Сарджент не знал, что ответить. Майер не торопил, он вообще отличался умением войти в положение другого. И Брюс отчетливо представил, как Майер поглаживает щетину на затылке.
– Я нашел кассету, записанную Нелсоном, – наконец произнес Сарджент.
Майер будто сглотнул слюну или показалось:
– Сарджент, мы не знаем никакого Нелсона. Ваша кассета – бред, никто не поверит.
Брюс понимал: гостиница оцеплена людьми, готовыми в любой миг начать штурм. Брюс перекатился по кровати и сполз на пол так, чтобы его не мог достать снайпер с соседней крыши.
Трубка ожила:
– Сарджент, вы небось окопались намертво…
– Майер, не пробуйте выкурить меня, цена предельная – меньше десятка я с собой не возьму.
– Знаю. – Майер помолчал. – Мы и не думаем вас брать. Не дурите… и все обойдется. Где кассеты?
– Одна – в номере, другая – в обшивке машины.
– И все?
– Все.
Брюс подумал: может, и впрямь оставят в покое? Они должны понять: Багдаси знает, что Сарджент в номере и его не смогут уволочь скрытно от ливанца, который видит на десять футов сквозь землю.
Майер, похоже, выжидал: может, ему что-то сообщили по ВЧ-связи? Наконец заговорил:
– К вам прошла ваша подруга. У нас добрые намерения, иначе мы взяли бы ее и вы выполнили все наши требования.
Мисс Фаулз отыскала гостиницу Багдаси без труда и теперь шагала к главному входу. Ничего необычного она не заметила: люди входили и выходили; девушка ловила такси; коротышка возился с щетками, растянувшись на капоте. Мисс Фаулз толкнула дверь, вошла в вестибюль, вскользь увидела человека с массивной коротко стриженной головой, разговаривавшего по телефону. Кабанья голова повернулась в ее сторону, и Дайна подумала: «Старый осел! Туда же! Нет чтоб подумать о душе». Она поднялась на лифте, в нерешительности остановилась на перекрестке четырех коридоров.
Брюс прикинул: не врет ли Майер, сказав, что в номер направляется Дайна? Может, они решили начать штурм, и Майер хочет выиграть две-три секунды на растерянности Сарджента, пока штурмующие попробуют открыть дверь?
– Во что одета мисс Фаулз? – Брюс подтянул к себе «магнум».
Майер засопел:
– Не обратил внимания. Честно…
Сарджент поднял револьвер, зрачок ствола уперся в дверь.
– Кстати, Сарджент, если понадобится, бывшая жена Кэлвина подтвердит, что он страдал душевной болезнью. Кому, как не жене, знать…
Сарджент сообразил: жену подкупили.
– Вы продолжите взрывать самолеты?
– Х-м… – Майер расхохотался. – Старина, вы переутомились. Какие самолеты?
В дверь энергично постучали. Сарджент не сомневался: Майер услышал стук, прерывисто задышал в трубку. Брюсу передалось напряжение Майера.
Сарджент мог в любую секунду разрядить револьвер в человека за дверью. Он знал, что, демонстрируя решимость, лучшим способом борется за себя.
Молчание. Сарджент облизнул губы, палец на спусковом крючке напрягся…
– Брюс! Открой. Это я!
Сарджента обдало волной противной дрожи: еще секунда – и произошло бы непоправимое…
– Ты одна? Рядом никого?
– Ты сошел с ума! – Изумление Дайны было неподдельным.
Сарджент по стене проскользнул к двери, повернул ключ и резко отпрянул. Мисс Фаулз вкатила чемодан на колесиках, бросила его посреди комнаты, и тут Сарджент впервые заметил, что фигура мисс Фаулз претерпела изменения. Он захлопнул дверь, повернул ключ и бросился к Дайне. Трубка валялась на полу. Сарджент оттащил мисс Фаулз в глубину комнаты, подальше от окна.
– Ты что?
– Черт их знает! – Брюс гладил ее по лицу и прижимал с незнакомой раньше нежностью.
Мисс Фаулз огладила живот, совсем как девочка хихикнула и смущенно пробормотала:
– Вот… – она развела руками и задела подбородок Сарджента, который бросился ее целовать.
Телефонная трубка сипела негодованием Майера. Сарджент поднял ее с пола.
– Сарджент, – начал Майер, будто их разговор и не прерывался, – выбросьте кассету, которая у вас в номере, во двор, а ту, в вашей машине, мы сами найдем.
Сарджент молчал: мисс Фаулз вынимала вещи из чемодана и укладывала аккуратными стопками.
– Сарджент, – впервые в голосе Майера проскользнули нотки раздражения, – не дурите! Мы можем обвинить вас в убийстве Лэнда – есть сколько угодно фотографий: вы в его компании, на месте гибели Лэнда, в доходном доме тьма ваших следов. И еще вы угробили двоих агентов в машине…
– Не докажете! – перебил Брюс.
Майер неожиданно быстро согласился:
– Двоих придурков в машине у дома Лили вам и впрямь трудно пришить, но Лэнд стопроцентно ваш. Особо жестокое убийство: ванна, кислота… Мы там все отшлифовали как надо… Хватит лет на сто. Выбросьте кассету. Не дергайтесь! Зря. Ничего никому не докажете!
Брюс достал кассету, приблизился к окну: на крыше человек возился с телевизионной антенной, больше наверху никого; люки задраены, и лишь ворона скачет по ограждению.
Внизу зеленел еще не сжеванный осенью клочок травы величиной с ковер средних размеров. Брюс взглянул на траву, потом перевел взгляд на одну травинку, выбивавшуюся из расселины в стене. По чахлому стеблю полз муравей. Сарджент представил, что травинка – дерево в сто обхватов, а ползет не муравей, а чудовище больше любого динозавра. Сарджент может запросто зажать чудовище пальцами, перенести за тысячи муравьиных миль или бросить вниз, или раздавить. Для муравья рука Сарджента – божья длань, простертая с небес, муравей и не подозревает, что сейчас за ним наблюдает Бог. Что там на уме у Всевышнего? А знает ли Сарджент, кто и откуда сейчас наблюдает за ним?
Брюс перевел взгляд на электрика на крыше. Тот смотрел прямо на Сарджента – руки пусты, – Брюс улыбнулся и швырнул кассету на газон. Тут же от стены отделился человек и подобрал ее.
Сарджент забыл, что так и не выпускал трубку, и сейчас же Майер заметил:
– Отлично, Сарджент, живите спокойно… – Щелчок, трубку повесили.
Интонация Майера показалась двусмысленной: похоже, они могут вернуться в любой день и в любой час, а могут исчезнуть навсегда, и нужно ждать их, сколько потребуется, чтобы его не застали врасплох. Брюс снова посмотрел на зелень внизу. Тишина. За дверью ни звука. Хорошо, что он теперь не один, хорошо, что у Дайны будет малыш.
Трава внизу не желала желтеть. Зеленела назло. Воздух холодный и обжигает. В конце концов что еще нужно кроме воздуха, травы и любимого человека рядом?!
– Я хочу мальчика. – Дайна клубком свернулась на кровати.
– А мне все равно. – Сарджент спохватился, виновато добавил: – Все равно, кого любить.
На следующий день Сарджент сделал еще десять копий с кассеты, припрятанной в камере хранения и разослал их в газеты и на телевидение.
Последнюю бандероль он отправил вечером, когда генерал Орэдж допивал чай и просматривал газеты.
Человек, которого всегда боялся Кэлвин, принимал ванну.
Майер играл в рулетку, он никогда и не скрывал, что азартный игрок.
Чиновник с перебитым носом боксера думал, что теперь генерала Орэджа не остановить.
Сарджент вернулся в номер, где его ждала Дайна. Она вышла из ванной, протянула руки и как-то особенно поцеловала его:
– А мне не все равно, кого любить, я хочу любить тебя.
Сарджент почувствовал странную боль в груди, боль от счастья. Он и не знал, что так бывает…
Провинциальный фотограф
Низко над круглым столом висела лампа под абажуром с мелкими оборками. Вокруг были расставлены кресла с резными деревянными спинками. В одном из них сидел царь Николай II в пехотном мундире с полковничьими погонами. Его руки, лежавшие в круге света, казались неестественно белыми. За спиной императора тускло мерцали в полумраке дорогие рамы картин, развешанных по стенам комнаты, обычно именовавшейся при дворе «вторым кабинетом», или «биллиардной», и через антресоли сообщавшейся с будуаром царицы Александры.
В двух шагах от стола навытяжку стояли два генерала, ведавшие в Генеральном штабе делами разведки. Один – моложавый, с густыми усами и хитрыми татарскими глазами на скуластом лице. Другой – низкорослый, полный, с большой плешью и седоватой бородкой.
Пальцы царя беспокойно шевельнулись, левая рука медленно уползла из светового круга и откинула крышку шкатулки с турецкими папиросами. Чиркнула спичка, в кабинете потянуло ароматным дымком.
– Постоянно одолевают разные просители, – глубоко затянувшись, доверительно пожаловался Николай. – Одолевают не только, как государя, но и как главнокомандующего. Вчера меня вновь посетили английский посланник сэр Бьюкенен и французский посланник господин Палеолог. Дела у союзников не блестящи, они постоянно требуют помощи и настаивают на скорейшем начале наступления ваших войск.
Тонко звякнула шпора на сапоге моложавого генерала, переступившего с ноги на ногу. Он хотел напомнить, что в пятнадцатом году союзники тоже требовали наступления и последовал удар на Перемышль. А потом немцы прорвали фронт у Горлицы и пришлось оставить Волынь, Буковину, Галицию, Польшу. А господа союзники поддержали героически сражавшуюся русскую армию только телеграммами. Но его опередил второй генерал:
– Силы армий генерала Брусилова стягиваются на исходные позиции, Ваше Величество.
– Нельзя ли это сделать поскорее?
– Государь, для успешного наступления не хватает некоторых данных разведывательного характера, – глуховатым баском пояснил моложавый генерал. – Как только мы их получим, Брусилов начнет.
Николай примял в малахитовой пепельнице недокуренную папиросу и недовольно спросил из полумрака:
– Что же мешает получить эти данные?
– Австрийская контрразведка, Ваше Величество, – с легким поклоном ответил генерал. – Осмелюсь просить отсрочки еще на две-три недели для завершения работы.
– Это долго, – помолчав, вздохнул царь. – Поверьте, господа, мне тоже не сладко выдерживать постоянный натиск послов союзников.
Лысоватый генерал сделал шаг вперед и, почтительно наклонившись, проговорил: