али к ней, и она ни слова не сказала.
– Быстро ты ее раскусила. Это же ты?
– Да. Повезло.
Марк усмехнулся.
– Как обычно. Я уехал от нее перед вашим приездом. Ждал, пока вернется с работы. Эта идиотка, только меня увидев, затряслась, как осиновый лист на ветру, и все выложила. Понятно, что увидев ненаглядного Женечку, она сделает то же самое. Этого надо было избежать. Избавляться от нее стало опасно, твой Миронов стал бы копать, дело чести, как говорится. Я ей внушил мысль о том, что одно-единственное слово обо мне, она может считать себя трупом, и никакой Женечка не спасет. Она поняла, что я не шучу. Пришлось еще родными пригрозить. Настя все рыдала, мол, а что же мне теперь делать. Я ей быстро объяснил, что ее найдут, причем скоро. Предложил свою версию, ту, которую она рассказала вам. Сказал, это ее единственный шанс, и она, конечно, за него ухватилась. Смекнула, что Женька ее в беде не бросит, если она будет давить на то, что все сделала, чтобы его вернуть.
– Перестань, – поморщилась я, – не думаю, что она в тот момент способна была логически рассуждать. Просто сделала, как ты хотел, потому что испугалась.
– Можешь говорить, что хочешь. Проку от нее никакого, только неприятностей нажил, к тому же тебя чуть не угробили из-за ее поползновений. Теперь пекись о том, чтобы она не проболталась.
– Марк, обещай, что ты ее не тронешь.
Он усмехнулся.
– Не слишком ли много стало людей, которых я обещаю не трогать? Между прочим, это плохо на мне сказывается. Я по ночам ворочаюсь.
– Это в тебе совесть говорит.
Он снова рассмеялся.
– Рад, что ты считаешь, будто во мне осталось что-то хорошее.
Я вздохнула, осмысливая услышанное. Марк прав, Женька не даст Насте сесть в тюрьму, значит, туда отправится кто-то другой. Она останется на свободе, некоторое время поживет в страхе, что Марк объявится, потом успокоится. Женька, скорее всего, будет за ней присматривать, как-нибудь они случайно столкнутся, поговорят, где-то встретятся. И может статься, ее план сработает. То есть Женька вернется к ней. Они поженятся, родят детей, а я в это время…
Я поймала себя на мысли, что размышляю так, будто Женька уже ушел в прошлое, и я дала согласие быть с Марком. Я почувствовала странную тоску, словно оказалась птицей, которая пела на свободе о золотой клетке, и только попав в нее, осознала то, что потеряла.
"Ловушка захлопнулась, птичка, – хмыкнул кто-то внутри, – твой птицелов снова выиграл".
Глава 25
Я подняла глаза на Марка. Он курил, разглядывая стену напротив. Я обещала, что буду с ним. Вправе ли я отказаться от обещания? Я должна знать, знать точно, хочет ли он меня забрать или просто играет, как раньше. Иначе эти мысли сведут меня с ума.
Марк думал совершенно о другом, когда он заговорил, я не сразу вникла в суть.
– Я думаю, к поиску компромата стоит подойти с другой стороны. Год назад, когда Сушилина, того парня, что слил мне бумажки, убили, я задался вопросом, откуда они, собственно, взялись. Тогда выяснять было некогда, зато в следующие месяцы, что я тут пробыл, я смог разузнать кое— что интересное. Лет шесть назад в этом городе все было устроено несколько иначе. Вместе с Мироновым и Петренко на верхушке сидел еще один субъект, некто Жирков Игорь Дмитриевич, – я уставилась на Марка, нахмурившись, он усмехнулся, – фамилия, само собой, тебе знакома, раз уж ты успела покопаться в жизни Горенко. Так вот, сам по себе Игорь Дмитриевич криминальной личностью не был, в девяностых сидел тихо-мирно, починял примус, пока шла кровавая бойня с переделом сфер влияния. По профессии Жирков был юристом, пронырливым, к нему частенько обращались за помощью, так что к началу двухтысячных он стал известен и богат. В то самое десятилетие, когда Миронов прокладывал путь наверх, не гнушаясь ничем, Жирков спокойно наблюдал за обстановкой и собирал материал. И когда Миронов занял твердую позицию, наш товарищ сделал ему предложение, от которого невозможно отказаться.
– Жирков собрал компромат на Миронова и использовал его, чтобы пролезть в высший свет?
– Точно. Стал вишенкой на верхушке торта. Мужик он был ума немалого, сумел все обстряпать так, чтобы не только живым остаться, но и захватить власть. Миронову пришлось делиться, а что оставалось? Долгие годы положение было устойчивым, пока Жирков не решил отойти от дел и не начал готовить на свое место сыночка. Тот оказался не настолько умен, потому очень быстро сыграл в ящик. Практически сразу после смерти своего папаши.
– Хочешь сказать, что Жирков-старший передал компромат своему сыну, чтобы гарантировать тому безопасность?
– Хочу и говорю. Петренко твой драгоценный быстренько с ним сошелся, ибо тоже не дурак, понимал, что к чему. Но до компромата не добрался. Как, впрочем, и Миронов. Потому что от Жиркова-младшего он вроде и избавился, а вот бумажки, как оказалось, кто-то умыкнул у него из-под носа.
– Поясни, – нахмурилась я.
– Я в общих чертах, потому что точно сам не знаю. О смерти Жиркова-младшего доподлинно мало что известно. Однако я сумел вызнать, что Миронов его крепко прижал, и тот сдал место, где прятал компромат. Оригинальностью он не блистал. Парень был женат, но любовница имелась. На даче одной местной модельки он зарыл бумажки под яблоней. Скажи мне, не придурок?
– А что, – я даже усмехнулась, – если бы сам не сдал, никто бы не нашел.
– А вот и нет. Миронов послал туда своих ребятишек, и вот так— так, в указанном месте шиш с маслом. Жирков перепугался, божился, что компромат там. Взяли в оборот девчонку. Та в ужасе выдала правду: оказалось, видела своего благоверного за сим таинственным занятием и не смогла нос не сунуть. Ума у девки оказалось не больше, чем у ее дружка, к тому же он напрочь выжжен героином, так что она ничего умнее не придумала, как зарыть бумажки на соседней даче, там у нее такая же подружка. Но самое забавное впереди. Компромата не оказалось и там, – Марк, усмехнувшись, потянулся за новой сигаретой, – у девицы такие же глаза, что у Жиркова, божится чуть ли не теми же словами, а толку ноль. Взялись, было, за ее подругу, да оказалось, что та с месяца два на Мальдивах с каким-то папиком, а ключи от дачи как раз нашей модельке оставила. В общем, цепочка оборвалась. Девку трясли, как могли, но так ничего и не вытрясли. Компромат канул, а куда и с кем – оставалось неизвестным. Прошло пять лет, все поутихли, и вдруг как снег на голову, сваливается Сушилин с бумажками. Парень, конечно, успел подняться и даже какие-то аферы крутить пытался, но все же тусовался где-то внизу.
– Ты, кажется, говорил, что он твой коллега.
– Это я так, чтобы не вникать в детали. Короче, Миронову повезло, в том плане, что он об этом узнал первым. Пока новость разлетелась по городишке, Сушилин уже отдал концы. И вот тут вышел прокол. Сушилин, толкая компромат, заявил, что у него все бумажки, и Миронов, разумно рассудив, что такому парню тягаться с сильнейшими не по плечу, велел по-тихому его убрать, чтобы не вызывать подозрений. Но предварительно, конечно, выведать, где компромат. Сушилин уже скинул несколько бумажек мне, а ребяткам Миронова заявил, что слил мне весь компромат. После чего мирно отошел в мир иной, получив пулю от того самого стрелка, что вроде как, поехав головой, решил пострелять по мирным жителям. Миронов принялся отлавливать меня, знать не зная, что все, что я имею – это пара бумажек и больше ничего. Я не стал спорить и обыграл ситуацию себе на пользу. Но факт остается фактом: я знаю, что Сушилин выступал от чьего-то лица, и бумажки до сих пор находятся у этого человека.
Марк замолк, туша окурок, я потерла виски.
– Как ты все это узнал?
– Не так это сложно, когда есть желание и деньги. У меня было и то, и другое. А главное, мне нужен был компромат, сама понимаешь, блеф блефом, но сколько он мог длиться? Необходимо было его найти, и я старался это сделать. Не успел, но это дело другое.
– Ты знаешь, у кого он может быть?
Марк почесал голову.
– Есть у меня одна догадочка, – он посмотрел на меня, и я вдруг поняла.
– Не может быть, – закачала головой, – Горенко? – он кивнул. – Но как?
– Когда я выискивал подробности, мое внимание привлек факт, что моделька была наркоманкой. Наркоманы, знаешь ли, народ такой: за дозу готовы пойти на многое, особенно, если ломка мучает. Я был склонен верить тому, что она не знает, куда делись бумажки из соседнего дома, но по одной простой причине: она разболтала свой секрет под кайфом, и сама же об этом забыла. Кстати, девица тоже быстро отдала концы, вскрыла вены в ванной, но это уже так, мелочи жизни. В общем, я исподволь стал рыться в ее связях, тех, что были актуальны шесть лет назад. И начать решил с барыги. Кто-то же поставлял ей наркоту. И этим парнем оказался наш дорогой Юрий Горенко.
– Неужели никому не пришло это в голову?
– Может, и пришло, этого я не знаю. Но соваться к Горенко было не с руки, он на тот момент уже пару месяцев отбывал срок за убийство Жиркова— младшего.
Я закрыла глаза, сложив пальцы на переносице и пытаясь осмыслить полученную информацию.
– Его все-таки наняли? – спросила Марка.
– Конечно. Миронов привык обделывать делишки чужими руками и так, чтобы на него не подумали, вот и решил подыскать кого-нибудь для такого дела. К тому же сынишка пропадает, скоро впадет в наркотическую кому, надо его пристроить. Не знаю, как он вышел на Горенко, но вышел, и тот согласился. И знаешь, почему? Уверен, вовсе не из-за денег, которые ему сулили.
– У него на руках был компромат, и он боялся, что его убьют, – выдохнула я, – он спрятал бумаги и отправился отбывать срок, решив, что это будет безопасно.
– Точно. И когда заварилась каша, он сидел за решеткой. Никому не пришло в голову, что он может быть причастен, учитывая произошедшее с ним.
– Ты уверен, что компромат у него?
– Уверен может быть только Господь Бог, он сидит там наверху и наблюдает за нами, посмеиваясь. Но, детка, я чую нутром, что в этом что-то есть.