Я кивнул.
— И еще изрядно похудел.
— Да кого это волнует?! Он же лысый!
— Иногда мне кажется, что ты еще легкомысленнее, чем я.
Она пожала плечами и закурила.
— Кого мы еще видели?
— Дэниела Гентера, — сказал я. — Бэбса Керниса. Этот чертов Крис Маллен все крутился перед камерой.
— Это я тоже заметила. В начале выпусков.
Я отпил холодного кофе.
— А?
— В начале выпусков. Терся на заднем плане в начале каждой кассеты, но ни разу не показался после середины.
Я зевнул.
— Старина Крис — человек заднего плана. — Опустевшие чашки я подцепил пальцем за ручки. — Еще будешь?
Она покачала головой.
Я поставил ее чашку в посудомоечную машину и налил себе кофе. Энджи вошла, когда я открывал холодильник, чтобы достать сливки.
— Тебе Крис Маллен в нашем квартале когда последний раз попадался?
Я закрыл дверцу холодильника и взглянул на нее.
— Ты когда видела хоть половину из тех, кого мы видели на кассетах?
Она покачала головой:
— Забудь об остальных. Они здесь постоянно. А Крис переехал подальше от центра, купил дом где-то рядом с Девонширскими башнями, кажется, на Восемьдесят седьмой.
Я пожал плечами:
— Снова тебя спрашиваю: и что из этого?
— Чем он на жизнь зарабатывает?
Я поставил картонную упаковку со сливками на стойку рядом с чашкой.
— Работает на Сыра Оламона.
— Который как раз сидит.
— Нашла чем удивить.
— За?..
— Что?
— За что его посадили?
Я взялся за пакет со сливками.
— За что ж еще? — Я повернулся, услышал то, что только что сказал, и пакет замер у моего бедра. — За торговлю наркотиками, — медленно проговорил я.
— Ох, до чего ж ты прав, черт возьми!
9
Аманда Маккриди не улыбалась. Он смотрела на меня неподвижными пустыми глазами, светлые, какого-то мышиного оттенка волосы сосульками свисали по щекам. У нее был такой же безвольный подбородок, как у Хелен, слишком прямоугольный и маленький для ее личика, желтоватые мешки под глазами наводили на мысли о неправильном питании.
Она не хмурилась, не казалась сердитой или печальной, но просто присутствовала, как будто ее нервная система не знала иерархической системы реакций на раздражители. Сфотографироваться для нее было то же, что поесть, или одеться, или посмотреть телевизор, или пойти погулять с мамой. Любая ее реакция из числа тех, что она успела обнаружить за свою недолгую жизнь, если представить их графически, ложилась на горизонтальную прямую без максимумов, минимумов, безо всего.
Ее фотография лежала чуть-чуть не по центру белого листа бумаги для официальных документов. Под фотографией перечислялись приметы. Еще ниже было написано: УВИДИТЕ АМАНДУ — ПОЖАЛУЙСТА, ПОЗВОНИТЕ ПО ТЕЛЕФОНУ — и далее телефонный номер Лайонела и Беатрис с их именами, а также отдела по борьбе с преступлениями против детей — обращаться к лейтенанту Джеку Дойлу. Еще ниже помещался номер 911, и уже в самом низу был указан телефон и имя Хелен.
На кухонном столе в доме Лайонела лежала стопка объявлений, лежала на том самом месте, где он оставил ее, придя домой сегодня утром. Он всю ночь расклеивал их на фонарные столбы, на станциях метро, на оградах строек и заколоченных зданиях. Он обклеил ими центр Бостона и Кембридж, пока Беатрис и еще человек тридцать соседей делали то же, поделив между собой остальные станции метро. К рассвету в радиусе двадцати миль вокруг Бостона со всех поверхностей, на которые законно или незаконно можно было наклеить листовку, смотрело лицо Аманды.
Когда мы пришли, Беатрис в гостиной занималась утренними делами: обзванивала полицейских и журналистов, занимающихся исчезновением Аманды, узнавала, нет ли новостей. Затем снова — госпитали и коммерческие учреждения, которые отказались поместить листовку с портретом Аманды у себя в комнате отдыха или кафетерии: объясните причины отказа.
Понятия не имею, когда она спала, да и спала ли вообще.
Хелен была с нами на кухне. Она сидела за столом и, страдая с похмелья, ела из миски хлопья «Эппл-джэкс». Лайонел и Беатрис, возможно почувствовав что-то в одновременном появлении нас с Энджи и Пула с Бруссардом, прошли вместе с нами на кухню. Волосы Лайонела еще не высохли после дождя, капельки влаги рассыпались по его камуфляжной куртке. Детское лицо Беатрис было усталым, как у беженки во время войны.
— Сыр Оламон, — медленно произнесла Хелен.
— Да, Сыр Оламон, — сказала Энджи.
Хелен почесала шею в том месте, где небольшой сосуд пульсировал, как жук, оказавшийся под кожей.
— Я не знаю.
— Не знаете чего? — спросил Бруссард.
— Имя вроде знакомое. — Хелен взглянула на меня и прикоснулась пальцем к слезе, упавшей на пластиковую поверхность стола.
— Вроде знакомое, — сказал Пул. — Вроде знакомое, мисс Маккриди? Вы позволите мне цитировать это ваше высказывание?
— Что? — Хелен провела рукой по своим жидким волосам. — Что? Я сказала: звучит вроде знакомо.
— Имя вроде Сыр Оламон, — сказала Энджи, — никак не звучит. Либо вы его знаете, либо нет.
— Я думаю. — Хелен слегка прикоснулась к носу, потом отняла от него руку и уставилась на пальцы.
Пул взял стул, протащил его ножками по полу, поставил перед Хелен и сел на него.
— Да или нет, мисс Маккриди? Да или нет?
— Да или нет — что?
Бруссард шумно вздохнул, покрутил обручальное кольцо и притопнул ногой.
— Вы знаете мистера Сыра Оламона? — В шепоте Пула слышалось поскрипывание гравия и стекла.
— Я не…
— Хелен! — сказала Энджи до того резко, что даже я вздрогнул.
Хелен посмотрела на нее, и жучок под кожей на горле судорожно забился. Она попробовала выдержать взгляд Энджи, но через десятую долю секунды сдалась.
— Знаю Сыра. Чуть-чуть.
— Чуть-чуть или как следует? — Бруссард достал палочку жевательной резинки, зашелестела обертка из фольги, и от этого шелеста стало казаться, что чьи-то зубы вонзаются мне в спину.
Хелен пожала плечами:
— Я его знала.
Впервые с момента нашего прихода на кухню Беатрис и Лайонел двинулись со своих мест вдоль стены: Беатрис между мною и Бруссардом к плите, Лайонел сел в углу по другую сторону стола от своей сестры. Беатрис сняла чайник с плиты и поставила его под кран.
— Кто такой Сыр Оламон? — Лайонел схватил сестру за руку. — Хелен! Кто такой Сыр Оламон?
Беатрис обернулась ко мне:
— Торгует наркотиками или чем-то таким, я правильно понимаю?
Она говорила так тихо, что из-за шума воды эти слова услышали только мы с Бруссардом.
Я развел руками и пожал плечами.
Беатрис отвернулась к крану.
— Хелен, — повторил Лайонел дрогнувшим голосом.
— Ну, просто парень, Лайонел. — Голос Хелен был усталым, бесцветным.
Лайонел обвел взглядом наши лица.
Мы с Энджи отвернулись.
— Сыр Оламон, — сказал Реми Бруссард и прочистил горло, — среди прочего, мистер Маккриди, торгует наркотиками.
— А еще что? — спросил Лайонел с выражением детского любопытства на лице.
— Что?
— Вы сказали «среди прочего». Что у него «прочее»?
Беатрис поставила чайник на плиту, зажгла газ.
— Почему не отвечаешь на вопрос брата?
— А ты почему у негра не отсосешь, Беа?
Лайонел стукнул кулаком по столу с такой силой, что по дешевому пластику побежала трещинка, как ручеек по каньону.
Хелен запрокинула голову, это движение отбросило волосы от лица.
— Слушай меня. — Лайонел выставил трясущийся палец перед носом сестры. — Не смей оскорблять мою жену и не позволяй себе расистских высказываний у меня на кухне.
— Лайонел…
— У меня на кухне! — И он снова ударил по столу. — Хелен!
Это был вовсе не прежний его голос. Лайонел впервые поднял голос у нас в офисе, и это мне было знакомо. Но сейчас я слышал нечто совсем иное. Гром. От которого крошится бетон и содрогаются дубовые балки.
— Кто, — сказал Лайонел, ухватив свободной рукой угол стола, — кто такой этот Сыр Оламон?
— Торговец наркотиками, мистер Маккриди. — Пул полез в карман и достал пачку сигарет. — Порнограф. Сутенер. — Он достал сигарету, поставил ее вертикально на стол, нагнулся и понюхал табак. — А также уклоняется от уплаты налогов.
Лайонел, который, по-видимому, видел табачный ритуал Пула впервые, на мгновение остолбенел, поморгал, но потом сосредоточился на Хелен:
— Водишься с сутенером?
— Я…
— С порнографом, Хелен?
Она отвернулась, положила правую руку на стол и, избегая наших взглядов, посмотрела в окно.
— Что вы для него делаете? — спросил Бруссард.
— Дурь иногда перевожу. — Хелен закурила, потушила спичку в ладони и затрясла ею, как будто намазывала мелом бильярдный кий.
— Дурь, значит, перевозите, — сказал Пул.
Она кивнула.
— Откуда куда? — спросила Энджи.
— Отсюда в Провиденс. Отсюда в Филли. Туда, где не хватает. — Она пожала плечами. — От спроса зависит.
— И за это получаете что? — спросил Бруссард.
— Наличные. Ну… и еще кое-что про запас. — Она снова пожала плечами.
— Героин? — спросил Лайонел.
Хелен обернулась к брату. В ее пальцах дымилась сигарета.
— Да, Лайонел. Иногда. Иногда кок, иногда экс, а иногда… — Она покачала головой и обернулась к остальным: — Что велят.
— Следы, — сказала Беатрис, — мы бы видели следы уколов.
Пул похлопал Хелен по коленке.
— Она нюхала. — Он расширил ноздри и провел под носом сигаретой. — Правда?
Хелен кивнула.
— Когда нюхаешь, не так привыкаешь, — сказала она.
Пул усмехнулся:
— Ну, разумеется.
Хелен убрала его руку со своего колена, встала, прошла к холодильнику, достала банку пива «Миллер» и с резким щелчком ее открыла. Из отверстия пошла пена. Хелен, запрокинув голову, заливала пиво в рот. Я взглянул на часы. Было только полодиннадцатого.
Бруссард позвонил детективам из отдела по борьбе с преступлениями против детей и попросил немедленно отыскать Криса Маллена и установить за ним слежку. Теперь, считая двоих сотрудников, направленных по следу Рея Ликански, поисками, так или иначе связанными с исчезновением Аманды, сверхурочно занимался весь отдел.