– А педики своих вывозят, – сказал Джонни. – Этот радужный интернационал очень активно набирает здесь мужей и жен. Своих не бросают. Даже натуралов некоторых привечают. Хотя, да. Бедных не берут.
– То-то и оно, – подтвердила Марта. – Да и какая я немка? Американка, с какого боку ни глянь… Вы тут вербуйтесь на здоровье, а я пойду мыть посуду. Я теперь и за посудомойку. Представляешь?
– Представляю, – сказал Лукаш. – А что случилось с Катериной?
– Катерина очень удачно вспомнила, что она все-таки чешка, да еще имеющая родственников где-то в Бр… в Брно, – Марта с видимым трудом произнесла название города. – Подала бумаги, кому-то там заплатила, с кем-то переспала для ускорения процесса… Она может себе такое позволить, с ее бюстом и задницей и в ее возрасте… Мужики всегда к ней липли. Я ее поначалу отговаривала…
– А почему отговаривала? – спросил Джонни.
– Как почему? – удивилась Марта. – То есть это хозяйка кафе знает про все эти фокусы с человеческими органами, а федерал – нет? Лукаш, твой приятель – либо дурак, либо неискренний мерзавец. По мне так лучше, чтобы дурак, если честно.
– Ты веришь в эти сплетни о похищении людей? – Лукаш наморщил нос. – Взрослая, умная женщина…
– А почему взрослая умная женщина не должна в это верить? У меня талия жиром заплыла, а не мозги, между прочим. Ты не замечал? – поинтересовалась с вызовом Марта. – Ты в курсе, сколько стоит человек, если его правильно разобрать на составные части? Полмиллиона, как минимум.
– В Штатах сейчас не так много проводится операций по пересадке, цены упали, наверное, в результате по всему миру…
– Упали. Только не потому, что американцы не имеют денег на операции, а потому, что теперь есть американцы на донорство, чистенькие, здоровенькие американцы, аккуратно записанные в базе данных страховых компаний и медицинских учреждений. Получил доступ к базе и выбирай, как на рынке. В мясном отделе. – Марта тряхнула головой. – Куча народу сейчас мечтает сбежать отсюда куда подальше. Границы – закрыты. Чиновники деньги, конечно, берут, но вот выдавать паспорта – не торопятся. А тут еще и визовый режим для американцев по всему миру. Никуда уже без визы не пустят. Остается что? Правильно, обращаться к нелегалам. К контрабандистам и всякой прочей нечисти… Ты обращаешься к такому типу, он обещает подумать и поискать варианты. На катере до Гаити, или пешком через мексиканскую границу, или на машине через канадскую… под двойным дном, в ящике, в бочке… на самолете… А потом этот тип через пару недель выходит на тебя и говорит, что все дело стоит пятьдесят тысяч евро, деньги, понятное дело, вперед, а если тебе нужна гарантия, то пошел ты в задницу, знаешь, сколько таких, как ты, в очереди стоят? И ты соглашаешься. А потом происходит одно из трех…
Марта показала три пальца: большой, указательный и средний.
– Три. В лучшем случае тебя просто кидают. Ты приходишь на место сбора, а там никого нет, и сам проводник исчезает из города. Ты материшься, бьешься головой о стену, ибо и квартиру ты уже продал, и машину, и как теперь будешь жить – непонятно… Но будешь жить. Во втором случае тебя и вправду повезут к границе, высадят недалеко от нее и скажут – вон она, свобода, иди… Приставят тебе на прощание ствол ко лбу, очистят твои карманы от того, на что ты собирался первое время жить в Канаде, Мексике или на Гаити, а потом уедут. Думаешь, кто-то пойдет на них жаловаться? Молиться будешь, что живым оставили, потому что эти парни тебе объяснят на прощание, ведь есть и третий вариант, – излагая два первых варианта, Марта загнула большой палец и указательный, остался торчащий средний. – Третий вариант, это когда за две недели после твоего обращения какой-нибудь урод проверит тебя по медицинской базе данных, выяснит, что ты здоров, твои данные, группу крови и все такое, свяжется с кем-то в Эмиратах или в Европе, или в России, или еще где… Там ведь знаете, какие очереди за органами для пересадки? Вот пока ты будешь распродавать свои пожитки и недвижимость, пройдет небольшой заочный аукцион по твоей распродаже. И ты, конечно, уедешь за границу, тут тебя не обманут, уедешь. И даже, в некотором роде, будешь жить долго и счастливо… Вот когда Катерина улетела, я несколько дней волновалась, пока она не позвонила из своего Бр… Бр… В общем, она доехала целиком, а не фрагментами.
– Какие ужасы ты рассказываешь, Марта, – неодобрительно произнес Лукаш. – Я просто в шоке…
Марта махнула рукой и ушла в подсобку.
Лукаш ей соврал. Рассказ Марты его не шокировал. Шок он испытал, когда ему разрешили осмотреть перехваченный в море траулер. Патрульный катер из международных сил принял на борт журналистов, чтобы познакомить мировую общественность с нелегкой службой миротворцев, а тут как раз подвернулся рыболовецкий траулер, попытавшийся удрать от патруля. Военные моряки церемониться не стали, положили пару снарядов по курсу беглеца, а когда тот замешкался, выключая команду «Стоп, машина», разнесли пулеметной очередью стекла в надстройке. Высадили досмотровую группу, а потом через полчаса пригласили на борт и журналистов.
В холодильниках, под ящиками с рыбой, стояли контейнеры с человеческими органами. Сердца, почки, печень, глаза, кожа, – большой ассортимент, широкий выбор. Капитан траулера успел подать по радио сигнал, заказчик ушел, так что можно было спокойно возвращаться на сушу. И материал у журналистов получился бы совершенно убойный, если бы командир патрульного катера, бразилец из Международного контингента, не взял, да и не приказал повесить всех захваченных на траулере.
«Вопросы?» – спросил он у Лукаша и еще двух журналистов, составивших ему компанию в этом рейде. И ни у кого не было никаких вопросов. Никто из журналистов даже не попытался что-то отснять незаметно, просто стояли у борта и смотрели, как бразильцы ловко развешивают экипаж на мачте траулера. Ни суда, ни приговора, ни каких-то речей – все быстро и деловито. Петля на шею, толчок, легкий хруст шейных позвонков у тех, кому повезло, и долгая мучительная агония у тех, кому повезло меньше. Это и вправду было похоже на танец, старые книги про пиратов не врали. Ноги дергались, повинуясь какому-то безумному ритму, потом напрягались, замирали и обвисали расслабленно. Ну и расслабленные мочевые пузыри вкупе с отключившимися сфинктерами, ясное дело… Человечек уже перестал дергаться, а из штанины все еще вытекает струйка мочи.
Один из матросов стал что-то кричать, вырываться, требовать правосудия, ему прострелили коленные чашечки и повесили последним.
Контейнеры с органами перегрузили на катер, а траулеру всадили несколько снарядов под ватерлинию.
– Тут большие глубины, – сказал Джон Смит, выбивая пепел из трубки за борт и глядя на тонущий корабль. – Покойники не всплывут.
– Их успеют съесть, прежде чем сгниют веревки, – добавил газетчик из Аргентины. – Никто и ничего не увидит.
– Никто ничего и не видел, – сказал Лукаш. – Нужно будет сочинить складную и внутренне непротиворечивую историю про то, откуда взялись контейнеры.
– Успеем, – буркнул Джон Смит. – Пираты заметили нас и ушли на быстроходном катере, подорвав траулер. Моряки еле-еле успели его обыскать и снять груз. Хотя, я думаю, никто и допытываться особо не станет.
Командир катера, пригласивший журналистов к себе в каюту, в общем, согласился, что расследования не будет, но за придуманную версию и желание сотрудничать гостей поблагодарил. У Лукаша в номере на стене висит вымпел с эмблемой военно-морского флота Бразилии, подаренный капитаном на прощание.
Лукаш допил кофе, подождал, пока свою порцию прикончит Джонни, и только после этого спросил:
– Зачем звал?
Джонни задумчиво покрутил пустую чашку в руках.
– В молчанку будешь играть – уйду, – пообещал Лукаш. – У меня полно дел. Еще я эстет, и твое многозначительное печальное молчание не вписывается в мое понимание прекрасного. Пошлю в жопу, а сам пойду отдыхать перед вечеринкой в «Мазафаке». Мне понадобится много сил – журналистский корпус будет обмывать мое счастливое спасение. Как бы не подохнуть на радостях.
– Мне нужны деньги, – тихо сказал Джонни, оглянувшись быстро на стойку.
Марты там не было, она и вправду ушла мыть посуду.
– Это ты сейчас просто воспроизвел основную мысль недавней речи нынешнего президента США по поводу бюджета. К тому же я от тебя это уже слышал раньше. Нужны деньги – пойди продайся. Китайцы, вон, говорят, вербуют все, что шевелится. Много не платят, но на кусок вискаря хватит. Чем плохо? Или, если совсем с ума сошел, вон, с арабами пообщайся. Если повезет – наткнешься на каких-нибудь террористов, они тебе дадут денег и пояс со взрывчаткой. Даже обрезание можно будет не производить… – Лукаш хотел и дальше перечислять варианты, чтобы просто отследить реакцию Джонни, но потом сообразил, что тот вообще не настроен на вербовку. В принципе. Не та реакция с самого начал разговора.
– Мне нужно много денег, – сказал Джонни.
– Много – это сколько?
– Двести тысяч евро.
– Оп-па… – очень искренне вырвалось у Лукаша. – А сто девяносто тебя не устроят?
– Двести тысяч евро, – повторил Джонни.
– Но у тебя же есть дом? – вспомнил Лукаш. – И не просто дом, а дом в Зеленой Зоне. Продай его, если припекло…
– Ты давно интересовался ценами на недвижимость в Вашингтоне?
– Нет, а что?
– За мой дом мне предложили двадцать тысяч евро, – произнес Джонни ровным голосом. – Понимаешь? Двадцать тысяч европейских денег сейчас стоит небольшой особнячок в столице США.
– Лихо, – пробормотал Лукаш.
Сейчас в его сумке лежит два с половиной дома. Цены, конечно, должны падать, но не на столько же…
– Мне предложили двадцать тысяч, но сегодня перезвонили и сказали, что недвижимость в этом районе их не интересует. Спасибо черножопым афроамериканцам, вчера славно поработали, скоро начнут выкупать жилье у белых и желтых вообще за мелочь. Или за возможность живьем выбраться из этого города. – Джонни потер ладонью лоб. – А деньги нужны сегодня вечером, как выяснилось.