лицо такое красивое, очень располагающее. А майора Шапиро не было видно. Я после этого вскочил в ближнюю землянку, еще рядом были навесы с барахлом, заорал на всех: «Вы чего ждете, чтобы финны опомнились и снова сбили вас? А ну окапывайтесь! Ты… рой вот тут, а ты – вот здесь!» Своим сержантам сказал, чтобы они тоже располагались и заставляли этих солдат окапываться. Почему бойцы так быстро и безоговорочно исполняли наши распоряжения и приказы? Они нас никого не знали, не знали, откуда мы, какие у нас полномочия, и попросту мы чужие, и нас боялись. Потом, мы только что вышли из боя такого, в каком им не пришлось в это время участвовать. Мы проделали брешь в обороне финнов. Через нее и прошли и разведка, и 340-го батальона остатки. Такой энергии от только что копавшихся в трофеях солдат я даже не ожидал. Все окапывались. Там был песок. Очень скоро финны обрушили шквал мин на оборону тут, под горой. Там были разведчики, когда организовывали оборону наверху, они перешли наверх. После артналета финны скатились вниз, заняли нашу бывшую оборону, но с высоты мы их обстреливали. Протянули телефонную связь. В это время за нами пришли из нашей роты, в скором времени пришел Желобов. Тут опять появился майор Шапиро. Я сказал, чтобы он подтвердил нашему командиру, что по его просьбе и приказу мы наступали вместе с ними. Теперь уходим со своими бойцами выполнять задачу роты. Майор сказал Желобову, что я здорово им помог, удержал на высоте, организовал оборону. От майора я узнал, что мой друг Гоша Захаров убит, а Миша Баранов ранен.
Снялись с обороны. Вернулись к той высоте с километровым столбом. Оттуда, соединившись со всеми, пошли на запад. Хотел подобрать свой автомат, исправить его очень просто – выправить выбоину от пули. Но спуститься к этому месту не было времени. Желобов наградил меня именным биноклем, то есть выправил бумагу, что я награждаюсь биноклем. У моего бинокля левое стекло было с трещиной. Двигались мы всю ночь – чуть не напоролись на финнов. Решили остановиться, а утром оглядеться и определиться. Оказалось, что остановились мы в 100 метрах от тех рубежей, с которых финны сбили, а точнее, обошли по болоту, считавшемуся непроходимым. Там же они зимой 1940 года отрезали, окружили, обойдя по этому болоту. Две стрелковые дивизии почти полностью тогда пропали. Ночью же отрыли окопы, вырыли котлован под землянку с земляными нарами. Почистили оружие. Меня стала трясти малярия. Ильин сказал, что нужно пожевать листья гоноболи, тогда малярия отступит. Я нашел эти кустики, поел их и тут же свернулся калачиком и уснул. Взвод мой по ту сторону высотки, а я на обратном скате метрах в 100. Спал, наверно, недолго. Проснулся – кто-то теребит мои волосы, а голова на чем-то мягком. Это Зоя, наша связистка, положила мою голову себе на колени и плачет. Спросил, что она плачет, кто ее обидел. Зойка сказала, что, если бы меня убили, она не пережила бы этого. «Этот Желобов все время тебя изводит разведками, теперь вот на штурм послал, думал, что вы все пропадете». Я стал ее успокаивать. Сказал, что это война. Все нужно делать: и вести разведку, и все прочее. Раз посылает меня с моими солдатами, значит, надеется на нас и считает, что лучше нас никто это не сделает. Я на него не обижаюсь. «Поставь себя на его место – увидишь, что все, что он делает, все у него получается. Трудное это очень дело – решать судьбы других людей». Она еще горше заплакала и сказала, что вот ее судьбу он сломал. И стала рассказывать о горестной своей жизни от рождения до этих дней. Сказала, что совсем его не любит. «Война кончится, и уедет он к своей семье и детям, кому я буду нужна?» Как девушку успокоить? Стал говорить, что она очень красивая и добрая девушка. Мне стыдно, что мы допустили наших девушек и женщин на войну. Это сугубо мужское дело. «А война кончится, и выйдешь ты замуж за того, кого полюбишь. Если этого не случится, то тогда назовешь меня обманщиком. А теперь плакать перестань, от этого морщинки раньше срока появятся, улыбнись и знай, что ты самая прекрасная и красивая девушка на всем белом свете и в его окрестностях». Она говорит: «Я тебя дай обниму, поцелую! Ты лучше всех!»
В самый вот этот момент (точно не мог на полчаса попозже) нашел нас командир отделения связи: «Командир всю роту поднял – ищут вас. Влетит тебе, Зойка, куда ты задевалась. А вас, лейтенант, замполит командира батальона и полковник из штаба армии тоже ищут. Идите к ним, а ты, Зойка, беги к Желобову, он тебе задаст». Я сказал: «Пойдем, Зоя, вместе. Ничего не бойся. Он тебя больше пальцем не тронет». К слову, в этот же день Желобова перевели замкомбата в другой батальон. А Зойка осталась. Я нашел армейского полковника. Меня ему представил наш замполит майор, не помню его фамилию: «Вот, – говорит, – наш герой – командир штурмовой группы. Он сам все вам расскажет».
Полковник спросил: «Что же он всей сотней один командовал? А остальные офицеры как действовали?» Тут я сообразил, что действительно приказ был, чтобы не меньше сотни участвовало в этом штурме. Чтобы не подвести наших командиров роты и батальона, а может быть, и выше, я сказал: «Вы прибыли к нам, наверное, для того, чтобы выявить отличившихся, подготовить на них материал для награждения. Так записывайте, что вам скажет командир штурмовой группы. Все действовали с полным напряжением сил, проявили смелость и умение. Особо отличились и их следует наградить: ефрейтор Михаил Трандин, ефрейтор Бохолдин. Они погибли, их наградить посмертно. Ранили снайпера Белоусова. Из остальных, кого не убило и не ранило, сержанта Романова, старшего сержанта помкомвзвода Гнутова, младшего сержанта Гусева, ефрейтора Толокина, солдата Мурзалимова, Ташалеева, Рахманкулина, Ильина, ефрейтора Непочатова. Если вы всех, кого я перечислил, наградите, то я буду считать, что я все, что мне положено, выполнил. А действовали мы так». И рассказал ему, как мы все это проделали.
Полковник после этого задал всего четыре вопроса:
1. Почему такие маленькие потери – два убитых и один раненый?
2. Каким образом удалось незамеченным противником преодолеть линию их обороны? Где в это время находился противник? В вашу версию я не могу поверить. Может быть, никого на этом участке тогда там не было?
3. Как действовали остальные офицеры? Почему никого из них не упомянули среди отличившихся бойцов? Какие у вас с ними отношения?
4. Как вы сами оцениваете проведенную операцию?
На все его вопросы я подробно ответил и, кстати, сказал, что этот штурм, а попросту преодоление линий обороны противника, провели мы блестяще. Если бы не спутали финских солдат с нашими солдатами, выскочившими из порохового дыма после перенесения огня, то и убитых не было бы. А все из-за чего: велели, чтобы у всех на пилотках были звездочки. Понаделали звездочек из консервных банок – звездочки получились золотистого цвета, как у финнов кокарды, вот и спутал солдат их с нашими, да еще закричал: «Смотрите, славяне!» Они не замечали, когда бежали, а он закричал, они и застрочили. Его соседа убили, и в мой автомат попали.
Я еще забыл включить к представлению на награждение ефрейтора Осадчего Павла Васильевича, а вообще давайте пройдем к солдатам и сержантам, они в 100 метрах отсюда. Полковник сказал, что ему все ясно с моих слов, к тому же сейчас он должен быть в 340-м батальоне. Я попросил полковника передать привет Шапиро, он, кстати, командовал своим батальоном или частью его, и мы действовали в одном и том же месте. Мы еще помогли им организовать оборону, правда, не там, где они занимали до отступления, чуть поближе и выше.
Еще поинтересовался полковник, что сейчас делают мои солдаты, пока я тут в лесочке с девицей шуры-муры кручу. «Искали вас целых полчаса всей ротой. Что ему объяснять? Я сказал, что это не просто девица, а воин-связист, как и другие девушки-воины роты», она вместе с нами участвовала во всех боях, не раз подвергалась смертельной опасности, поэтому ваши намеки неуместны и оскорбительны для нее. А по большому счету то, что девушки и женщины в армии, на фронте, – это наша вина. Коряво и неграмотно воюем. Бесцельно тратятся люди. Вот извели мужчин. Теперь вот женщинам приходится отдуваться. Мы их защитить должны, а не под пули посылать.
Полковник так и взвился: «Что вы себе позволяете! Ишь, что себе позволяет, умник какой нашелся! Забыли его спросить!» Все же последнее слово осталось за мной. Я сказал: «Придет время, спросят!» Я сам не знаю, что я имел в виду, но вот так и сказал. Не повезло мне на полковников: в течение суток один хотел расстрелять неизвестно за что, другой пришел собирать материал для составления наградных листов, а теперь решает, как со мной поступить – то ли передать в особый отдел или еще что. Особо разозлился на него за Зойку. Правда, через день я сам на нее страшно озлился. Она сказала, что они с девчонками написали жене моего солдата Трандина – отца шестерых детей, что он на фронте завел женщину, домой, наверное, не вернется. Написали, побаловались. От жены он получил ответ на это дурацкое письмо, как раз когда мы пришли на рубеж, с которого потом пришлось наступать. Был он всегда такой подвижный, а последний день все какой-то вялый был. Я тоже виноват, мне бы спросить, а я упустил. Иначе не взял бы с собой. Тоже и Бохолдин. Его только что передали от бронебойщиков. Я его и не знал хорошо. Написали ему из дома, что жена его вышла за другого. Это, к сожалению, так и было. Тоже не взял бы.
А Зойке так и не мог простить, как она ни просила прощения, ничего с собой поделать не мог. И переживал за нее: еще много было опасности, обстреливали на этом рубеже жутко. Никто еще блиндажей не соорудил, а мы в первую же ночь соорудили землянку в два наката. Своих солдат научил, а потом и всех нехитрому способу, как валить и разделывать бревна: при помощи разрывных пуль. Запилишь винтовочную пулю – для толстых стволов, автоматную (легче запиливать) – для более тонких стволов. С одной стороны выстрелишь, потом с другой – и дерево падает: разрывная пуля вырывает конус с углом при вершине 60–70 градусов. Два выстрела, и любой ствол перебивается. А запилить нужно неглубокий крестик. Так, Зойка сама прибегала, как обстрел начинался. А от меня забрали помкомвзвода Гнутова. Он не хотел уходить. Сказал, что с таким командиром он хочет вместе воевать до самой победы. Выше награды для командира, чем это признание, по-моему, нет…