– Я рад за вас, – заявил Лукаш. – Я вам больше скажу – я рад за нас обоих. Вы никогда не сталкивались с реакцией отвергнутых влюбленных? В вашем исполнении это наверняка было бы еще ужаснее. И опаснее.
Если дедушка хочет откровенного разговора – пусть сам его и начинает. Журналист Лукаш вначале перепугался, когда его сажали в машину, потом успокоился, а тут еще милый и хорошо знакомый Джон Смит, с которым вместе было выпито немало водки и переговорено… о чем только не переговорено. Прикажете его бояться? Да ну вас, в конце концов. Сейчас все встанет на свои места.
Ведь встанет же?
– Ладно, – протянул Смит. – Начну я. Вы брали флешку у генерала Колоухина?
Лукаш засмеялся – искренне, весело, как могут смеяться только дети и идиоты.
– Далась вам всем эта флешка, – сквозь смех сказал Лукаш. – Кто ко мне только не цеплялся по ее поводу… И фэбээровец цеплялся, и даже, кажется, Сара Коул цеплялась… Какая, на фиг, флешка? Вы о чем?
– Небольшая такая, – спокойно пояснил Смит. – На шестьдесят четыре гигабайта, простенькая. Вот такая.
Смит показал пальцами, какая именно по размеру должна быть флешка.
– Да хоть вот такая! – Лукаш развел руки в стороны. – Не видел я никакой флешки. Мне было не до того. Я даже вещи его из дома не забирал. Мне все вынесли люди шерифа. Его помощник… имя которого я, к сожалению, забыл. Но шериф скажет. Такой высокий худощавый парень…
– Тим Свенсон флешку не брал, – сказал Смит. – Это совершенно точно.
– Ну кто-то другой…
– Сразу после того, как вынесли тело и вещи, дом был опечатан. Да и без свидетелей в помещении оставался только один человек – вы, Майкл.
– Этот… Тим Свенсон, вы сами сказали… Он что, не мог взять и не сообщить вам?
– Не мог. Поверьте, не сообщить нам об этом он не мог, – Джон Смит потер подбородок. – Он не мог не ответить на те вопросы, которые мы ему задавали. Убедитесь сами… Дэн! Дэн! Принеси, пожалуйста.
Вот сейчас этот самый Дэн принесет голову несчастного помощника шерифа. С выколотыми глазами, разорванными ноздрями и отрезанными ушами. И добрый дедушка Джон Смит скажет, вы мне нравитесь, Майкл, но с вами я сделаю то же самое…
А ведь еще не поздно уйти. Вырубить Смита и попытать счастья через окно. Или уже поздно?
Дэн подошел к Лукашу и ударил. Не сильно, но со знанием дела, Лукаш вырубился. Ненадолго, но когда пришел в себя, то оказалось, что руки и ноги у него скованы наручниками. Не очень туго, но вполне надежно. То есть да-а, можно самостоятельно убедиться в серьезности намерений Джона Смита. А там и в их специфических талантах. Все просто мечтают в последнее время продемонстрировать Лукашу свои специфические таланты. Вон даже Сара Коул собиралась… Нужно было сразу сваливать с ней из «Мазафаки», не дожидаясь драки и других развлечений. Сейчас бы лежали в постели с Сарой и курили… Ну или спали бы…
– А все могло пройти значительно спокойнее, – с какой-то даже жалостью в голосе произнес Джон Смит.
Голос так и сочился состраданием, а вот глазки… глазки продолжали излучать ледяное спокойствие и как бы препарировать сидящий напротив образец. Насквозь фальшивый и лживый дед… Как с ним только жена прожила сорок лет? И чему он может научить своих внуков…
– По-моему, вы не до конца осознаете серьезность своего положения.
– Да. То есть нет. А что, все так серьезно? Краузе сказал, что только поговорить… Он врал?
– Вряд ли он врал, я ему за ложь не платил, а бесплатно он ничего не делает, такой характер. Мы действительно планировали поговорить, получить от вас нужную нам информацию в спокойной беседе, а потом расстаться… – Джон Смит сосредоточенно чистил свою трубку каким-то хитрым металлическим приспособлением. – А вы начинаете все усложнять…
– А вы меня ударили, – с обидой в голосе заявил Лукаш. – Я вообще с вами не хочу ни о чем разговаривать после этого… Этот ваш козел…
Не переигрывай, предупредил себя Лукаш. Ты дурак, но не полный кретин. Пора уже нервничать и бояться. Не прекращать хамить, но делать это неуверенно и даже с истерикой.
– Вы кого из себя корчите? Джеймса Бонда? У вас тоже номер с двумя нолями? Право на убийство? И право нести чушь? – журналист потихоньку начал сползать к истерике.
– Знаете, Майкл…
– Не знаю и знать не желаю! – сорвался Лукаш. – И до тех пор, пока меня не освободят от этих железок, я ни о чем говорить не буду… Слышали? Не буду!
А сзади у него стоял тот самый Дэн. И ничего нельзя было с этим поделать. И блокировать удар этого Дэна тоже было нельзя. Черт!
Хорошо бьет. Толково и со знанием дела. Больно. Ничего пока не сломано, но боль пронзила все тело, заставила Лукаша закричать не притворяясь. Наверное, он смог бы вытерпеть эту боль и молча, но туповатый журналист – нет. Да и нет журналисту особого смысла терпеть и играть в молчанку.
– Я вам поясню, Майкл, – сказал Джон Смит. – Вы, похоже, просто не в курсе. Разговор может проходить в несколько этапов и разными способами. Вначале я просто поставил вам вопрос и предложил поступить разумно. Вы, как большинство людей на вашем месте, отказались. Почему? Очень просто. Вы не поверили в серьезность происходящего. С вами ведь ничего не может случиться, вы ведь главный герой этого фильма, а главные герои почти всегда доживают до финальных титров. Вы взяли флешку, даже не зная, что на ней. Просто сунули в карман, походя, без задней мысли…
– Я не брал никакой флешки…
Удар, крик, тишина.
– Не перебивайте меня, пожалуйста, – попросил Джон Смит. – Иначе Дэн вас просто искалечит. Так вот, вы сунули флешку в карман, просто так. И поехали в Вашингтон. Но в городе на вас напали и отобрали ноутбук. И вы поняли, что во флешке может быть что-нибудь важное и ценное. И вы решили флешку утаить…
«Господи, как все эти пенсионеры-убийцы похожи друг на друга… Угрозы произносят ласковым, доброжелательным тоном, используя контраст между формой и содержанием. На некоторых это действует, на русского простака должно подействовать. Смит ведь не знает, чем именно закончилось подобное упражнение в Бриджтауне».
– Можно, я скажу? – тихо попросил Лукаш, с видимым усилием сдерживая дрожь в голосе.
– Да.
– Мне это уже говорил специальный агент Шейкмен. И про флешку, и про то, что я ее утаил… Только он так и не смог понять, где я ее спрятал. Они, сволочи, меня обыскивали в клинике. Пока я был в отключке, они меня до нитки обшмонали…
– Простите, что?
– Обыскали. Может, даже рентгеном просвечивали и в задницу заглядывали… И ничего не нашли. И в машине – тоже не нашли.
– И в отеле – тоже, – добавил Джон Смит.
– Ну?
– Вот вы мне и скажите – куда дели чужую вещь? Нехорошо себе оставлять чужое.
– Я ничего себе не оставлял! – повысил голос Лукаш, оглянулся на Дэна и втянул голову в плечи.
– Без физического воздействия вы в серьезность происходящего не поверили, – вздохнул Джон Смит. – Значит, придется перейти ко второй фазе. Вам станут причинять боль, но так, чтобы это не отразилось на вашей внешности. Без синяков и ссадин. Допрос – это форма сотрудничества. У вас есть шанс выйти отсюда. И этот шанс есть до тех пор, пока мы не перейдем к третьей фазе. К сожалению, в этой фазе вам придется наносить повреждения и травмы, и выпускать вас в таком виде на свободу будет неосмотрительно с моей стороны. Это только в кино и книгах при допросах бьют по лицу и кричат: «Будешь говорить?» Нет, при настоящих допросах человека ломают… в прямом и переносном смысле так, что он просто сам захочет рассказать все, что от него хотят услышать. Вначале он может надеяться на скорое прекращение экзекуции, потом – на то, что его не очень сильно покалечат. Ну и в самом конце он все скажет для того, чтобы побыстрее умереть. Это для него будет единственным способом прекратить мучения. Но умрете вы только тогда, когда я вам это позволю… Может, остановимся на первом этапе? Дело в том, что только положительный результат может прекратить допрос. Вы говорите, что взяли флешку и сообщаете мне, где она спрятана… Флешку находят, привозят, а вас – отпускают. Я даже готов рассмотреть возможность вашего поощрения некоей суммой денег.
– Но я не брал этой флешки… – выдохнул со всхлипом Лукаш. – Не брал…
Было бы неплохо закрыть лицо руками, голос от этого звучит глуше и как-то безысходнее, но наручники не пускают.
– Может быть. Но тогда это для вас совершенно безвыходная ситуация. Мы будем продолжать допрос, причиняя вам боль. Вы упорствуете, мы работаем. И так до тех пор, пока мы не убедимся, что вы и вправду не брали ничего, и только тогда вы умрете. Я это вам объясняю, чтобы все встало на свои места. Если вы и вправду взяли – у вас есть возможность все исправить. Если не брали – вам не повезло. А флешка действительно сгорела в доме.
– Да с чего вы вообще решили, что это флешка была? Почему вы так решили?
Джон Смит встал со стула, со стоном выпрямил спину.
– Я точно знаю, что она там была. Генерал приготовил ее для меня. По моей просьбе…
Увлекся англичанин… Это ж какого он мнения о Лукаше, все болтает и болтает, вместо того, чтобы просто перейти к делу. Ну не объяснять же ему, что если он слишком много расскажет Лукашу, то потом нельзя будет журналиста отпускать на свободу. Это ведь и Лукаш поймет. Не сразу, конечно, но рано или поздно – поймет. И запаникует, впадет в истерику. Его придется приводить в чувство, а это – потеря времени. Еще какая потеря. Небрежность в сценарии допроса снижает его продуктивность. Ведь пустячок, а может все испортить. Оба первых этапа допроса, рассчитанные на то, что пациент будет надеяться выбраться отсюда живым, просто слетают на фиг. Нужно переходить сразу к третьему, а психика еще не раскачана, еще не разогреты нервы и не расшатан инстинкт самосохранения… На спецкурсе больше тройки Смит бы не получил.
А Лукаш его сдал на отлично.
Это ж сколько времени можно было бы сэкономить… С другой стороны – пусть тянет. Время вроде бы работает на Лукаша, может, и появится в голове хоть какой-то план, позволяющий выжить… получить информацию и выжить…