Чак видел, как мелькнула синяя куртка Билли, но потом он потерял его из виду…
Над откосом поднялась желтая пыль…
Чак закрыл лицо руками и только слышал грохот обрушивающихся камней…
Стефани, услышав какой-то непонятный глухой гул, беззаботно посмотрела на небо и пожала плечами.
У Джона все похолодело внутри. Он уже слышал подобный грохот в жизни несколько раз. Он понял, что это горный обвал.
Он схватил Стефани за плечи и с силой толкнул в расщелину. Над ними нависал скошенный карниз.
— Прижмись! Прижмись к скале! — кричал он, но его голос тонул в сплошном грохоте.
С карниза срывались камни, а потом они превратились в сплошной каменный водопад.
От страха у Стефани пропал голос. Она буквально распласталась, прижавшись к скале…
Когда Чак нашел в себе силы оторвать руки от лица, вокруг стояла гнетущая тишина.
А над заваленной камнями дорогой висело желтое облако пыли…
— Билли! Билли! — закричал Чак и бросился, не разбирая дороги, вниз.
Он несколько раз обрывался, катился кубарем, и, соскользнув на дорогу, он оказался повернутым лицом к дому.
И он увидел две фигуры — Стефани и Джона, которые бежали к дому. Джон держал Стефани за руку и буквально тащил за собой.
— Черт! — прошептал Чак, спрыгивая на дорогу…
Уже при свете луны Чак наконец разобрал часть завала и нашел Билли. Буквально падая от усталости, он затащил тело Билли на скалу, нашел неглубокую расщелину, завернул своего погибшего друга в брезент и опустил на дно.
Под утро он, уже ничего не соображая, сидел у невысокой груды камней. Он обхватил голову руками и раскачивался из стороны в сторону. У его ног лежала полупустая бутылка виски, и он время от времени прикладывался к ней. А потом вновь обхватывал голову и начинал раскачиваться.
Чак еще раз поднес бутылку ко рту и понял, что она пуста.
Он так и пришел к машине, сжимая пустую бутылку в руке.
Чак сел на заднее сиденье. Он недоуменно смотрел на недокуренную сигарету в пепельнице, которую оставил Билли, на спиннинг, поблескивающий в открытой сумке…
— Зря я тогда выбросил рыбу, — вздохнул Чак. — Тогда бы Билли был счастлив… Прости меня…
Он посмотрел сквозь запыленное ветровое стекло на уходящую ввысь вершину скалы, туда, где белел еле различимый каменный холмик.
— Прости меня, Билли… Ведь это я виноват в твоей смерти, — шептал Чак. — Это я позвал тебя с собой, это я согласился на то, чтобы ты толкнул камень… Что я теперь скажу твоим девочкам? Что я теперь скажу Джерри? Ведь ты ему должен деньги…
Чак прикрыл глаза. Он провалился в тяжелое забытье, сквозь которое в его сознании неслись и неслись, грохоча, камни, мелькала синяя куртка Билли, белела перевязанная рука.
И Чак без конца повторял в забытьи:
— Билли! Остановись! Убегай!
Но камни продолжали сыпаться, грохотать, увлекая за собой пытающегося спастись Билли…
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
— Чак достает из багажника карабин. — Предчувствия Стефани Харпер. — Всем известно, что вой собак не к добру. — Джон пытается починить телефон. — Встреча убийцы и жертвы. — Стефани, покачиваясь в кресле, выглядит хладнокровно. — Чак раскрывает свои карты, а Стефани вместо чековой книжки выхватывает из саквояжа револьвер. — Схватка заканчивается стаканом бренди. — Стефани принимает новое решение и пытается открыть глаза своему мужу. — Как же погибнут Джон и Стефани?
Чак очнулся от яркого солнечного света, который бил ему прямо в глаза. Он зажмурился и повертел головой, как бы пытаясь сбросить тяжелое наваждение.
Все тело его разламывалось от боли. Болела каждая мышца, каждый сустав, каждый нерв вздрагивал, Чак казался себе просто искромсанным куском мяса.
Чак с трудом выбрался из машины. Несколько раз присев, он поднял над головой руки.
Было десять часов утра. Чак распахнул багажник и вытащил из сумки карабин Билли. Он быстро собрал его, забросил на плечо и, спотыкаясь на каменистой дороге, не прячась, открыто пошел вперед.
Раны на лице и руках кровоточили, но Чак не обращал на это внимания… Сильно саднило плечо и, вздрагивая, сжималось в груди сердце.
Чак облизывал побелевшие, пересохшие губы и, не обращая внимания на боль и усталость, двигался к дому.
Дом казался совершенно безжизненным, и даже собак не было во дворе.
Стефани чуть-чуть пришла в себя, когда выпила немного бренди. Но ее руки все еще продолжали дрожать.
— Джон, мы должны немедленно уехать отсюда, — первое, что смогла сказать Стефани.
— Успокойся, что с тобой, — попытался успокоить жену Джон. — Скажи мне, что такое случилось? Ведь все уже позади!
— Нет! Это все неспроста, — Стефани заглянула в глаза мужа.
— Стефани, я тебя не понимаю, что ты имеешь в виду?
— Не знаю, — задумчиво проговорила Стефани. — Но ты вспомни, подумай — машина, у которой отвалилось колесо на горной дороге, теперь этот обвал…
— Стефани, ты просто очень мнительная. Теперь все уже позади и нам нечего бояться.
— Нет, Джон, я чувствую, что здесь что-то не так…
Джон нервно расхаживал по гостиной возле незажженного камина.
— Стефани, что, собственно, изменилось? Почему мы должны ехать?
— У меня, Джон, неспокойно на душе. Мы должны уехать!
— Уехать… — грустно усмехнулся Джон. — А как мы это сделаем, ведь всю дорогу завалило камнями.
— Но ведь что-то делают в таких случаях? — пожала плечами Стефани. — Наверное, вызывают рабочих, технику, расчищают завал…
Тут взгляд Стефани упал на телефон. Она подбежала к аппарату, и, еще не зная, куда будет звонить, сняла трубку.
Та ответила ей тишиной.
Стефани с испугом посмотрела на своего мужа.
— Джон, она молчит!
Джон подошел и несколько раз ударил пальцами по рычагам старомодного аппарата. Но это ничего не изменило. Трубка так и продолжала молчать.
— Джон! Я же говорю тебе, что здесь что-то не так!
— По-моему, ничего страшного. Ведь мы же хотели пожить вдвоем, чтобы нам никто не мешал.
Джон забрал из рук жены трубку и вновь положил на аппарат.
— Теперь-то нам уж точно никто не помешает. И мы будем с тобой вдвоем все оставшееся от двух недель время.
— Ты что! Мы даже не можем никуда позвонить! Джон, так невозможно жить!
— А разве ты куда-нибудь звонила, когда мы жили в отеле? — пожал плечами Джон.
— Но ведь там кругом были люди! Всегда кто-то мог прийти на помощь.
— Ну что ж, теперь придется привязывать записки к лапкам голубей и отпускать их.
— Ты еще скажи — к хвостам собак, — пошутила горько Стефани. — Неужели ты ничего не можешь сделать? Должен же быть какой-нибудь выход!
— Выход один — собираться и идти пешком тридцать миль по солнцепеку по горной дороге. Если хочешь, можешь собираться. Я поднесу вещи.
Стефани устало опустилась на диван.
— Нет, Джо, так не пойдет.
— Значит, нужно попытаться связаться с Фрипортом.
— А как ты это сделаешь? Ведь телефон не работает!
— Значит, нужно попытаться починить телефон. Никакой мистики в этом нет. Просто оборвало линию во время камнепада.
— Джон, я боюсь… — прошептала Стефани.
— Ну чего ты можешь бояться? Подумай, ничего не изменилось. Просто дорогу засыпало камнями. И это просто чудо, что нам удалось спастись.
— Вот это-то меня и беспокоит. Один раз я спаслась чудом, теперь во второй… И если бы тебя не было рядом со мной, я бы погибла.
— Теперь мы с тобой будем всегда вместе, Стефани, и тебе ничего не угрожает… Я пойду, посмотрю, что случилось с проводами. Если можно, соединю их, и мы вызовем спасателей из Фрипорта.
— Джон, давай не сейчас! Все равно сейчас ты ничего не разглядишь. И я боюсь оставаться одна!
— Ну хорошо, я хотел, как лучше, чтобы ты немного успокоилась. По мне, так мы могли бы оставаться тут всю жизнь.
— Джон! Ты слышишь, как воют собаки?
Джон прислушался. Действительно, тишину разрывал многоголосый вой.
— Джон, мне не по себе… Так могут выть только по покойнику.
— Какой покойник! Они просто голодные, ведь мы забыли их покормить. Они просят еды. Я сейчас выйду, покормлю их и они затихнут.
Стефани схватила Джона за руку.
— Не ходи, не оставляй меня!
— Хорошо. Давай выйдем вместе. Иначе они будут продолжать выть.
— Я сама не знаю, чего я хочу… Я просто боюсь, Джо! Я вновь почувствовала себя беззащитной. И как хорошо, что рядом со мной ты!
Джон и Стефани позавтракали, выпили вина и немного успокоились.
За окном светило солнце, и настроение у Стефани улучшилось. Она уже не чувствовала того гнетущего страха, какой был, и спокойно согласилась на то, что Джон один уйдет искать обрыв телефонной линии.
Джон Кински нашел в мастерской Самюэля Лэма плоскогубцы, обрывок двужильной проволоки и вышел из дому.
Чак подошел к дому. Две собаки бросились к нему, но, увидев карабин в его руках, испуганно поджали хвосты и отбежали в сторону.
Чак ногой толкнул дверь и вошел в дом.
В прихожей и в гостиной никого не было.
Он, держа карабин наизготовку, поднялся наверх.
Стефани сидела в кресле-качалке рядом с дверью.
Чак вошел мимо нее в квадратную комнату с широкой кроватью у стены. Маленькая лампа все еще продолжала гореть на тумбочке у кровати… Окно было открыто.
Стефани, увидев Чака, сначала удивленно подняла брови, но заметив в его руках карабин, направленный на нее, испуганно вжалась в кресло.
— Что вы хотите? — прошептала она.
— Я хочу с вами поговорить.
— Тогда садитесь и говорите, — она подошла к двери и прикрыла ее, а потом вновь села в кресло. Самообладание вдруг вернулось к ней.
Чак уселся на диван в противоположном углу комнаты. Справа от него находился дверной проем, завешенный зеленой портьерой. По-видимому, за ним был вход в большую ванную комнату.
Скрестив руки на груди, Стефани изучала Чака из-под длинных ресниц. У Стефани было удивительно спокойное и замкнутое лицо. Она не смогла сразу узнать в этом избитом и исцарапанном человеке мужчину, с которым встречалась в отеле Фрипорта. Лицо Стефани казалось таинственным. Она умела не выставлять свои чувства напоказ.