— Зато, — улыбнулась Стефани, — о нем никто не писал рецензии.
— Это точно. Но они ему были и не нужны. Наверное, все охотники его племени танцевали перед его росписями и были счастливы. А перед моими никто не танцует.
— Зря ты завидуешь первобытному художнику, — снова улыбнулась она.
— Почему?
— Профессор Кук сказал мне, что в древности художником, скорее всего, был калека, тот, кто не мог участвовать в охоте. Ты же не хочешь быть калекой?
Джон от этих слов напрягся, он почувствовал, как стучит его сердце. Он пристально посмотрел в глаза жены, пытаясь догадаться, знает она о его болезни или нет. Но спокойный и немного насмешливый взгляд Стефани успокоил его.
— Что за невеселые мысли у тебя в голове, Стефани? Давай-ка лучше выпьем и помолчим.
— Выпить можно, — кивнула Стефани, — а вот помолчать — нет. Этого ты от меня не дождешься, не нужно было на мне жениться, если хотел слушать тишину.
— Тишину слушать невозможно, — сказал Джон.
— Ну вот, а я как раз сегодня хотела предложить тебе послушать тишину.
— Где мы этим займемся?
— Мы ничем заниматься не будем, — веско сказала Стефани, — мы проведем сегодняшний день на пляже возле океана.
— Мы поедем на запад или на восток? — поинтересовался Джон, — хотя мне все равно.
— Нет, сегодня мы никуда не поедем. Чем тебе не нравится океан возле отеля?
— Я не хочу, чтобы нас кто-нибудь видел. А здесь хоть изредка, но попадаются любопытные.
— А мне, Джон, наоборот, нравится, когда на меня смотрят.
— И ты, Стефани, уверяла меня, что ты мальчик? Нет, ты женщина, коль так рассуждаешь.
— Так ты же и хочешь, чтобы я оставалась женщиной, — пожала плечами Стефани.
— Ну что, идем на пляж?
— Конечно, пойдем, только спросим у портье, нет ли у них большого раскладного зонта. Такого большого, чтобы мог закрыть двоих.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
— Чистоплюйство Билли закончилось одноразовым душем. — Слепой старик знает о многом. — История про черного паука. — Кого пожалеешь, от того не жди благодарности. — Для слепого — все женщины обнажены. — Два взгляда на дальнейшую жизнь. — Большой зонт, который может укрыть двоих. — По двум словам трудно узнать собеседника, а еще труднее рассмотреть картину по телефону.
Чак проснулся первым. Долго лежать в кровати он не любил, встал, подошел к окну, повернул жалюзи. Номер наполнился ярким солнечным светом.
Билли недовольно заворчал и отвернулся спиной к окну.
— Билли! Давай быстрее поднимайся.
— Что-о? Случился пожар? — прохрипел сонным голосом Билли и натянул простыню на голову.
— Я пошел принимать душ, а ты к моему выходу должен стоять у двери ванной.
— Угу, — пробормотал Билли, — еще можно поспать, ты любишь долго мыться.
— К сожалению, о тебе, Билли, такого сказать никак нельзя.
— Так я ж вчера на ночь мылся, — от возмущения у Билли даже открылись глаза.
— Сразу же после завтрака мы выезжаем, — сказал Чак и скрылся в ванной.
Билли, недовольный тем, что его разбудили так рано, сел на кровати. Он скрестил на груди свои короткие руки и призадумался.
«Опять будем мотаться по этой жаре. А мне так этого не хочется».
Через полчаса и Чак, и Билли уже сидели в баре отеля. Билли недовольно осматривался и все время ныл:
— Что за дела? Такая жара, а они почему-то не включают кондиционеры?
Чак не выдержал и сказал:
— Билли, если ты сейчас не заткнешься, то я…
Билли расплылся в улыбке.
— Ну, и что ты тогда сделаешь?
— Я возьму свой завтрак и выйду на террасу.
— О, это идея, лучше мы вдвоем выйдем.
Билли взял тарелку с пирогом, чашку с кофе и вышел на террасу. Он устроился за легким пластиковым столиком и принялся есть.
— Знаешь, Чак, я не могу пожаловаться в жизни только на одну вещь: когда начинается серьезная работа, у меня всегда появляется хороший аппетит.
— Да? А мне, честно говоря, кусок в горло не лезет.
— Так что ты мучаешься, отдавай мне свой пирог, — с этими словами Билли пододвинул к себе вторую тарелку.
— Как хочешь, — пожал плечами Чак, — мне не жалко. С меня хватит и кофе.
Билли прикончил свою порцию, подобрал вилкой крошки с тарелки и принялся за порцию Чака.
— Чак, не волнуйся ты так, найдем мы эту женщину и ее мужа, — вполголоса проговорил Билли, — если у меня появился отличный аппетит — это хороший знак.
Со ступенек отеля поднялся темнокожий старик. Он двигался очень уверенно, обходя столы, нигде даже не задел стула. И только когда он вплотную подошел к Чаку и Билли, те с изумлением поняли, что старик слепой.
— Меня здесь все знают, — проговорил старик, устремляя свой невидящий взор поверх голов Чака и Билли.
— Ты хочешь выпить? — догадался Чак. — Но мы и сами пьем с утра кофе.
— Я знаю, — старик втянул в себя воздух, — а вчера пили виски.
— Ну, об этом нетрудно догадаться, — рассмеялся Чак, — что еще делать двум нестарым мужчинам на отдыхе?
— Вы не похожи на отдыхающих, — промолвил старик, присаживаясь к их столу, — вы кого-то ищете.
Чак и Билли переглянулись.
— Вообще-то ищем, — осторожно сказал Чак, — мы ищем своих друзей.
— Вы не похожи на людей, у которых есть друзья, — ответил старик.
Чак нервно рассмеялся.
— А вот — мой друг, — указал он на Билли.
— Да, между собой вы друзья, но больше у вас никого нет.
— Откуда ты все это знаешь? — изумился Билли и подозвал к столику бармена. — Виски этому старику. Так откуда ты это знаешь?
Старик отпил пару глотков.
— Я знаю много. Я могу даже сказать, что ты женат, — он указал рукой на Чака, — а ты — нет.
— А что еще ты можешь сказать? — с некоторой дрожью в голосе спросил Чак и удивился, почему вдруг этот безобидный старик так напугал его.
— А еще я могу сказать, что у тебя есть дочь и она больна.
Теперь уже Чак подозвал бармена и заказал еще:
— Две порции виски, мне и этому старику.
— Я не сказал вам ничего нового, — старик пригубил виски.
Чак внимательно смотрел на его лицо, на толстые некрасивые губы, на изборожденный морщинами лоб.
— Меня все называют Черным Пауком, — не без гордости в голосе признался старик.
— А почему? — спросил Билли, допивая кофе. — Ты что плетешь сети?
— Нет, — покачал головой тот, — хотя я мог бы это делать, но не хочу. Точно так же, как вы, господа, могли б заниматься чем-либо другим, но тоже не хотите.
Билли не стал уточнять, чем именно, по мнению старика, они с Чаком занимаются.
— Вы угостили меня виски, я тоже хочу угостить вас, но только историей.
— Она что, будет о ком-нибудь из нас? — настороженно спросил Чак.
— Если хотите, то да, — абсолютно спокойно ответил старик, — но думаю, вы и так все о себе знаете. Я лучше расскажу вам историю о черном пауке.
ИСТОРИЯ О ЧЕРНОМ ПАУКЕ, РАССКАЗАННАЯ СТАРИКОМ В БАРЕ.
Однажды дикообраз сделал себе из меда краску, окрасил в ней пряжу и связал себе платок. А через некоторое время пришел к нему черный паук и попросил одолжить этот платок, чтобы сходить на праздник. Согласился дикообраз и дал черному пауку платок.
Погулял паук на празднике и отправился домой. И вдруг пошел дождь, скатал паук платок и положил себе на голову вместо зонта. А дождь все усиливался и усиливался, наконец вода просочилась через платок и попала пауку прямо в рот. Удивился паук — вода-то была сладкой. Отстал от своих друзей, решил попробовать, каков платок на вкус. И таким он показался ему вкусным, что паук весь его съел.
Пошел паук дальше, а дождь все льет и льет, попался навстречу ему кенгуру. Стал он просить у кенгуру кусок уха, чтобы укрыться от дождя и обещал вернуть, как только придет домой. Кенгуру согласился и дал пауку отрезать ухо. Укрылся паук ухом и пошел домой.
Пришел, видит, что жена что-то варит и жалуется, что нет мяса. Отдал паук жене ухо кенгуру и велел положить его в суп и сварить.
Через несколько дней послал кенгуру гонца за своим ухом. Но посланец вернулся с пустыми руками и пришлось самому кенгуру скакать за своим ухом. Прискакал он к пауку. Тот встретил гостя приветливо, велел детям сходить за табаком.
Ушли дети и так долго не возвращались, что паук послал жену. Ушла жена и тоже запропастилась. Тогда паук сказал кенгуру, что сам пойдет посмотреть, куда это жена и дети подевались. А заодно и табаку принесет.
Ждал, ждал кенгуру паука, так и не дождался. Паук же с паучихой и паучатами залезли в табакерку и спрятались там.
Рассердился кенгуру, стал искать по всему дому, но не нашел, обошел вокруг дома, и там нет. Тогда решил кенгуру взять что-нибудь взамен своего уха. Увидел на кухне табакерку, в которой сидела вся семья паука, и взял ее.
По дороге домой услышал кенгуру, как кто-то плачет и говорит, что у кенгуру умерла мать. Заплакал и сам кенгуру и подумал:
«Неужели за то время, что я к пауку ходил, моя мать умерла?»
А чей-то плач разносился все громче и громче. С горя бросил кенгуру табакерку, попала она на камень и разбилась.
Выскочили из табакерки пауки, побежали к скалам и спрятались там. Очень рассердился кенгуру, велел схватить паука и доставить к нему. А у паука был с собой острый нож. Муха ли пролетит, зверь ли какой пройдет, все падали от ножа паука.
Вот дикообраз и утконос поймали паука, да тоже пострадали. И стали все звери бояться паука, перестали ходить мимо скал. А паук там и живет.
С тех пор люди и говорят: «Кого пожалеешь, от того благодарности не жди».
Чак изумленно смотрел на старика. История была диковатая, особенно нелепо она прозвучала за их столом. Билли даже поперхнулся куском. Откашлявшись, он произнес:
— Уж не ты ли, старик, этот черный паук из сказки?
— Может быть, это был и я, — ответил старик.
Чак пнул под столом ногой Билли.
— Пошли, нам нужно ехать.
Чак вскинул на плечо большую дорожную сумку, старик повернулся к нему лицом.