Кругом суетились подбежавшие люди, оказывая помощь раненым и снося убитых в одно место. Вдалеке виднелся Макс, в обнимку с девушкой и ещё непонятно было, кто кого тащил.
В нужном доме, у них приняли Филатова, а самих отправили помогать другим и устраиваться на ночь.
Глава 13 Дорога на Саранск. (Пират)
Филатов очнулся от звука хлопнувшей двери, он медленно открыл глаза и увидел над собой низкий беленый потолок, посреди которого располагалась огромная аляповатая люстра.
Повернув голову направо, он увидел столик с лежащими на нём бинтами, ватой, марлевой повязкой и прочей медицинской дребеденью. Неосторожно шевельнувшись, он ощутил мгновенную боль во всём теле, но большевсего болели рёбра и руки.
Откинув одеяло, которым был накрыт, он увидел, что его тело было покрыто чёрными синяками, впрочем, уже изрядно пожелтевшими, что выдавало их несвежесть.
— Есть, кто-нибудь? — выдало его пересохшее горло неясный всхлип, который он ошибочно выдал за человеческую речь. Тишина. Тогда он попытался встать, но острая боль откинула его назад, пронзив всё тело. Не выдержав боли, он застонал.
Этот звук, был услышан, и в комнату вбежала пожилая женщина в белом халате и засуетилась возле него.
— Сейчас, сейчас, очнулся, Слава Богу! А мы уж и не знали, что делать! Лекарств то, никаких нет, одни бинты и остались. Товарищи твои тебя притащили, полуживого. Мы перевязали, да смотрели за тобой, уже третьи сутки пошли, как принесли.
— «Ни хренасе девки пляшут, по три пары сразу в ряд». — «Рыжий лист кленовый, я лежу и мне хреново» — невольно подумал Филатов. И долго лежу, третьи сутки, не хило меня так, «хищник» приобнял, что называется с чувством. Правда чувства были не взаимные и его объятия мне на хрен не сдались. Но где же все остальные.
— А где, все остальные, ну те, с кем я приехал?
— Так они здесь все. Максим то ваш, всё с полькой ходит, ну то есть с Полиной Бойкой. Прям, не разлей вода, куда та, туда и он, вместе ж, чуть не погибли.
— Белобрысый ваш — Хаттабом которого кличут, всё в мастерских нашего ремонтного завода крутится, всё паяет, переделывает, чинит, к нему уже с окрестных сёл, народ стекаться стал. Уже до Сергача слух дошёл, что он ружья переделывает, в какие-то. Слово то, уж больно неприличное — у-бер-ва-фля, — по слогам сказала тётка, видно повторяя не первый раз услышанное слово.
— А, третий всё с машиной вашей квадратной возится, да к бабам таскается, один ты тут лежишь. Ты не думай, они каждый день заходят к тебе, поочередно. Да ты всё без сознания и без сознания, а на тебя весь город молится.
— Никитишна, то свой долг выполнила и отошла в мир иной, а всё в церковь ходила молилась и плакала. Зачем оставил жить, когда дочку и сына прибрал. Один Никита, внук её и остался. Да ты не волнуйся, за ним присмотрят. Сейчас чужих детей нет, все в общине, за каждым смотрят, независимо есть у него мамка или нет, да защищают, как своих кровных. Мало, нас осталось! И она залилась слезами.
Филатов, ушёл в себя. Снова и снова, он прокручивал у себя в голове прошедшие события и понимал, что им дико повезло. О своём решении он не жалел. Рано или поздно, но они нарвались бы на неприятности. Только были бы одни, и им никто не поспешил бы на помощь.
А сейчас у него есть опыт, жизнь, благодарность выживших и пиратская сабля.
— А где, моя сабля?
— Так туточки. Её Милана принесла и сказала: Я её укрепила, я и в ответе. Нашла её под змеем этим, когда тебя вытаскивали, да не отдала никому. Один хотел забрать себе, а она ему: — «Не для тебя сделана, не тобою в бою испробована, не тебе и владеть!»
— Давай лучше покушаем. Филатов согласился и она, взяв большую тарелку с куриным бульоном, начала его кормить с ложечки, вместо хлеба размачивая в бульоне армейские галеты. Поев, он ощутил усталость и сонливость и, опустив голову на подушку, сразу заснул. Второй раз он очнулся, уже на следующий день, когда уже почти весеннее солнце грело его лицо своими лучами.
Открыв глаза, он долго смотрел в потолок, припоминая, где он находится и что с ним, пока события нескольких дней назад, не вернулись в его память бурным потоком. Откинув одеяло, он попытался встать, но израненное тело, снова его подвело, но неожиданно ему помогли. Его спину уже готовую упасть обратно поддержали чьи-то руки.
Оглянувшись, он увидел улыбающегося Хаттаба.
— Ну что, командир очнулся, тебя уже все, правда, Пиратом зовут. А нашу битву, пиратским побоищем. Мы же потом пошли зачищать всё. Да там и немного их оставалось, добили уродов и сожгли всё дотла.
— Бойкая, ну девчонка с которой Макс тогда «зажигал», вот она всё и спалила. Сильная девчуля. Даже когда просто улыбнётся, всех в жар кидает, не знаю, как там Макс с ней будет, испепелит же сразу, если что. А так он просто краснеет и хвостиком за ней ходит. Да она его и дотащила, когда ему совсем худо будет. Не поедет с нами Макс дальше, не поедет он, командир, и он с сожалением покачал своей головой.
— Филатову и сказать на это нечего было. У каждого своя дорога, каждому свой путь. Хотя и терять соратников было больно, но лучше уж так, чем закапывать у безымянных берёз. Ему невольно вспомнились три мушкетера, но он тут же усмехнулся про себя: — Нашёлся блин… Д,Артаньян.
Дальше, его опять покормили, помогли сходить в туалет, перевязали, и он снова уснул, но теперь уже осознанно, а не, как будто падая в тёмный омут с головой. Так прошло несколько дней, и он уже стал потихоньку вставать и ходить по дому. Сломанные рёбра постепенно заживали, а синяки сходили, как сходил с земли и снег.
Зима заканчивалась, уступая место ранней весне и уже выходя во двор, чтобы подышать свежим воздухам и избавиться от головных болей, он ощущал, как просыпается природа, оживает земля, и запахи весны наполняли его тело энергией и желанием жить.
В Лукоянове, они застряли больше, чем на две недели, всему виной были его раны, да и остальные смирились и не торопились ехать дальше. Хаттаб, стал местной достопримечательностью и к нему добрались уже из Арзамаса, пользуясь тем, что снег с дорог стаял, да и Шатки были ими до этого зачищены и уже не представляли той опасности, что раньше.
Юрган, ремонтировал техники, в основном грузовики и переделывал легковушки, на потребление всего, что горело и тем, заработал к себе уваженье и обменные средства.
А Макс, Макс залип, но залип обоюдно. Они с Полиной Бойкой, представляли собой идеальную пару. Она могла сжечь всё, что угодно, силой своего огня, а он выставлял, такой сильный щит, что мог сдерживать атаку любым оружием больше пяти минут, и радиус щита был больше трёх метров.
Снег окончательно сошёл и в начале марта, они засобирались в дорогу. Бензина им должно было хватить до Волгограда, да и Юрган, доработал движок, пользуясь своим навыком, и теперь он мог потреблять и бензин и спирт и даже солярку, если разбавить её бензином.
За это время мир стал потихоньку, адаптироваться к новым реалиям и вырабатывать новый рисунок власти, первая ветвь власти образовалась под названием — «местечковая», которая, укрупняясь, становилась районной, но дальше не развивалась, а застыла на этом уровне.
Вторая ветвь была — городской, постепенно города поднимались из небытия, в них шла вражда, пока, кто-нибудь не захватывал стратегические резервы или не обладал, такой силой, перед которой сгибались все остальные. Сейчас — крупные города, стали называться полисами и связи между ними нарастали и назывались полисными.
Они имели разную структуру, как вертикальную, так и горизонтальную, но были и исключения вроде Москвы, которая имела, строго радиальную структуру. Вся информация шла по радиообмену, сотовая пока не работала, транкинговая и пейджинговая были забыты, и их некому было восстановить. Иногда работали телеканалы, но всегда с перебоями.
Появились люди с новым классом умений и их называли артефакторами. Они могли делать всё или почти всё с вещами созданными человеком, то есть если взять природный камень, то в их руках из него ничего не получится, а если взять бетон или сделанную из камня вазу, то она поддавалась их влиянию, — вот такой выверт разума и природы.
Чего касалась рука человека раньше вируса, могло видоизмениться под влиянием, человека переболевшего вирусом. Значительно вырос и бестиарий. Твари тоже не хотели оставаться на одном уровне развития и под воздействием времени, пищи и опыта, стали стремительно прогрессировать, не уступая в этом выжившим, а в основном превосходя их этом.
Три уровня развития им показались недостаточными, и они стали переходить и на чётвёртый, появились и новые доселе неизвестные твари. Но и люди, не сидели, сложа руки, среди них выделились те, кто мог видеть и использовать шкуры и части тел переродившихся зомби, кроме их крови.
Кровь тварей, была у всех одинаковая — чёрная, с едким кислотным запахом и слабым разъедающим действием. Нашлись артефакторы и среди горожан Лукоянова, они и подарили обновку Пирату, как теперь все называли Филатова. Прозвище, дико не нравилось Филатову. Какое, он имел отношение к морю и пиратам вообще, кроме абордажной сабли, да и по духу он был ближе к первооткрывателям, чем к грабителям кораблей и солдатам удачи.
Но потом смирился. Подарок, который преподнесли ему выжившие жители Лукоянова, был сделан из металлической бронекожи «хищника», которые они с трудом смогли разрезать, и то изнутри. Они обклеили его шлем снаружи кожей, и сделав его похожим на робота. Впереди на шлеме была нарисована эмблема в виде сабли разрубающей пасть «хищника» и надпись мелкими буквами, тоже в виде изогнутой сабли — «пират».
Бронежилет был максимально облегчён и тоже покрыт бронекожей, но изнутри, так что не бросался в глаза, на руки были сшиты чехлы в виде перчаток, но без пальцев, это было очень трудно сделать из-за прочности материала, ну а ноги закрыты щитками из наклеенной кожи на поролон.
Хищник был огромным, и кожи хватило не только на три комплекта, а ещё осталось и им самим и на продажу, точнее на обмен. Ещё у «хищника» оказались, очень нужные в боевой защите, его резонаторы, это те гребни с шипами, которые располагались по обе стороны головы.