истеру Томпсону.
— Машина что надо. Мотор работает отлично.
— А как же! — воскликнул тот. — И, заметьте, бензина я залил полный бак.
— А где у вас можно заправиться?
— Приезжайте ко мне в гараж, я вас заправлю. Если хотите, могу дать про запас две канистры.
— Возьмем? Ведь неизвестно, куда нас с тобой занесет, — предложила Стефани, садясь рядом с Джоном на скрипучее сиденье.
— Конечно возьмем.
Томпсон удалился под навес, принес две красные канистры, тяжело забросил их в кузов джипа. Джон хотел расплатиться, но Томпсон махнул рукой:
— Это входит в те деньги, которые вы мне уже дали.
— Тогда нет проблем.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
— Небольшой рыбацкий поселок. — Как жаль, что крупные капли дождя не стучат по железной крыше. — Джону Кински нужно научиться любить себя больше других, что утверждает Стефани Харпер. — Какой замечательный бурнус у шейха Амаля! — Короткая стрижка Стефани и шкурка зверька. — Отвечать вопросом на вопросы запрещено. — капельки дождя на лице изменяют цвет кожи. — лучше, если другие не знают, что ты пьешь. — Почему слепого рыбака называют Пауком. — Невидящий взгляд голубых глаз.
Во второй половине дня, после обеда, маленький приземистый джип спустился по унылой дороге, идущей через холмы и вспаханные поля вдоль лежащего по правую сторону от дороги темно-синего океана, и выехал на пустынный монотонный проселок. Далеко впереди, на самом берегу океана, громоздился большой отель и казино, а слева остались посадки молодых деревьев и побеленные или коричневые, обшитые деревом, домики, окруженные низкорослыми садами.
Мужчина и женщина в машине медленно катили по дороге, глядя на великолепный пляж и открывшиеся в конце дня невысокие горы. Впереди было устье впадающей в океан реки. Начался отлив, и за ослепительной полосой песчаного берега они увидели старинный рыбацкий поселок, а по другую сторону залива их взору открылись зеленые холмы и на дальнем мысу высокий маяк.
Джон остановил машину.
— Смотри, как здесь красиво! — воскликнула женщина.
— И там есть кафе со столиками под деревьями, — сказал Джон, — под старыми деревьями.
— Какие странные деревья! — воскликнула Стефани. — Почему здесь сажают мимозу?
— Знаешь, чтобы было красиво.
— Наверное… Все выглядит каким-то неуютно новым, но пляж великолепен и людей там совсем нет. Я таких почти нигде не встречала. Во всяком случае, песок на всех пляжах не такой ровный и мелкий, как здесь. Но для начала мы свернем в кафе.
— А ты что, проголодалась, Стефани?
— Нет, но я думаю, что нам не помешает съесть что-нибудь местное и выпить вина. Скорее всего, здесь оно другое.
Они проехали немного назад по правой стороне дороги. Джон заехал на обочину и выключил зажигание. Мужчина и женщина прошли к столикам под деревьями. Им приятно было есть и чувствовать на себе взгляды незнакомых людей, сидящих за другими столиками.
Ночью поднялся ветер и в угловой комнате, на одном из верхних этажей большого отеля, было слышно, как обрушиваются на берег тяжелые волны. В темноте мужчина натянул поверх простыни легкое одеяло, а женщина сказала:
— Ты доволен, что мы остановились здесь?
— Да, мне нравится слушать шум прибоя.
— И мне.
— А помнишь, ты мне говорила о том, что хотела бы слушать шум дождя по железной крыше?
— Помню. Я и сейчас хотела бы слышать, как грохочут огромные капли о жестяную крышу.
— Почему о жестяную, Стефани?
— Знаешь, когда-то очень давно, я тебе об этом не рассказывала, со мной произошел странный случай…
— С тобой произошел странный случай?
— Да нет, не странный, а ужасный. Но сейчас я хочу рассказать о другом. Мне пришлось несколько месяцев жить на берегу реки, в которой было полно крокодилов. Меня спас один старик, очень добрый, и я по ночам слушала, как о крышу его хижины стучат тяжелые капли дождя.
— Так это у тебя с тех пор такие ностальгические воспоминания?
— Да, с тех пор.
— Прекрасно. Я понимаю, что твой дом в Сиднее и твое знаменитое поместье — Эдем — это совсем другое. Это далеко не рыбацкие хижины с железными крышами.
— Почему? Если забраться на мансарду в моем поместье, то там тоже слышно, как стучит дождь по крыше.
Сейчас мужчина и женщина лежали и слушали шум моря. Женщина опустила голову на грудь мужчине, и он коснулся подбородком ее затылка. Потом она устроилась повыше и прижалась щекой к его щеке. Стефани поцеловала Джона, и он почувствовал прикосновение ее руки.
— Как хорошо, — сказала она в темноте, — как чудесно! Ты уверен, Джон, что ничего не хочешь?
— Не сейчас, Стефани, я замерз. Пожалуйста, обними меня и согрей.
— А я люблю, когда ты лежишь рядом такой холодный.
— Если ночами будет так холодно, нам придется спать в пижамах и завтракать в постели.
— Это просто дует ветер с океана, — сказала Стефани. — Послушай его. Нам просто кажется, что холодно, а на самом деле стоит жара.
Джон напряженно вслушивался в тишину, которую пробивали удары волн.
— Нам будет здесь хорошо с тобой, — сказал Джон. — Если хочешь, то можем пожить тут подольше.
— Может быть, — задумчиво произнесла Стефани. Мне тут хорошо, но это сейчас, а потом… Я никогда не знаю, что будет потом.
— Если тебе станет здесь плохо, — произнес Джон, — то мы уедем. Тут есть куда поехать — побережье большое.
— Хорошо, Джон, мы поживем тут пару дней, а потом посмотрим.
— Ладно, Стефани, но если мы останемся, я хотел бы начать писать картину.
Стефани удивленно посмотрела на мужа:
— Но ведь здесь нет ни мольберта, ни красок, ни кистей, ни даже простого карандаша… Ты же ничего не взял с собой.
Джон поджал губы. Ему сделалось немного не по себе от того, что он проговорился о своих тайных мыслях. Ведь он давал зарок говорить со Стефани только о ней, о любви, о природе и не надоедать ей. Ведь, в конце концов, Стефани не говорила с ним о делах или о деньгах…
Стефани, чтобы как-то замять свою вину, сказала:
— Это будет чудесно, Джон, если ты снова начнешь писать, но ведь у тебя ничего с собой нет.
— Ничего страшного, все это можно купить.
Джон отвернулся от Стефани и посмотрел в черный прямоугольник окна.
— Завтра посмотрим, стоит ли здесь оставаться дольше, — Стефани прижалась к его щеке. — Ты сможешь работать в номере, если я уйду на пляж. А потом мы подыщем что-нибудь получше, что-нибудь похожее на твою мастерскую.
— Конечно, — кивнул головой Джон не поворачиваясь к жене.
— Джон, — Стефани принялась пальцами перебирать волосы на его голове, — не нужно беспокоиться за меня и думать обо мне специально. Потому что я люблю тебя и нас только двое в этом мире. Не думай обо мне, все должно получаться само собой. Ты должен немного больше любить самого себя, Джон, любить больше, чем меня.
Джон удивленно посмотрел на Стефани:
— Конечно, я же делаю так. Я люблю себя больше, чем тебя.
Стефани обняла Джона и прильнула к нему.
— Пожалуйста, поцелуй меня, — сказала она.
Джон поцеловал Стефани.
— Я ведь не сделала ничего плохого кроме того, чего могла не делать. Ты сам знаешь это.
— Конечно знаю. Я постараюсь вести себя так, чтобы не стеснить тебя, Стефани.
— Делай что хочешь, ни в чем не стесняй себя, мне это будет только приятно. Мне очень хорошо в последнее время. И знаешь почему, Джон?
— Догадываюсь.
— Мне хорошо, потому что я жертвую чем-то своим ради тебя. И мне приятно приносить в жертву свое время, свои мысли, свое тело.
Джон ничего не ответил и молча слушал, как в темноте обрушиваются на твердый мокрый песок пляжа тяжелые волны.
— Стефани, — вдруг резко сказал он, и женщина почувствовала, как напряглась его спина.
— Что? — она испуганно отпрянула от него.
Стефани почувствовала, что сейчас Джон скажет что-то другое, то, о чем они так долго молчали, о чем избегали говорить.
— Стефани, ты вспоминаешь Амаля?
Женщина некоторое время молчала.
— А откуда ты о нем знаешь?
— Ты сама говорила, но как-то вскользь.
— Да нет, Джон, я не говорила тебе о нем.
— Ну как же… Ты напрямую, конечно, не вспоминала, но по твоему голосу, когда ты обращаешься ко мне, я понимаю: ты помнишь его.
Стефани замолчала, убрав свою руку с плеча Джона.
— Зачем ты так?
— Но ты же сама говорила, что тебе приятно приносить жертвы…
— Конечно. Я вспоминаю его, — вздохнула Стефани. — Мы с ним были близки, но это было давно. У тебя же, Джон, тоже есть свои воспоминания, свои мысли, и было бы глупо делать вид, что у нас до встречи никого не было. У нас с ним никогда не было того, что есть сейчас с тобой.
— А что у нас есть?
— У нас? — улыбнулась Стефани. — У нас с тобой сейчас есть все, что нужно для счастья мужчине и женщине.
— А с ним?
— С ним… Мы с ним говорили о другом. Мы были, скорее всего, друзьями. Мы говорили о делах, о проблемах… Джон, я же люблю тебя.
— А ты знаешь, что такое любовь?
— Любовь… это то, что у нас сейчас с тобой. И то, что будет завтра. А возможно, мы и потеряем ее…
— А разве с шейхом, с этим Амалем, у тебя не было любви?
— Знаешь, в какой-то момент мне казалось, что я принадлежу ему всецело. Но так случилось, что его семья не захотела принять меня. Да и вообще, там была куча всяких проблем. Это было ужасно. Во-первых, я еще была очень молода, я еще была почти девочка, да и он был молод. Мы сами не понимали, что творили. Мы запутались в своих отношениях, а потом все вдруг рухнуло. Рухнуло, как я думала, навсегда. Но он опять появился в моей жизни, и мы с ним стали друзьями. Он относился ко мне, как к сестре, он не позволял себе ничего.
— Я тебя не понял, Стефани? Как он не позволял себе ничего?
— Вообще, он очень честный и замечательный человек. Он, может быть, один из самых лучших, которых я знала в своей жизни.