Я собираюсь трахнуть ее в каждой паре туфель на каблуках, которые у нее есть.
Я ни черта не слышу, и мне кажется, что я сижу здесь уже целую вечность, когда дверь наконец открывается. Только с другой стороны меня встречает не Алия. Это ее подруга Фиби.
― Алия пошла завтракать с братом. Тебе нужно уйти, пока они не вернулись, ― говорит она с укором в голосе.
― Она ушла? ― спрашиваю я.
― Да, так что поторопись.
― Хорошо. ― Я возвращаюсь в спальню и беру свой телефон и ключи с прикроватной тумбочки, где оставил их прошлой ночью.
― Да, и еще, Лиам, ― говорит Фиби, когда я поворачиваюсь, чтобы выйти за дверь. Я поворачиваюсь к ней лицом. ― Алия не из тех девушек, с которыми можно разок перепихнуться. Она из тех, кого надо беречь. Если ты причинишь ей боль, тебе придется беспокоиться не о ее братьях. А обо мне. И я без колебаний закопаю твое тело в одной из нефтяных скважин моей семьи.
― Ты права. Она из тех девушек, которых нужно беречь, и именно так я и планирую поступить, ― говорю я, заходя в лифт. Затем я достаю свой телефон и отправляю Алие сообщение.
Я:
Позвони мне, когда освободишься.
Алия:
Тебе нужно тащить свою задницу на каток, пока ты не опоздал.
Черт, она права. Я бегу к своей машине, сажусь за руль и нарушаю практически все правила дорожного движения по пути на стадион. Я вхожу в раздевалку, когда все остальные уже переодеваются.
― Что с тобой случилось? ― спрашивает Грей.
― Тебе лучше не знать, ― отвечаю я ему, и тут меня охватывает чувство вины за то, что я провел ночь с его сестрой. Но я быстро гашу в себе эти эмоции. Я ничем не обязан этому мужчине. Я первой увидел Алию, познакомился с ней, и она мне понравилась. Кодекс брата в данном случае не действует. По крайней мере, так я себя убеждаю.
И снова я благодарю всех святых, что у меня нет сестер, о которых нужно беспокоиться, ― моя мать и так уже больше, чем я могу вынести.
Глава двадцать пятая
Алия
Я сижу за завтраком со своим братом. Но я не могу перестать думать о Лиаме, обо всем, что было сделано и сказано прошлой ночью.
Я беру свой кофе и смотрю на брата поверх чашки.
― Так ты собираешься сказать мне, почему ты не в университете?
― Разве я не могу без повода навестить свою младшую сестру? ― говорит он, а затем быстро пытается сменить тему. ― Как дела на работе?
― Хорошая попытка, но ничего не выйдет. Джона, почему ты здесь? ― спрашиваю я.
― Другу понадобилась моя помощь, вот я и приехал. Решил заодно заглянуть и к тебе. ― Он смотрит на меня, его глаза внимательно изучают каждую мою черточку. ― Ты выглядишь иначе. Ты в порядке?
Из всех моих братьев Джона волнуется обо мне больше всех. Не поймите меня неправильно, они все беспокоятся. Они все пытаются завернуть меня в вату. Но Джона видит, что скрывается под моей маской. Он видит, какие муки терзают меня.
― Кошмар вернулся, ― говорю я ему.
Когда мы росли, комната Джоны находилась рядом с моей. Он слышал все мои кошмары. Думаю, весь дом слышал, потому что я просыпалась от того, что все мои братья, отец и несколько отцовских солдат стояли в моей спальне. Иногда, когда я была слишком измотана борьбой с собственным разумом, я спала в комнате Джоны, вместе с ним. Он болтал со мной о всяких пустяках, пока я не засыпала. Когда я спала с ним, мне не снились кошмары. Если подумать, прошлой ночью, когда Лиам обнимал меня, у меня их тоже не было.
― Когда они начались? ― спрашивает меня Джона.
― Несколько недель назад.
― И как часто?
― Несколько раз в неделю.
― Один и тот же? ― продолжает он свою линию допроса.
― Всегда один и тот же, ― напоминаю я ему.
― Алия, ты в безопасности. Никто больше не сделает с тобой ничего подобного. Она не сможет к тебе прикоснуться. Никогда. Больше никогда. ― Он сказал ― она, а не ― мама.
Я знаю, что мне не стоит так бояться. Она не вернулась за все эти годы, но что, если вернется? Что, если однажды она будет ждать у моей двери? Или в каком-нибудь темном углу? Я знаю, что это глупо. Но никто никогда не говорил, что страх должен быть логичным.
― Я знаю, ― вру я, а потом решаю поступить как он и сменить тему. ― Расскажи мне о друге, которому тебе нужно было помочь. Это девушка?
― Да ― и нет, я не скажу тебе, кто это.
― Почему? Я ее знаю?
Его лицо становится бесстрастным, холодным, как глыба льда. Так бывает, когда он не хочет выдавать никаких подробностей. Это подтверждает то, о чем я думаю.
― Кто это? Судя по твоему лицу, это кто-то из знакомых.
― Как вообще дела? Как поживают твои подруги? ― спрашивает Джона вместо ответа.
― Все так же. Ничего нового.
― Ты с кем-нибудь встречаешься? ― спрашивает он, и я замираю.
― Что?
― Ты с кем-нибудь встречаешься? ― повторяет он.
― А что? Ты хочешь выяснить это, чтобы заставить его исчезнуть?
― Что-то вроде этого. ― Он улыбается.
― Я бы никогда никому из вас не сказала, если бы это не было действительно серьезно и я не была бы влюблена. Просто имей в виду, что, если я когда-нибудь приведу парня домой… ― Стон Джоны прерывает меня. Я жду, пока он прекратит, чтобы закончить свою мысль. ― Если я когда-нибудь приведу парня домой, это будет значить, что я люблю его. И если с ним что-то случится, я никогда не прощу никого из вас.
― Ты же знаешь, мы просто хотим защитить тебя. Мы заботимся о тебе, Лия. У тебя было дерьмовое детство, и не по твоей вине. Мы должны были остановить это задолго до того, как все выяснилось. Мы должны были знать, что происходит. Ты не понимаешь вины, с которой мы все живем из-за того, что не замечали, ― говорит он мне.
― О чем ты говоришь? ― Честно говоря, я в замешательстве.
― Никто не знал, что она делает. Ты никогда ничего не говорила. А папа… он никогда не перестанет винить себя за то, что позволил кому-то ― кому угодно ― причинить тебе такую боль.
― Это была не его вина. Это я была виновата, ― говорю я.
Джона качает головой.
― Ты ни в чем не виновата. Я знаю, ты думаешь, что это как-то связано с тобой, но я клянусь тебе, что это не так. Она была больна на всю голову, Лия. Проблема всегда была в ней. Не в тебе.
― Она не делала этого ни с тобой, ни с Греем, ни с Винни. Это была я, Джона. Все в порядке. Тебе не нужно пытаться приукрасить ситуацию, ― говорю я ему.
― Нет, с нами она этого не делала, но я бы хотел, чтобы это был я. Я бы поменялся с тобой местами в одно мгновение, лишь бы ты не проходила через это.
Думаю, он бы действительно так поступил. Сколько бы я ни жаловалась на властность своих братьев, я знаю, что это происходит из лучших побуждений.
― Почему она меня не любила? ― Я никогда раньше не задавалась этим вопросом, но, возможно, если я смогу понять, что именно во мне не так, я смогу это исправить.
Может быть, тогда я буду достойна того внимания, которое уделяет мне Лиам.
― Она ревновала тебя. Это была единственная причина. Она хотела быть центром папиного мира. А потом появилась ты, и он был очарован, Лия. Ты всегда была папиной любимицей, черт, я думаю, он любит тебя больше, чем даже свою гребаную хоккейную команду.
Я улыбаюсь.
― Не думаю, что он любит что-то больше, чем свою команду.
― Ты ошибаешься. Ты ― единственная, о ком он заботится больше всего на свете.
― Он заботится обо всех нас, ― быстро поправляю я.
― Да, но о тебе больше. Я смирился с этим, потому что понимаю. Ты и моя любимица. ― Джона ухмыляется. ― И я никогда не хочу слышать от тебя, что ты не достойна любви, потому что это неправда.
― Может быть, ― говорю я, но мне трудно ему поверить. ― Нам пора идти. Мне пора на работу.
Как только я переступаю порог Замка, меня встречает Грей.
― Папа хочет тебя видеть, ― говорит он.
― Зачем?
― Понятия не имею. Пойдем. ― Он протягивает руку, чтобы я шагнула ему навстречу. ― Чем ты занималась прошлой ночью после того, как ушла из бара?
Черт, пожалуйста, скажите мне, что он не знает. Нельзя же понять, что у меня был лучший секс в жизни пару часов назад, просто взглянув, не так ли?
― Я отвезла Лиама домой, а потом вернулась в свою квартиру, где утром меня грубо разбудил Джона. Есть идеи, почему он в городе? ― спрашиваю я, вопросительно выгнув бровь.
― Нет. Я и не знал, ― отвечает Грей, доставая из кармана телефон, видимо, чтобы написать Джоне и узнать, почему он не в университете.
Через несколько минут я захожу в кабинет отца.
― Закрой дверь, ― говорит он.
Грей закрывает за нами дверь, и я сажусь на один из стульев перед папиным столом. Мой брат занимает кресло рядом со мной.
― Ты позвал меня, ― говорю я отцу.
― Как дела у Кинга? ― спрашивает он, и я чувствую, как кровь отливает от моего лица. Мне нужно поработать над своим покер-фейсом, если я собираюсь продолжать отношения с Лиамом втайне от всех.
― Пока все идет хорошо. Думаю, позитивный пиар работает. Продажи его свитеров выросли на двадцать процентов, и это еще до вчерашней победы, ― говорю я отцу.
― Хорошо. — Он раскладывает ряд изображений Лиама на различных мероприятиях. ― Нам нужно задействовать других парней. Это не должно превратиться в шоу Лиама Кинга. Это команда. Это должно выглядеть как командная работа, ― говорит папа.
Грей берет в руки газетную вырезку, сделанную несколько недель назад, когда Лиам ездил тренировать молодежную лигу. Это фотография, на которой он передает подписанную им шайбу маленькой девочке.
― Где было сделано это фото? ― спрашивает Грей.
― В каком-то местном молодежном центре, ― отвечаю я.
― Каком? ― Он не отрывает глаз от фотографии. Странно.
― Кажется, это один из тех, которые мы спонсируем, немного ниже по дороге.
― Избавься от их тренера. Я хочу сам тренировать этих детей, ― говорит Грей.
Мы с отцом смотрим на него так, будто он сошел с ума.
― Что? Ты не можешь этого сделать, ― говорю я ему.