– Вижу, как на окраину выехала телега, вроде двое в нашей форме, красноармейской, едут к мосту, – вдруг сообщил Бабочкин.
Я у него уже интересовался, видит он в селе немцев или нет. Жителей населённого пункта тот наблюдал, а вот немцев пока нет. Хотя движение на дороге было интенсивное, пока я лежал и наблюдал, считал. По мосту проехало три одиночных грузовика, причём один из них был нашим «захаром», и четыре колонны. Три раза мотоциклисты проезжали, две одиночки и пара с колясками и пулемётами. Я специально их старательно рассматривал. Не фельджандармерия. Похоже, передовой дозор одной из крупных колонн, что прошла следом. Было четыре легковушки, и в одной, кабриолете без сопровождения, явно какой-то высокий чин. Бабочкин, который машину тоже видел, тоскливо выругался, вторя моим мыслям. Привык генералов пленить, третьего ему подавай. Однако уже по интенсивности движения было ясно, что мост довольно интересен как объект боевой акции. Его уничтожение может создать некоторые проблемы в плане доставки грузов. Недолгие, пустят потоки по другим мостам, а за день-другой новый построят, но главное, проблемы будут, и на них потребуется реагировать. А это увеличение трат топлива, ресурса авто, времени доставки, возможно какие другие накладки. Укус мелкий, но такими мелкими укусами и медведя до бешенства довести можно, что уж про немцев говорить.
Задумавшись, чтобы проанализировать сообщение напарника, я уточнил:
– Повязки на рукавах есть?
– Вроде есть. Плохо видно, сидят неудобно.
– Полицаи. Представители местных сил самообороны, – прокомментировал я. – Вооружены наверняка?
– У одного за спиной вроде что-то есть. Винтовка вроде, у другого пусто, наверное, оружие в телеге лежит.
– Хм, на безрыбье и рак рыба. Будем брать. Этим полицаям в первое время бумажки в комендатурах обычно без фото выдают, тела спрячем, а сами под их видом отправимся дальше. Узнаем только сначала, куда это они направляются. Найти хорошего «языка» можно и под видом этих предателей.
– А успеем?
– Вроде должны, путь обратно разведан, просто в болото соваться больше не будем.
Бабочкин быстро спустился, намотал подсохшие портянки и, натянув сапоги, рванул за мной. Несмотря на нашу поспешность, догнать полицаев мы не смогли, когда выбрались на дорогу, причём так, чтобы не привлечь внимания – тут к ней низина походила, те уже проехали, и были видны их спины. Да ещё движение усилилось, не выйдешь, так и мелькала разнообразная техника. Паршиво. Эх, сейчас бы мину поставить, у меня одна была в сидоре и вторая у Бабочкина, взяли на всякий случай. Гранат тоже мало было, у меня «лимонка» в кармане и у Бабочкина две немецкие с длинными деревянными ручками.
– Отползаем, – сразу приказал я. – Не успели.
– Может, подождать, когда обратно поедут? Вечер скоро, думаю, недолго ждать.
– Я думал об этом, риск есть. Хм… Вот что, остаёмся, сидор скинь, а то он, как горб, внимание привлекает, трава, конечно, высокая, но не настолько. Тут удобно подбираться к дороге, внезапно выскакивать на неё. Остаёмся, будем изредка осматриваться, а пока не шевелились.
Мы успели поужинать, теми лепёшками, что напёк мой ординарец, с рыбными консервами вприкуску, а запивали водой из фляг. Раньше там чай был, но мы за время пути к опушке почти всё выдули, а в обед добили. Поэтому залили свежей водой из попавшегося родника. После ужина сделали так: пока один отдыхал, второй наблюдал. От дороги мы всё же отошли к кустарнику, что находился метрах в пятидесяти от обочины. Если из травы выглядываешь, это заметно, а кустарник такое наблюдение маскировал. Два часа ожидания, и меня растолкал Бабочкин, я заснуть умудрился.
– Что? – Стараясь не дёргаться спросонья, я протёр лицо.
– На дороге давешние полицаи, и не одни.
– Давай полный доклад, – велел я, делая глоток из фляжки, а то горло пересохло.
– Движение на дороге уже стихло, скоро стемнеет. На телеге едут пятеро полицаев, и охраняют они около двадцати военнопленных. Наши наших конвоируют, суки.
– Не наши, а предатели, – аккуратно поправил я разъярившегося бойца, ох и не любил он таких вот предателей! – Сидоры оставляем тут и быстро ползём к дороге. Вскакиваем перед мордой лошади, предатели почти все назад смотрят, контролируют, чтобы никто не сбежал из пленных, а тут мы, берём их на прицел, разоружаем, связываем, вооружаем освобождённых пленных, ослабевших на телегу, если там такие есть, и уходим в лес. Сидоры только надо прихватить. Всё ясно?
– Ясно.
– Постараемся немецкое оружие использовать, ты свой автомат, а я вместо ППД «парабеллумом» поработаю. Звуки выстрелов своего оружия немцы знают, сильно не всполошатся. Не должны. Но это в крайнем случае, желательно всё сделать тихо.
Ставя задачу, я наконец воспользовался биноклем, чтобы самому окинуть взглядом ту картину, что мне описал напарник. Пленных было двадцать, точно не скажу, плотной группой идут, полицаев, имеющих повязки на рукавах, действительно пятеро, возница и четверо, что контролируют заднюю сферу с пленными. Нормально, работать можно. Окинув взглядом пленных, я аж крякнул от удивления.
– Что? – быстро выдохнул Бабочкин, что уже скинул сидор и прятал его вместе с моим в кустарнике.
– Помнишь, я тебе про лётчика говорил, что меня учил летать?
– Бывший инструктор аэроклуба?
– Точно. Так он в той колонне идёт, в конце с краю, со старшинской «пилой».
– Да? – изучая колонну в свой бинокль, протянул напарник. – А вы не говорили, что он в плену был.
– Да я и сам не в курсе, удивлён, что встретил его здесь. Да мы как-то и не касались этой темы.
– А это точно он?
– Он-он, эту фигуру не спутаешь. Как будто медведь на задние лапы встал. Матвеем его зовут. Матвей Краюшкин.
– Да уж, кряжистый мужик. Ну что, ползём?
– Да.
Мы достаточно быстро перебрались к дороге, времени хватало на это, колонна не так быстро двигалась. До села километра четыре, за час доберутся, как раз к темноте. Откуда гонят этих бедолаг, я без понятия, но предположить было можно. Скорее всего, где-то шли работы, их охраняли те трое, что появились на телеге. А сейчас бесплатную рабсилу гонят в село, чтобы запреть в месте содержания, в каком-нибудь бараке или амбаре. Утром наверняка вернут обратно для продолжения работ. То, что в колонне есть лётчик – да и петлицы у него вроде синие, далековато, чтобы рассмотреть, я и «пилу» старшинскую больше угадал, чем рассмотрел, – меня порадовало. Надеюсь, там ещё есть бойцы, что служили в ВВС.
– Верёвки заготовил? – уточнил я у Бабочкина, на что тот достал из кармана красноармейских шаровар моток верёвки. Норма, вязать есть чем. А на кляпы были старые нестираные портянки. Мы их для немцев, правда, приготовили, но и полициям отлично сгодятся.
Наше появление было неожиданным как для полицаев, так и для пленных, которых они вели. Подскочив к вознице, я ударил его рукояткой пистолета по голове, пока напарник орал на четырёх оставшихся полицаев, морально подавляя их криком, чтобы в первые секунды от неожиданности те не сопротивлялись, а потом мы уже им и не дали. Всё это нами было подготовлено и обговорено, включая действия каждого. Пока я разоружал полицаев, Бабочкин держал их на прицеле, а пленные лежали в пыли дороги, согласно моему приказу.
Закончив вязать всех пленных – руки позади, ноги к ним, кляпы вставил, – взял под уздцы лошадь и, сведя её с дороги, побежал, подгоняя ту вместе с телегой, к опушке леса. По пути прихватил наши сидора и закинул их в телегу. Бабочкин замыкал колонну, сопровождая освобождённых пленных. Те уже осознали, что случилось, кто-то обменивался радостными улыбками, к нам пытались сунуться в проявлениях радости, но не все были такие, трое изменением судьбы явно были недовольны. Я, когда мы ушли в лес и вышли на ту самую дорогу, где стоял сгоревший немецкий танк, велел Бабочкину особенно присматривать за ними. Не нравилась мне эта троица, видимо из тех были, которым и в плену комфортно. Видел я уже таких.
Когда мы добрались до танка, напарник ушёл к телеге, приглядывал за полицаями, проверял, что у них за оружие, да ремни с подсумками снимал, и сапоги на предмет ножа проверял, я не успел. Выйдя к пленным, я приказал:
– Построиться в шеренгу по одному. Старшина, командуй, – приказал я Краюшкину.
Тот не единственный был, кто не избавился от знаков различия. Кроме него ещё у троих, тоже младших командиров, были треугольники, у двух других пустые петлицы, лишь дырочки от треугольников и выцветшие следы. Матвей справился быстро, уже через минуту шеренга из двадцати двух бойцов была выстроена на обочине дороги, о чём доложился старшина. Хм, а среди бойцов двое явно были танкистами. По эмблемам в петлицах был ясно, один сержант, другой красноармеец. И держались они вместе. На меня тоже поглядывали с интересом, видели, что я танкист.
– Молодец, Краюшкин, быстро.
– Вы меня знаете, товарищ майор? – с радостным удивлением поинтересовался тот.
– В Казани, в аэроклубе встречались, ты мне пару уроков давал. Я, правда, обучение не закончил.
– Не помню вас, извините, товарищ майор, – с виноватой улыбкой сказал тот, это меня порадовало. Не стал подтверждать – лгать, что мы уже виделись. Силился вспомнить, изучая меня, и не смог, о чём честно и сообщил.
– Ничего, бывает. Встать в строй, – велел я ему и, достав из планшетки свежий блокнот с карандашом, начал со старшего по званию.
Где служил, как попал в плен, ВУС (военно-учётная специальность) – всё это я записывал в блокнот. Честно спрашивал, кто хочет с нами. Как я и подозревал, та троица, слегка помявшись, сообщила, что навоевалась вдоволь. До дома, до хаты хотели двинуть. Возражать я не стал, велел им сразу покинуть нас, а когда те рванули и скрылись среди деревьев, лишь мотнул в их сторону Бабочкину, чтобы проследил, и сообщил оставшимся:
– Что ж, пена слетела, можно и поговорить. Товарищи бойцы и командиры, товарищ Сталин и правительство Советского Союза возложили на нас защиту территории нашего государства, и мы с треском провалили возложенное на нас поручение. Однако есть возможность искупить свою вину. Я собираюсь организовать в тылу у противника партизанский отряд. Не совсем обычный, я бы даже сказал, совсем не обычный, но главное, что стонать немцы от действий нашего будущего отряда будут сильно и от всей души. Отряд не будет большим, но мне нужны специалисты, которые среди вас, к сожале