— Нет, — запротестовал Джон, — нет, другой мне не надо.
— Но я хочу. Хочу, ты понимаешь? Это нужно для тебя, Джон.
— Мне не надо, чтобы ты была другая. Меня ты устраиваешь такой, какая есть.
— А мне, я скажу тебе правду, Джон, нужно измениться. Я в этом абсолютно уверена. Но тебе пока ничего не скажу.
— Знаешь, Стефани, я люблю сюрпризы, но меня вполне устраивает все, как оно есть сейчас.
— Тогда, может быть, мне не стоит этого делать? — Стефани оперлась на руку и посмотрела на мужа.
— А вообще, как знаешь…
— Если ты согласен, тогда я сделаю тебе сюрприз. Он будет просто замечательным… чудесным.
— Ты давно о нем думала?
— Конечно. Я придумала это очень давно, но все время не решалась. Ведь я солидная женщина…
— Даже очень… — вдруг немного прохладным голосом сказал Джон.
— Ну вот, видишь, и ты говоришь, что я солидная. Ты согласен?
— Да, а что я еще могу сказать.
— Ну тогда…
— Что тогда? — спросил Джон.
— Знаешь, я хочу измениться. Я хочу полностью обрести другую внешность.
— Ты что, сошла с ума?
— Нет, ты меня не понял.
— Что ты хочешь сделать?
— Джон, я долго не могла на это решиться… Очень долго. И если бы не сегодняшнее утро, то я никогда бы не решилась на это. А так я абсолютно уверена, что мой поступок будет правильный, и ты его одобришь, хотя и не знаешь, что я задумала.
— Господи, как ты меня любишь интриговать! Ты начала говорить о каких-то невинных вещах, а сейчас я уже просто напуган. Я ошарашен.
— А ты не волнуйся, успокойся. Ты проголодался?
Джон посмотрел в потолок.
— Конечно же проголодался!
— А ты?
— И я тоже голодна. Вообще, мы с тобой все время хотим есть, как будто мы какие-то ненасытные.
— А что мы еще хотим? Чего нам хочется, Стефани?
— Еще… ты прекрасно знаешь, чего хочется мне. Ведь я так истосковалась без любви. Я так давно ждала тебя, Джон.
— Неужели?
— Что? Ты мне не веришь?
— Я хочу тебе верить, Стефани. Очень хочу.
— Ну тогда верь мне. И разреши преподнести тебе сюрприз.
— Ну хорошо, хорошо, ты меня уморила, я разрешаю тебе делать любые сюрпризы.
— Вот и здорово!
Стефани соскочила с большой широкой постели и, шлепая босыми ногами по дощатому полу, подошла к большому зеркалу. Джон залюбовался длинными и стройными ногами Стефани. Он подумал:
«Какие они красивые! Какой странный коричневый цвет!»
Потом он вспомнил, что в последнее время на пляже, далеко за городом, они загорали без купальных костюмов, поэтому все тело Стефани покрылось ровным загаром.
Вначале она противилась и не очень хотела плавать в океане и загорать на пляже обнаженной. Ее что-то сдерживало. Но Джон уговорил, и Стефани согласилась. А после она сама уже не могла без этой привычки.
Она тянула Джона на дальний пляж, они быстро раздевались, бежали к океану, долго плавали, а потом лежали на горячем песке. Все тело женщины покрывал ровный красивый загар.
Она выпрямила плечи, приподняла подбородок и тряхнула головой. Густые коричневые волосы хлестнули ее по щекам. Потом женщина наклонилась вперед, так что волосы закрыли ее лицо, натянула через голову полосатую блузку, села в низкое кресло, рядом с туалетным столиком напротив большого зеркала в широкой дубовой раме.
Отбросив с лица волосы, она зачесала их назад большим костяным гребнем и стала критически рассматривать свое отражение. Волосы вновь рассыпались по плечам.
Рассматривая себя в зеркало, она недовольно покачала головой. Потом быстро поднялась, натянула джинсы, подпоясалась, надела голубые туфли.
— Знаешь, я никогда не думала, что буду носить подобную обувь. Хотя, когда-то я уже носила вот такую простую одежду, — сказала Стефани, разглядывая свое отражение в зеркале.
— Носила? — как бы не веря, проговорил Джон.
— Ну да. Об этом я тебе расскажу. Это было после одного моего неудачного купания в реке, кишащей крокодилами.
— Ты купалась в реке, кишащей крокодилами?
— Да, Джон, правда, это было очень давно, и многое после тех событий изменилось.
— Расскажи, это очень интересно.
— Не думаю, что очень интересно, это, скорее, драматично… даже трагично. В общем, это страшно.
— Страшно?
— Да, это страшно.
— Понимаю… Я бы, например, ни за какие деньги не стал купаться в реке, где плавает хоть один крокодил.
— Естественно.
— Да, в городе их не часто встретишь.
— Вот, видишь, как здорово, — сказала Стефани, затягивая потуже пояс.
Джон, подперев голову рукой, любовался своей женой.
— Дорогой, мне ненадолго надо будет уйти.
— Куда это ты собралась?
— Но мы же с тобой договорились о сюрпризе?
— A-а, — как бы вспомнив, протянул Джон. — Да-да, конечно, я помню о сюрпризе.
— Вот поэтому я и решила заняться этим делом сейчас, не откладывая в долгий ящик.
— Ну что ж, отлично, — сказал Джон, — я тоже чем-нибудь займусь. А если хочешь, я пойду с тобой.
— Нет, я должна идти туда одна. Ведь речь идет о сюрпризе…
Стефани подошла к кровати, поцеловала Джона, а потом спустилась вниз. И он, подойдя к окошку, увидел, как она идет вверх по дороге, как развеваются на ветру ее пышные волосы.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
— Три недели — огромный срок, достаточный для того, чтобы пересмотреть свои взгляды на жизнь. — Тот случай, когда убыток — приятный сюрприз. — Теперь по вечерам Стефани Харпер выглядит старше, а по ночам моложе. — Миссис Харпер мечтает превратиться в мальчика. — Дальний пляж. — Женщина на песке. — Вода в океане по-настоящему прогревается только сверху. — День нужно посвящать одним делам, а ночь — другим.
Полуденное солнце светило прямо в окно. В комнате становилось жарко. Джон умылся, оделся и пошел на берег. Надо было бы искупаться, но он слишком устал от любви и, пройдясь немного по пляжу и по ведущей к берегу, протоптанной по солончаковой траве тропинке, вернулся в порт и поднялся по крутому берегу в бар.
Там его ждала газета. Он заказал рюмку коньяку, чувствуя себя немного опустошенным после близости с женой.
Прошло всего лишь три недели, еще даже не прошел и месяц, как они поженились и наконец-то отправились в путешествие.
Лишь только речь зашла об отъезде, Стефани решила, что они будут жить, останавливаясь в разных городках на побережье. Жить в самых дорогих отелях, потом, наконец, Стефани пришла в голову идея отказаться от этой богатой жизни и путешествовать скромно.
Броситься и исчезнуть, чтобы о них все забыли и они забыли о всех. Наступило чудесное время, и Стефани с Джоном были по-настоящему счастливы. Раньше он даже и не подозревал, что можно настолько сильно любить женщину, любить настолько, что все остальное становится безразличным, просто несуществующим. Он даже забыл о своих занятиях живописью: это все как бы ушло от него, осталось где-то там.
Когда Джон женился, у него была масса проблем. Но здесь он забыл о них, совершенно не думал о работе. Он не думал ни о чем, кроме Стефани — женщины, которую любил, на которой был женат всего лишь три недели и с которой никогда не испытывал той отрезвляющей невыносимой ясности мысли, какая бывает сразу после близости.
Вообще, с ним никогда раньше ничего подобного не случалось. Теперь они любили друг друга, вместе ели и пили, а потом снова занимались любовью. Это была очень незатейливая жизнь, но другого счастья он по-настоящему никогда не хотел.
Правда, была работа. Работа, которой он мог отдаваться всецело. Джон надеялся, что Стефани так же хорошо. По крайней мере, он ничего не замечал. Не замечал чего-либо такого, что ее раздражало бы.
«И вот сегодня этот внезапный разговор о каких-то переменах… о каком-то сюрпризе… Правда, возможно, перемена будет к лучшему, а сюрприз окажется удачным».
Джон сидел на террасе и читал местную газету. Он не спеша делал маленькие глотки, и постепенно предстоящая перемена перестала его беспокоить. Сегодня он впервые за все время этого недолгого свадебного путешествия заказал себе крепкий напиток в ее отсутствие.
Впрочем, теперь же он не работал. А по его правилам пить было нельзя только до и во время работы. Хорошо было бы вновь начать рисовать. Но Джон знал, что это время придет очень скоро, что его вновь потянет к бумаге, к мольберту, краскам и кистям. А сейчас он решил не быть эгоистом и сделать так, чтобы Стефани ни о чем не думала.
Ему вообще не хотелось оставлять ее в одиночестве. Он, честно говоря, еще не знал, как она отнесется к его работе. Ведь ей, как Стефани объяснила, заниматься ничем не хотелось, ничем кроме отдыха и любви. И поэтому он выбросил мысли о работе из головы. Ведь для работы, особенно той, которой занимался Джон, нужна была ясная голова, нужно было, чтобы в душе дарило полное спокойствие и равновесие.
«Интересно, — вдруг подумал мужчина, — не догадывается ли Стефани об этом? Странная у нас жизнь, очень странная… Она полностью состоит из счастья любви. А потом голод, потом пополнение сил и снова любовь…»
Такого с Джоном еще никогда не было.
— Стефани, Стефани, — повторил он ее имя.
Он заказал еще порцию коньяку и попробовал углубиться в чтение. Но буквы и слова, которые были напечатаны на светлой бумаге, его совершенно не занимали, и он посмотрел на океан, залитый полуденным солнцем.
Он как бы сравнивал цвет воды вчера и сегодня, вспоминал этот пейзаж в первый день их приезда. Ведь все пейзажи отпечатывались в его памяти настолько отчетливо, что он мог воспроизвести их на полотне или на бумаге.
Его размышления прервали торопливые шаги и гортанный возглас Стефани.
— Привет, милый! — женщина стремительно подошла к столу, села напротив и посмотрела на него полными радости глазами.
Кожа у нее на лице была золотистого цвета, с едва заметными веснушками, которые проступили от сильного солнца и соленой воды.
Она коротко, под мальчишку, постригла волосы. Их просто безжалостно срезали. Правда, они были густыми как прежде, но гладко зачесанными назад, а по бокам совсем короткими, так, что у Стефани стали видны уши.