлеющими контурами обозначились две сигнатуры, система распознавания целей обработала их за пару секунд и внезапно «зависла», но Шершнев уже не полагался на сканеры экипировки, он чувствовал, как меняется ткань пространства, кожу покалывало, разряды боли пронзали мышцы…
Еще секунда, и мир распахнулся навстречу обострившемуся восприятию, гаснущие контуры вспыхнули вновь, но теперь их проецировал внезапно включившийся расширитель сознания.
Сомнений быть не могло, где-то поблизости вновь активировался источник аномальной энергии!
Сигнатура, которую не сумела правильно обработать боевая подсистема, принадлежала сталтеху. Исчадие техноса вяло копошилось на фоне энергетической матрицы видоизмененной БМД, но что самое жуткое – человекоподобная тварь излучала отчетливый сигнал личного датчика!
– Всем назад! – заорал Шершнев, заметив, как Лапин в паре с Саркоевым начал спуск по лестнице, намереваясь расчистить пространство перед подъездом при помощи плазменных гранат.
Предупреждение запоздало. Сталтех, словно очнувшись от сумеречного состояния, резко выпрямился, вскидывая ИПК, и длинной очередью прошил дверь.
Иван ответил серией одиночных выстрелов, человекоподобную тварь отшвырнуло во мглу.
– Живы?
Из сумрака, прихрамывая, показался капитан Лапин. Саркоева он тащил по ступеням, забрало боевого шлема у лейтенанта треснуло.
«Плохо дело», – подумал Иван.
Башенное орудие БМД резко повернулось, хлестнув по стене здания штаба батальона двумя снарядными трассами.
Фасад не выдержал, начал оползать, внутрь ворвались клубы бетонной пыли.
Шершнев оставался единственным, кто не потерял способности ориентироваться в воцарившемся аду. Расширитель сознания цепко удерживал цели, сигнатуры противника жгли рассудок, они пылали, причиняя невыносимую боль.
Иван не смог сдержать рвущийся из горла хрип.
Вокруг рушились фрагменты стен, а он видел только два ярких контура; в этот жуткий миг Иваном руководил не опыт, не холодный расчет, только боль, которую он пытался погасить единственно доступным способом – рванулся вперед, оказавшись у края дымящегося пролома. Боевая машина начала разворачиваться, комья земли летели из-под облитых серебром гусениц. Сталтех вновь впал в апатичное состояние – опустив оружие, он озирался, пытаясь что-то рассмотреть в беснующейся наномашинной метели.
Выстрел из подствольного гранатомета прозвучал глухим невнятным хлопком, граната ударила о лобовой скат брони БМД, волдырь плазменного разрыва озарил окрестности, разорвав мглу, сжигая миллионы наночастиц в вихрящемся факеле мгновенно гаснущего протуберанца.
Обжигающим ударом взрывной волны Шершнева отшвырнуло в глубь здания, ударило о стену, присыпало обломками, перед глазами плавали багряные пятна, но боль отпустила, расширитель сознания прорисовывал лишь смутный контур зловещего вихря, вращающегося над покатыми крышами ангаров.
– Иван? Живой?
Ему помогли подняться. Зрение постепенно приходило в норму, он со стоном выпрямился, оперся о стену, унимая бешеное биение сердца.
– Измайлов… Денис…
– Тут я!
– У сталтеха сканировался личный датчик. Можешь объяснить?
Денис побледнел.
– Он не из-за Барьера?! Из наших, что ли?!
– Выходит, из наших.
– Невозможно! – Глаза Сереги Лапина расширились от ужаса. – Номер запомнил?
– Не успел… Первые цифры вроде «4» и «6».
Капитан смертельно побледнел. Личный кодон лейтенанта Зотова начинался с цифры «сорок шесть»…
От отчаяния, неприятия всей ситуации в целом хотелось выть.
– Вихрь кто-нибудь заметил? Или мне примерещилось? – Измайлов присел, обхватив голову руками. – Я ничего не понимаю… Формируется новая «зона тамбура»?! Но это невозможно!..
– Все видели вихрь. И разобранную БМД скорги захватили… – Голос Лапина звучал растерянно, надтреснуто, нервно. – Это факты…
– Нам крышка, если не прорвемся в лабораторию, – хрипло произнес Денис. – Без хранящихся там бронекостюмов выбраться из расположения нереально. Сейчас происходит реактивация миллиардов принесенных ураганом скоргов. Они начали формировать новые колонии и будут захватывать любые доступные носители.
– Сколько у нас времени?
– Не знаю… Если происходит «мерцание» – это замедлит захват носителей.
Дрожь.
Она ползла по телу, отзывалась гулким эхом шагов в пустых коридорах здания, следовала по пятам, пропитывая окружающее таинственными шорохами, скрипами, тенями.
Нервы на пределе.
Каждый из них бывал за Барьером, но сейчас все радикально изменилось. Мысль, что технос сумел вырваться оттуда, парализовала разум, вызвав крайнюю, неадекватную реакцию, впрочем, не прошло и нескольких минут, как самые жуткие подозрения начали приобретать черты реальности.
Шершнев двигался во главе группы. До комплекса лабораторий добрались быстро, без происшествий, но внутри здания все буквально пропиталось ощущением подстерегающей на каждом шагу опасности.
Внезапно он остановился, поднял руку.
Все замерли. В гулкой тишине коридора стал слышен отчетливый скребущийся звук, доносящийся из-за дверей лаборатории номер шестнадцать.
– Что там? – едва слышно спросил Иван, указывая Саркоеву и Лапину на позиции по обе стороны дверного проема.
– Может, не открывать? – попытался урезонить его Денис.
– Что там?! – чуть повысив голос, снова спросил Шершнев.
– Отдел сервомеханики, – сдавленно ответил Измайлов.
– Где хранятся костюмы?
– В соседнем помещении.
Иван взглянул на табличку с номером, прикинул степень потенциальной угрозы. Стены между лабораториями тонкие, не в пример дверям. Обычный армейский бардак. Приспособили типовое здание под нужды лабораторий, понаставили бронированных дверей, скорее для очистки совести, а о толщине межкомнатных перегородок никто и не подумал.