то несбыточные планы, которыми он мог поделиться не только с женой…
— А если его дома не окажется? — словно проснулся Серов. — По-моему, Евгений у нас мужик холостой… Вы не помните, что там, в протоколе, с его слов записано?
— Ну нет так нет, — беспечно отозвался Турецкий, пристально глядя, как перестраиваются у него на «хвосте» джип с «ауди». «Эге, ребятки, так ведь вы, оказывается, элементарную подставу замыслили? Ну и кто будет сгонять, а кто свой бок подставлять? Знакомые номера!» — Если нет, значит, навестим полномочного представителя славного «Интерстроя» господина… как его? Напомни фамилию?
— Якушев, — буркнул Серов.
— О! Однофамилец знаменитого хоккеиста! Я и подумал — что-то знакомое, а сообразил только сейчас… Гляди, чего мерзавцы вытворяют?! Места им, сукам, мало!..
Дальнейшее произошло, словно было неоднократно отрепетировано заранее.
Джип неожиданно рванул слева, на обгон, причем прошел почти впритирку. Турецкий почти механически, даже где-то интуитивно, взял чуть вправо и тут же услыхал жесткий скрежет металла. Его переднее правое крыло смялось от удара в левый бок резко затормозившей «ауди». Машины резко развернуло на мокром, видно недавно политом, асфальте. Хорошо, что других автомобилей сзади не оказалось, а то мог бы получиться классный «телескопаж».
«Лихая подстава! — только и мог, с силой выдохнув, мысленно констатировать Турецкий. — Чувствовал же, готов был, а все равно не успел…»[4]
Серов морщился и сдавленно стонал, потирая правый бок, будто именно ему досталось во время удара. Но это он, скорее всего, ваньку валял, чтоб не выходить наружу и не участвовать в разборке. А что разборка не заставит себя ждать, стало понятно минуту спустя, когда из «ауди» выбрались трое «качков» и, не обращая ни малейшего внимания на «Волгу» с почти оторванным крылом, начали внимательно осматривать свою покалеченную иномарку. Удар был приличным, левую заднюю дверь вмяло так, будто она была не из металла, а картонная. Впрочем, если ее уже били неоднократно, а эта шпана только такие машины и использует при подставах, то удивляться нечему.
Турецкий сидел за рулем и наблюдал, как «пострадавшие» старательно изображали свое крайнее огорчение. Они ждали, конечно.
И вот дождались. Сзади прилетел прерывистый сигнал милицейской сирены. Наконец подкатил и «УАЗ» дорожно-патрульной службы с синей полосой по корпусу, вызванный, естественно, потерпевшими. Вот как надо работать! Чтоб все было приготовлено заранее! Из него выбрались двое патрульных, которые тоже, не обращая внимания на «Волгу», начали визуально «исследовать» повреждения и при этом подсвечивали себе фонариками и озабоченно кивали несомненно продажными своими головами.
Серов будто очнулся, даже про боли в боку забыл.
— Слушайте, Александр Борисович, надо же что-то предпринимать! Нельзя же сидеть, ожидая, когда эти… угрожать нам начнут! Звоните в прокуратуру! Там есть дежурный! А нападение на нашу машину было явно спровоцировано, я же видел!
— Видел? — с легкой иронией спросил Турецкий. — Запомни, Юра, эти свои слова, они тебе потом смогут пригодиться. В качестве оправдания.
— Какого? — Серов не понял либо сделал вид.
— Посмотрим, как будут развиваться события. Ладно, сиди тут, не высовывайся, я сам попробую с ними договориться. И «пушкой» своей, в случае чего, не тряси. Отнимут, еще и по шее надают. А потом станут разбираться.
Он открыл дверцу, чтобы выйти, и услышал фразу, которую больше всего не хотел бы услышать:
— Ой, а я про оружие совсем забыл… — Голос был виноватый, но… не очень.
— Молодец, правильно сделал. — Турецкий кивнул и вышел из машины, не захлопнув дверцы. Пошевелил плечами, как бы невзначай огляделся и увидел неподалеку «причалившие» к кромке тротуара «Жигули». Там тоже открылась дверца со стороны водителя, но никто из машины не вышел. Отлично.
Совать этим ментам в нос свои прокурорские «корочки» Александр Борисович поначалу не хотел. Он и в самом деле думал, что происшествие разыграно с единственной целью — задержать его на дороге подольше. И тем временем принять свои меры «защиты свидетеля» от следствия. Оказалось все куда сложнее.
Пострадавшие, пожалуй, не были столь категоричны и непримиримы, как представители власти. Ну случилось, в конце концов, никто не застрахован. Да, машину жалко, совсем новенькая, а теперь вот неизвестно, во что ремонт обойдется… Надо бы посчитать урон, который наверняка, даже по первым прикидкам, «штук» на пять потянет. Но говорилось об этом, как о чем-то незначительном. Действительно, а что такое пять тысяч долларов для человека, который таскает в своей барсетке вдвое — втрое большую сумму просто на мелкие расходы? Короче, давно и хорошо знакомая песня… И игра уже приевшаяся. Поэтому играть в нее с этими «пацанами» и определенно прикормленными «правоохранителями» Турецкий не собирался.
— Ну что, господа? — громко сказал он. — Начинайте работу, не тяните напрасно время. Рисуйте картину происшествия. Готов ответить на все ваши вопросы. Вот мое удостоверение… — Он потянулся к карману.
— Засунь себе свою «ксиву» в жопу, — беззлобно отозвался один из ментов. — А налетел ты, господин, — он явно пытался иронизировать, — крепенько, на всю десятку, никак не меньше.
— А может, мне им проще новую купить? Не подскажешь, сержант? Тебе номер моей машины ни о чем не говорит?
— Ага, говорит! — словно обрадовался тот. — Говорит, что ты — козел! — И он вдруг наставил на Турецкого автомат, до того болтавшийся у него за спиной. — Мордой на капот, падла! Кому говорю?! Руки, сволочь!
От неожиданно сильного толчка стволом автомата сперва в грудь, а затем и в спину Турецкий повалился лицом на капот «Волги». Кто-то сзади грубо прижал его к машине, а другие жадные руки вмиг обшарили карманы, вытащив бумажник с удостоверением Генеральной прокуратуры, всеми другими документами, деньгами и пистолет.
— Та-ак! — констатировал веселый голос. — Сейчас вы все являетесь свидетелями, что он оказал сопротивление при задержании и угрожал оружием представителю власти!
Он не спрашивал, не призывал свидетелей, он хорошо знал, о чем говорил. И не боялся, значит, был предупрежден заранее.
— Погляди удостоверение, козел, — пытаясь сохранить спокойствие, сказал Турецкий.
— А это тебе за оскорбление!
И тяжелый удар обрушился на голову Александра Борисовича, выключив его сознание…
3
Владимир Афанасьевич Демидов, которого все знакомые и друзья, и уж тем более сослуживцы из «Глории», звали за спокойный и дружелюбный нрав просто Демидычем, сидел не в «предбаннике» палаты, в которой находилась Катерина Пшеничная, а на ночь переместился в саму палату. Это ему было необходимо для того, чтобы постоянно держать под наблюдением и вход в бокс, и окно во двор больницы.
Работа была, конечно, не бей лежачего, но он, отдавший лучшие свои молодые годы разведке спецназа, как и те же Филя, Сева Голованов и некоторые другие сотрудники агентства «Глория», умел, не скучая и не подавая виду, держать себя в состоянии непринужденного, казалось бы, внешне, но достаточно долгого ожидания, которое сохраняло его в постоянной боевой готовности. Как прежде в Афгане или Чечне. Это умение оказалось особенно ценным в данной конкретной ситуации.
Вообще, конечно, уверения Ангелины, утверждавшей, что тут и мышь не проскочит, с его точки зрения, если чего и стоили, то действительно могли касаться непосредственно мышей. На то имелись соответствующие специалисты. А по поводу всего остального Демидыч сильно сомневался.
Начать хотя бы с того, что окно палаты выходило во двор, где росли большие деревья, забравшись на которые можно было без труда увидеть, что делается в палатах. Рядом со служебным входом в корпус находилась пожарная лестница, и залезть по ней на крышу никакого труда вообще не представляло — даже подростку, не говоря уже об опытном киллере. А чтоб спуститься по веревке к любому окну, какие проблемы, если об этом в каждом фильме про бандитов подробно показывают. Словно ликбез для них устраивают.
Словом, походив вокруг и все про себя прикинув, Демидыч выбрал ту единственную точку, находясь в которой он мог бы гарантировать полную безопасность своей подзащитной. Женщина время от времени приходила в себя, открывала глаза, силилась что-то говорить, но пока ограничивалась несколькими гласными буквами. Демидыч вызывал медсестру, та проверяла показания приборов, колола лекарство и удалялась, а Демидыч возвращался на свой пост.
Пока у больной находились врачи, он позволял себе пройтись по коридорам, чтобы осмотреться. В один из таких «обходов» и приметил парочку джипов, заруливших во двор. Как увидел и нескольких определенно братков, что-то горячо обсуждавших и поглядывавших на окна больницы, каждый раз почему-то в его сторону.
Сам он, естественно, не светился, выходя, надевал сверху просторный халат, чтобы не отличаться от любых больничных посетителей.
Эта откровенная, показная наглость братков, надо сказать, его крепко раздосадовала. Он-то ведь, как тот суворовский солдат, знал свой маневр. Поэтому, когда возникла необходимость помочь Александру Борисовичу в его, прямо следует отметить, рискованной операции, где он собирался сыграть роль подсадной утки, если не движущейся мишени, Демидыч, которому роль нейтрального наблюдателя всегда претила, предложил ее все-таки взять на себя Голованову. С его рассудительностью и хладнокровием, Сева не допустит роковой ошибки. И опять-таки, не подведет и темперамент, как это порой, не часто правда, случалось Демидовым.
Да, был несколько лет назад такой факт, когда они захватили банду торговцев «живым товаром», среди которых оказался один авторитетный, между прочим, мерзавец по кличке Слон, изнасиловавший девочку, почти ребенка. Так вот, Демидыч не стал тогда дожидаться справедливого суда, а лично, своей рукой, лишил насильника его мужского достоинства, если таковое можно было назвать этим красивым словом. И тем снял сразу все вопросы, заработав, как ни странно, даже определенное уважение в уголовной среде, к которой, естественно, никогда не принадлежал. Но это все — в прошлом. И характер с тех пор стал как-то более спокойным, и речи рассудительнее. Но в отдельных ситуациях все же, надо отдать Голованову должное, тот подходил больше. Так и договорились.