— Нет, неправда. Ты больше не Джон, Джон остался лежать на берегу океана возле горячего камня, похожего на череп буйвола, а ты — не Джон, точно так же, как я не Магда, — женщина откинула волосы с лица.
— Ты Стефани!
— Да, но это не мое лицо. Я его взяла в долг у твоей жены.
Женщина вновь провела ладонью перед лицом и мгновенно преобразилась: перед ним была Магда.
— Ты испугался? — засмеялась она. — Мы обе тебя любим, но от этого не легче ни мне, ни ей.
— Так легче мне, — сказал Джон, — я хочу, чтобы вы любили меня все время, а я буду любить вас.
— Так не бывает, — сказала Магда, — можно любить только кого-нибудь одного.
— Почему? Я люблю вас двоих.
— Нет, Джон, если любишь кого-то, то думаешь о нем, а думать о двух женщинах одновременно невозможно, согласись с этим.
— Что же мне тогда делать?
— Зачем? — спросила Магда.
— Что мне сделать, чтобы ты была спокойна и чтобы она была спокойна?
Магда молчала.
— Я должен умереть? — спросил Джон.
Женщина отрицательно покачала головой.
— Нет, это было бы слишком просто, Джон.
— Я должен жить?
Женщина вновь покачала головой.
— И это было бы слишком просто. Джон, ты решил, что твоя прежняя жизнь кончилась и ты начал новую. Но ты-то остался самим собой? В тебе присутствую я, дочь…
— Но теперь во мне есть Стефани — возразил Джон.
— Да, а через тебя и я вошла в нее. Неужели ты не понял, Джон, что Стефани — это тоже я?
— Но ты мертва, Магда.
Женщина вновь опустила на лицо волосы и протянула к Джону руки.
Он ощутил холод, идущий от ее ладоней и, как казалось Джону, громко закричал:
— Мама!..
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
— Пить виски с утра — скверная привычка. — Бывает и так: жил, жил человек да вдруг помер! — Билли обдумывает, как бы намазать Луизу на хлеб. — Если не считать разбитой машины и забинтованной головы, то со Стефани Харпер все в порядке. — Чаку начинает нравиться запах цветных девочек. — Даже суслику нельзя подолгу смотреть на движущиеся предметы. — Оружие в руках и мрачные мысли в голове.
— Мама!..
Его бескровные губы едва прошептали это слово. Оно прошелестело и сорвалось, сливаясь с шумом набегавшей волны.
— Какая я тебе мама? — громко, прямо в ухо Джону закричал хромой мужчина. — Парень, не надо было пить виски с утра. Не надо, это очень скверная привычка — напиваться спозаранку, тем более на таком солнце. Вот ты и отрубился. Наверное, ты начал еще вчера.
Хромой мужчина присел на корточки возле Джона и принялся трясти его за плечи:
— Очнись! Очнись! А то на этом солнце ты отдашь Богу душу.
— Душу… — повторил Джон Кински, — душу…
Он еще разговаривает! Напился и разговаривает! Во дает! — хромой огляделся по сторонам. — Эй, ребята! — громко закричал он, обращаясь к Чаку и Билли. — Это не ваш приятель так нализался?
Чак и Билли, перегнувшись через перила пристани, глянули на берег. Рядом с распростертым телом Джона Кински стоял вчерашний собутыльник Чака и звал их.
— Чего тебе? — закричал Чак.
— Да вот, ребята, может, это ваш приятель? С утра, наверное, перебрал виски, а сейчас помирает.
Чак посмотрел на Билли, тот глянул на Чака.
— Слушай, что с ним такое?
Чак пожал плечами.
— Может, действительно перебрал?
— Да нет, он не пил, я наблюдал за ним.
— Что тогда с ним могло случиться?
— Не знаю, может быть — солнечный удар, — сказал Билли.
Чак пробежал по гулкому настилу и, перепрыгнув через перила, заспешил к хромому и Джону Кински. Он стал на колени, взял руку Джона и нащупал пульс.
— Э-э, приятель, да ему совсем скверно, — он с тревогой глянул на хромого.
Тот развел руками, дескать, а я тут при чем — ваш приятель, вы его и забирайте.
— Да мы его не знаем, он из отеля. Слушай, давай посадим его.
Чак и хромой мужчина взяли Джона Кински под мышки и оттащили в тень под причал.
— Сбегай скорее в отель, позови доктора.
Хромой глянул на свою ногу.
— Ты сбегай, у тебя это получится быстрее.
Чак расстегнул пуговицы на рубахе Джона, подложил ему под голову ярко-красную кепку.
— Приятель! Приятель! — похлопал он Джона по щекам. — Очнись!
Джон слышал, как до него долетали мужские голоса, но что они говорили, он не понимал.
— Очнись! Очнись! — повторил Чак.
Билли остановился в двух шагах.
— Что с ним, Чак?
— Не знаю, наверное, прихватило сердце. У него едва прощупывается пульс.
Билли профессионально приложил два пальца к артерии на шее и глянул на свои часы.
— Ого! Да он почти мертвец, — спокойно констатировал Билли, — такое у нас было в тюрьме. Один мой приятель отрубился на прогулке, его сердце стучало точно так, как у этого.
Чак бросился к отелю. Он вбежал в широкую дверь и сразу же закричал:
— Где здесь врач? Где врач?
Портье поднялся со своего стула и испуганно глянул на Чака.
— Врач? Вторая комната по коридору.
— Срочно вызови «скорую»!
— А что такое? Что, ваш приятель сломал ногу? — портье попытался улыбнуться.
— Да нет, с моим приятелем все в порядке. Вашему постояльцу плохо.
— Постояльцу? Мистеру Кински?
— Ну да, наверное, мистеру Кински или черт его знает как его там… Возле причала.
Портье, вместо того чтобы броситься к телефону, подошел к двери и выглянул на улицу. Он увидел Билли и хромого, которые стояли у причала возле неподвижно лежащего Джона Кински.
Через полчаса немолодой врач со старомодным саквояжем в руке вышел из номера Джона Кински и спустился в бар. За столиком сидели Чак, Билли, хромой, а рядом с ними примостилась на краешке стула Луиза.
Все четверо вопросительно посмотрели на доктора. Тот пожал плечами.
— Ну, что я могу вам сказать, господа, такое иногда бывает. Солнце… Возможно, он вчера перепил виски и вот результат — слегка зашалило сердце. Это, думаю, не смертельно.
— Какое к черту сердце! — сказал хромой. — Скорее всего, он перебрал виски и перегрелся на солнце. И ходят же, придурки, без кепки! Я себе никогда этого не позволяю, — он погладил измятую шляпу на своем колене. — И ты молодец, — он обратился к Чаку, — кепку надел, а то мог бы лежать сейчас на причале.
Луиза посмотрела на Билли, тот пожал плечами.
— Да, я тоже думаю, что ему солнце напекло голову. Он сидел неподвижно, наверное, целый час, пока я выуживал огромную рыбу. Ты бы только видела, какую я поймал рыбу! Это был настоящий гигант, крокодил. Я думаю, что никто еще у вас никогда не ловил таких больших рыб, правда, Чак?
— Да, Билли. Луиза, он действительно поймал огромную рыбу.
— Ты бы видел, что он вытворял вчера! — смеясь, сказал Луиза.
— А что он такое вытворял вчера? — поинтересовался хромой.
— А вам это не обязательно знать. У вас все равно не получится.
Мужчина мерзко захихикал. Чак засмеялся громко, на весь бар. Билли даже покраснел от удовольствия — он любил, когда женщины его хвалят.
— Послушайте, — поинтересовался врач, — а где его жена?
Чак и Билли напряглись. Луиза заметила, как дрогнули пальцы Билли и как Чак сжал кулаки.
— Его жена. Это такая симпатичная женщина? — спросил хромой, обращаясь к Луизе.
— Ну да, миссис Харпер, она очень красивая. У нас давно уже в отеле не было такой красивой женщины.
— Она села на машину и куда-то поехала, — сказал Билли, — это было, когда мы с тобой, Луиза, болтали в баре, помнишь?
— Да, да, помню, болтали.
— Ты тогда еще разговаривала с Чаком, ведь правда, Чак?
— Да, было такое, — Чак одним глотком допил виски из своего стакана.
Хромой вопросительно посмотрел на бутыль, которая стояла рядом с Чаком. Билли взял бутылку, налил из нее в стакан и подтолкнул его хромому. Тот судорожно схватил его, но не расплескал ни капли и опрокинул в рот.
— Луиза, а ты выпьешь?
— Ты что? Я только после работы могу выпить, у меня такой закон, после работы могу выпить сколько угодно, а сейчас ни капли.
— Доктор, — Чак громко, через весь бар, позвал пожилого врача, — может, и вы выпьете с нами за здоровье мистера Кински или как там его?
— Да-да, мистера Кински, — врач подошел к их компании.
Луиза быстро сбегала к стойке, принесла стакан.
— Мне еще, пожалуйста, минералки, если она у вас, конечно, холодная, лучше — ледяную, — попросил врач.
— Секундочку, — Луиза прибежала с бутылкой, покрытой бисеринками влаги.
Доктор отпил немного, потом опустошил почти целую бутылку минеральной, раскланялся с мужчинами, приветливо кивнул Луизе и вышел из бара.
— Представляешь, Луиза, жил, жил человек, хороший веселый, общительный, богатый, а вот так посидел, позавтракал, вышел на бережок и вдруг помер.
— Да что, Билли, успокойся, ведь он не помер.
— Ну да, не помер, а мог и помереть — ударился бы головой об этот большой белый камень, раскроил бы череп и помер.
— Слушай, угомонись, — зло сказал Чак.
— Конечно, я могу заткнуться, но почему я не имею права порассуждать?
— Билли, мне совсем не нравятся твои рассуждения.
— Не нравятся, тогда иди к стойке и работай. Что ты здесь расселась? Ведь ты на работе не пьешь.
Луиза обиженно поднялась из-за стола и, вихляя бедрами, направилась к своему рабочему месту.
— Зря ты так, — сказал хромой, обращаясь к Билли.
— Что зря?
— Ну зря, хорошая девчонка, очень даже аппетитная.
— Аппетитная, это я и без тебя знаю, что она аппетитная. Знаешь, такая аппетитная, что даже можно намазывать на хлеб.
Хромой ехидно ухмыльнулся.
— А ты что, пробовал?
— Конечно, — Билли расплылся в самодовольной улыбке, — я вчера с ней такое выделывал, что тебе и не снилось.
— Ну что ж, я рад за тебя. Хотя с виду ты далеко не жеребец.
— Это-то он не жеребец? — Чак толкнул в плечо Билли, — по-моему, самый настоящий, к тому же племенной.