Она долго лежала рядом молча, и он решил, что она уснула. Но Стефани медленно поднялась на локтях и сказала:
— На завтра я приготовила себе сюрприз. Утром пойду погуляю по городку.
— Ладно, я сдаюсь, — сказал Джон.
Утром Джон встал, пока Стефани еще спала. Он прошел вверх по улице, вдыхая прозрачный, по-утреннему свежий воздух. На площади позавтракал в кафе и просмотрел местные газеты. На улице, поднимаясь в гору, он представлял себе спящую Стефани: красивая взъерошенная головка, похожая на фоне белой простыни на старинную монету, подушка отброшена в сторону и простыня плотно облегает ее тело.
Прочитав газеты, Джон расплатился и вышел. Ветер изменился, и на городок вновь опустилась жара. Он добрался до почты и забрал присланную ему из Сиднея корреспонденцию. Он вскрыл конверт и, пока стоял у окошка в ожидании завершения формальностей, необходимых для получения денег по чеку, которые переслали сюда из его банка, прочел письмо.
Наконец, застегнув набитый банкнотами рюкзачок, он снова вышел на солнцепек. В киоске он купил английские и американские газеты, доставленные сюда вчера вечером. Купил несколько посвященных современному искусству еженедельников, завернул в них английские газеты и спустился вниз по улице. Зашел в маленький прохладный ресторанчик, там никого не было.
И тут он вспомнил, что не договорился со Стефани о встрече.
— Что будете пить? — поинтересовался официант.
— Пиво.
— Знаете, у нас не пивной бар.
— Разве пива нет?
— Есть, но у нас не пивной бар.
— Иди ты… — сказал Джон, свернул свои газеты и вышел.
Он перешел на другую сторону улицы, потом свернул налево к небольшому бару, который он заприметил еще вчера. Он сел под навесом у входа и выпил большую кружку холодного пива.
«Официант, должно быть, просто хотел поговорить со мной — подумал он, — в конце концов он прав. Ресторан не пивной бар, только это он и имел в виду. Он вовсе не грубиян. Жалко, что у меня сорвалось. Он даже не нашелся, что ответить. Зря я так».
Джон выпил вторую кружку, подозвал официанта, чтобы расплатиться.
— А где ваша спутница? — поинтересовался официант.
Джон даже сразу не понял, что спрашивают его, но сообразив, расцвел в улыбке.
— Она еще спит.
— Конечно, — сказал официант, — на отдыхе можно позволить себе поспать подольше. А вы, мне кажется, привыкли вставать рано?
Джон задумался. Нет, он, конечно, тоже любил поспать подольше, но теперь, когда он почти не был занят делом, ему не спалось с утра.
Джон расплатился, поблагодарил официанта и вновь вышел на улицу. Он посмотрел на солнце, которое уже довольно высоко поднялось над горизонтом, и подумал, что Стефани уже, наверное, проснулась и недоумевает, где он.
«Нужно идти к ней», — подумал он, но спешить почему-то не хотелось. И он, не торопясь, разглядывая дома, сады, двинулся по улице к отелю.
Проснувшись Стефани с удивлением посмотрела на пустое место рядом с собой. Она даже коснулась рукой простыни. Та была прохладна.
«Значит, Джон ушел давно, — подумала она, — но куда?»
Сколько она ни думала, не могла объяснить его отсутствия.
«Может, он вновь пошел на почту звонить, но еще слишком рано».
Она перебрала в памяти всех его знакомых, которых знала. В такую рань вряд ли кому из них он стал бы звонить. Стефани поискала глазами записку, но записки не было.
«Значит, он вышел ненадолго», — наконец решила она и встала.
И тут она вновь вспомнила о револьвере.
«Зачем он ему нужен? — задумалась Стефани. — А может, он боится за мою жизнь? Ведь своей он, по-моему, не дорожит нисколько. А может, просто мужская причуда, чтобы чувствовать себя более уверенно? Вот бы знать, когда он вернется».
Ее взгляд упал на дверь. Крадучись, она подошла к ней и, ругаясь сама на себя, закрыла ее на ключ.
«Вот и вновь я превращаюсь в обыкновенную подозрительную жену, — упрекнула в мыслях себя Стефани, — роюсь в вещах своего мужа».
Она вытащила саквояж из шкафа и запустила в него руку. На самом дне она ощутила холодную сталь револьвера. Стефани села за стол и положила перед собой оружие.
«Ну и что? — снова мысленно спросила она себя. — Что ты, Стефани, собираешься делать дальше?»
Ответа не было. Стефани принялась рассуждать.
«Так, когда придет Джон, я напрямик спрошу у него, зачем ему револьвер? А что он скажет мне? Может ничего не сказать, а просто забрать его у меня. И спрятать в саквояж, да еще и обидеться. И кстати, он будет прав. Я бы тоже не потерпела, если бы он стал рыться в моих вещах. Кстати, — задумалась она, — а если Джон залезет в мой багаж, найдет ли он для себя что-нибудь интересное? Вряд ли, ведь я ничего с собой не брала».
Стефани повертела барабан револьвера.
«Так, а возможен такой вариант, Джон приходит, я не говорю ему ни слова, а револьвер лежит на столе. Он спросит: “Зачем, Стефани, тебе револьвер?” Я буду выглядеть полной идиоткой. Хотя… Я скажу ему, что решила покончить жизнь самоубийством. “Ну и дура”,— скажет он мне и положит револьвер в свой саквояж. Нет, скорее всего, он отшутится, обнимет меня, поцелует и я вновь на полдня забуду об этом револьвере».
Отель был погружен в тишину.
«И все-таки зачем ему револьвер?»
Стефани сидела, время от времени касаясь рукоятки с двумя тонкими костяными накладками.
«А почему я, собственно говоря, так мучаюсь от любопытства? Зачем нужен револьвер? Он нужен для того, чтобы стрелять. А мне нужно в кого-нибудь стрелять? Нет, моей жизни никто не угрожает. Жизни Джона тоже. И мне будет куда спокойнее, если револьвер не будет стрелять».
Стефани обрадованная своим решением, принялась вынимать из него патроны. Перед ней на столе в ряд выстроились шесть коротких медных патронов. Стефани казалось, что это маленькие солдаты выстроились перед ней.
— Ну что, ребята, — обратилась она к ним, — вы долго будете молчать? Может, вы расскажете мне, куда хочет послать вас хозяин? Так вы молчите?
Стефани положила один из патронов на стол. Тот откатился в сторону.
— А вы?
Второй опрокинутый патрон чуть не свалился со стола.
— Вы четверо тоже ничего не скажете? Ну тогда я с вами расправлюсь.
Стефани поднялась из-за стола и вернулась к нему, держа в руках свой несессер. Она порылась в нем и извлекла на свет блестящие никелем маникюрные щипчики.
Осторожно вскрыв патроны, она извлекла пули, высыпала порох в пепельницу, а пули аккуратно поставила на место. Потом, немного поколебавшись, она вставила пустые патроны в барабан, крутанула его и защелкнула, затем встала, сунула пистолет в саквояж.
Стефани и сама не понимала, зачем это сделала. Просто теперь ей стало спокойнее. Она отперла дверь, вернулась к столу и посмотрела на горку пороха в пепельнице.
«Э-э, это, Джон, тебе видеть совсем не обязательно».
Стефани взяла пепельницу, вышла на балкон и высыпала порох на кусты остролиста.
Когда Джон вошел в номер, Стефани состроила обиженную мину.
— Где ты пропадал?
— Я не хотел будить тебя, Стефани. Прошелся по улицам, почитал утренние газеты, купил еженедельники.
— Там есть что-нибудь про твою выставку?
— Да, есть.
— Ну и что они пишут?
— Пишут, что Джон Кински остался верен сам себе.
— Мне, Джон, важнее, чтобы ты оставался верным мне, — сердито проворчала Стефани.
— Поэтому ты и забеспокоилась, когда не нашла меня утром рядом с собой?
— Да, и из-за этого тоже. Пойдем завтракать?
— Честно говоря, Стефани, я уже успел и позавтракать. Но с удовольствием составлю тебе компанию. Я люблю сидеть и смотреть, как ты ешь.
— А по-моему, Джон, это аморально, сидеть и смотреть, как едят другие. Я даже читала, что у какого-то народа поглощение пищи считается неприличным и они стараются прятаться друг от друга.
— Не знаю, Стефани, может, я и аморальный тип, но мне нравится смотреть на тебя.
— Тогда, Джон, тебе придется хотя бы выпить чего-нибудь со мной.
Стефани старалась выглядеть как можно более беззаботной. Но некая напряженность в ее взгляде не укрылась от Джона.
— Ты сегодня не совсем такая… как вчера.
— Конечно, вчера мы немного меньше знали друг друга.
— А сегодня больше?
— Конечно, — вздохнула Стефани, — если бы мне вчера сказали, что ты можешь бросить меня одну и уйти неизвестно куда, я бы не поверила.
— Тебе грустно оставаться одной?
— Да.
— Тогда вспоминай меня. Ведь я, Стефани, честно признаться, хуже, чем ты обо мне думаешь.
— Откуда ты знаешь, что я думаю о тебе? — спросила Стефани, залезая с ногами на кровать.
— Это нетрудно себе представить. Нужно только заглянуть тебе в глаза.
Джон опустился возле кровати на колени и обнял Стефани за плечи.
— И что ты видишь в моих глазах?
— Вижу, что в них отражается весь мир.
— Джон, я все-таки успела сказать тебе, что голодна. Давай спустимся в бар позавтракаем.
Она отстранилась от него и подошла к гардеробу.
Выбирала Стефани недолго, она надела легкую майку и шорты.
Джон подошел к ней.
— Ты совсем не похожа на одну из самых богатых женщин Австралии. И мне это очень нравится.
— Ну вот, Джон, наконец-то ты научился говорить мне комплименты.
Джон и Стефани вышли из номера.
Бармен, завидев первых посетителей, радостно просиял.
— Доброе утро, миссис и мистер. Вы будете завтракать или обедать?
— Она будет завтракать, — сказал Джон, усаживая жену за стол.
Стефани заказала себе салат и маленького омара. А Джон — бутылку вина. Стефани ела очень сосредоточенно, время от времени бросая взгляд на океан.
— Ты довольна вчерашней поездкой? — спросил Джон.
Стефани недоуменно посмотрела на мужа.
— Я говорю про палеонтологический музей и знакомство с профессором Куком.
— А-а, — задумчиво протянула Стефани, — по правде говоря, я уже забыла. Мне кажется, это было очень давно.
— А мне, — признался Джон, — врезалась в память эта довольно безыскусная сценка в восковом театре-музее «Первобытный художник и наскальные росписи». Я понял, Стефани, что ничем не отличаюсь от него. Только у меня есть кисточки, а он рисовал палочками. И знаешь, у него получалось лучше, чем у меня.