– У меня нет секретарши.
Я подошел к внутренней двери, отпер ее, потом включил в сеть звонок, выведенный к наружной.
– Прошу в мой частный мыслительный салон.
Мисс Риордан прошла мимо меня, распространяя запах очень сухого сандалового дерева, и остановилась, глядя на зеленые ящички картотеки, потертый рыжевато-красный коврик, довольно пыльную мебель и не особенно чистые шторы.
– Мне кажется, вам нужен кто-нибудь, чтобы отвечать на телефонные звонки, – сказала она. – И время от времени отправлять в чистку шторы.
– Будет время – отправлю. Садитесь. Ничего страшного, если упущу несколько мелких работ. И много связанной с ними беготни. Я экономлю деньги.
– Вижу, – с легкой иронией сказала она и осторожно поставила большую замшевую сумочку на угол покрытого стеклом стола. Откинулась назад и взяла из протянутой пачки сигарету. Я поднес ей огня и обжег себе палец картонной спичкой.
Мисс Риордан выдохнула струйку дыма и улыбнулась. Зубы красивые, отметил я, только чуть великоваты.
– Вы, очевидно, не ожидали увидеть меня так скоро. Как ваша голова?
– Плохо. Нет, не ожидал.
– Полицейские были с вами тактичны?
– В общем, как всегда.
– Я не оторвала вас от важных дел?
– Нет.
– И все-таки, кажется, вы не особенно рады меня видеть.
Я набил трубку, потянулся за спичками и принялся старательно ее раскуривать. Мисс Риордан посмотрела на меня с одобрением. Трубку курят солидные люди. А она была уже готова разочароваться во мне.
– Я постарался не вмешивать вас в эту историю, – сказал я. – Даже не знаю почему. Так или иначе, к этому делу я уже не имею отношения. Прошлой ночью я съел свою порцию грязи, напился и уснул с бутылкой. Теперь этим делом занимается полиция, и меня предупредили, чтобы я не совался.
– Вы не вмешивали меня в эту историю, – спокойно сказала мисс Риордан, – так как считали, что полиция не поверит, будто меня привело в ту лощину только праздное любопытство. Что за мной заподозрят какую-то вину и будут таскать меня, пока я не превращусь в развалину.
– Почему вы решили, что я так считал?
– Полицейские – порядочные люди, – непонятно к чему сказала она.
– Я слышал, что только на первых порах.
– О, вы сегодня циничны. – Она окинула кабинет небрежным, но зорким взглядом. – Вам хорошо здесь работается? В денежном смысле? То есть много ли вы зарабатываете – при такой мебели?
Я хмыкнул.
– Это означает, что мне нужно думать о своих делах и не задавать глупых вопросов?
– А если попытаться, получится?
– Теперь и вы задаете глупый вопрос. А все же почему вы умолчали обо мне в полиции? Потому что у меня рыжеватые волосы и красивая фигура?
Я промолчал.
– Подойдем с другой стороны, – бодро сказала мисс Риордан. – Хотите знать, кому принадлежало это нефритовое ожерелье?
Я почувствовал, что мое лицо деревенеет. Думал я напряженно, однако точно вспомнить не мог. И вдруг вспомнил. Об ожерелье я не говорил ей ни слова.
Я потянулся за спичками и снова разжег трубку.
– Не особенно, – сказал я. – А что?
– А то, что я знаю.
– Угу.
– Вы на удивление разговорчивы.
– Ладно, – проворчал я. – Вы приехали, чтобы сказать мне. Так говорите.
Голубые глаза мисс Риордан широко раскрылись, и мне на миг показалось, что повлажнели. Она закусила нижнюю губу и уставилась на стол. Потом пожала плечами и открыто улыбнулась:
– О, я знаю, что слишком любопытна. Но во мне есть кровь ищейки. Мой отец, Клиффорд Риордан, семь лет был начальником полиции Бэй-Сити.
– Кажется, припоминаю. Что сталось с ним?
– Его сместили, он этого не вынес. Шайка игроков, возглавляемая типом по прозвищу Лэрд Брюнет, протолкнула в мэры своего человека. После этого отца перевели заведовать архивом, а в Бэй-Сити архив меньше чулана. Отец уволился, года два ничем не занимался, а потом умер. Вскоре после него умерла мать. И вот уж два года я одна.
– Мне очень жаль, – сказал я.
Мисс Риордан загасила окурок. Следов помады на нем не было.
– Я говорю об этом к тому, что мне нетрудно ладить с полицейскими. И пожалуй, следовало бы сказать вам об этом вчера ночью. А сегодня утром я выяснила, кто занимается этим делом, и поехала к Рэнделлу. Сперва он немного разозлился на вас.
– Ничего, – сказал я. – Скажи я ему правду, он бы все равно не поверил. Теперь сделает мне выволочку, и только.
Она вроде бы обиделась. Я поднялся и открыл второе окно. Шум машин врывался с бульвара волнами, словно приступы рвоты. Я почувствовал себя отвратительно, достал из тумбы стола бутылку и плеснул себе виски.
Мисс Риордан неодобрительно посмотрела на меня. Я уже не выглядел солидным человеком. Однако не произнесла ни слова. Я выпил, убрал бутылку и сел.
– Мне вы не предложили, – холодно сказала она.
– Прошу прощения. Сейчас только одиннадцать или даже меньше. Мне казалось, вы не станете пить в такую рань.
В уголках глаз у нее появились морщинки.
– Это комплимент?
– В моем кругу – да.
Мисс Риордан задумалась. Для нее это ничего не значило. При повторном размышлении для меня тоже ничего не стало значить. Но от виски мне полегчало.
Она подалась вперед и неторопливо провела перчатками по настольному стеклу:
– Вы не хотели бы взять помощницу? Если бы вам это стоило лишь доброго слова время от времени?
– Нет.
Мисс Риордан кивнула:
– Я так и думала. Выложу, пожалуй, вам все свои сведения и отправлюсь домой.
Я промолчал и снова разжег трубку. Она придает человеку задумчивый вид, когда он не думает.
– Во-первых, мне пришло в голову, что такое нефритовое ожерелье представляет собой музейную ценность и должно быть хорошо известно, – сказала мисс Риордан.
Я держал спичку в руке, она не гасла, и огонь подбирался к пальцам. Потом осторожно задул ее и бросил в пепельницу.
– Я ничего не говорил вам о нефритовом ожерелье.
– Мне сказал лейтенант Рэнделл.
– Ему нужно бы пришить застежку на рот.
– Он знал моего отца. И я обещала никому не говорить.
– Сказали же мне.
– Вы уже знали, глупый.
Рука ее внезапно взлетела, словно поднимаясь ко рту, но замерла на полпути и медленно опустилась, глаза широко раскрылись. Это была хорошая игра, но мне было известно кое-что, портившее ее.
– Вы ведь знали? – Она торопливо выдыхала слова.
– Нет, я думал, что это бриллианты. Браслет, серьги, кулон, три кольца, одно из них еще с изумрудами.
– Не смешно, – сказала мисс Риордан. – Даже не забавно.
– Ожерелье из нефрита фэй-цзюй. Шестьдесят бусин, каждая каратов по шесть. Стоит восемьдесят тысяч.
– У вас такие милые карие глаза, – сказала она. – А вы считаете себя грубым.
– Итак, кому оно принадлежит, и как вы узнали об этом?
– Очень просто. Я решила, что лучший ювелир города должен это знать, отправилась в фирму Блока и спросила управляющего. Сказала, что я писательница и хочу написать о редких нефритах, – вам известен этот способ.
– И он поверил, потому что у вас рыжеватые волосы и красивая фигура?
Мисс Риордан залилась краской до самых волос.
– Так или иначе, он мне сказал. Это ожерелье является собственностью некой богатой дамы из Бэй-Сити, владелицы поместья в Каньоне. Ее зовут миссис Льюин Локридж Грейл. Муж у нее инвестиционный банкир или что-то в этом роде, очень богат, стоит около двадцати миллионов. Ему принадлежала радиостанция в Беверли-Хиллз, миссис Грейл работала там. Он женился на ней пять лет назад. Восхитительная блондинка. Мистер Грейл пожилой, желчный, он сидит дома и глотает каломель, а миссис Грейл тем временем ездит по разным местам и наслаждается жизнью.
– Управляющий Блока, – сказал я, – похоже, в курсе всех ее дел.
– О, все это я узнала не от него, глупый. Только об ожерелье. Остальное выведала у Гидди Герти Арбогаста.
Я снова полез в тумбу стола и достал бутылку.
– Вы не собираетесь превратиться в одного из этих пьяниц-детективов? – с беспокойством спросила мисс Риордан.
– Почему бы и нет? Они всегда справляются с порученными делами, притом без особого труда. Продолжайте.
– Гидди Герти – редактор отдела светской хроники в газете «Кроникл». Я знаю его несколько лет. Он весит двести фунтов и носит усики под Чаплина. На Грейлов у него специальный архив. Вот, полюбуйтесь.
Она полезла в сумочку и выложила на стол фотографию размером пять дюймов на три.
Это был портрет блондинки лет тридцати. Чтобы полюбоваться на нее, епископ мог бы высадить витражное стекло в соборе. На ней был костюм для прогулок, выглядевший черно-белым, и шляпка в тон к нему. Вид у нее был заносчивый, но не слишком. Самый придирчивый взгляд не смог бы обнаружить в ней ни единого изъяна.
Я налил себе виски и, глотая его, обжег горло.
– Уберите, – сказал я мисс Риордан. – Меня уже колотит.
– Зачем же, я взяла ее специально для вас. Вы, наверное, хотели бы повидаться с оригиналом?
Я снова поглядел на фотографию и сунул ее под пресс-папье:
– Что, если сегодня вечером в одиннадцать?
– Послушайте, мистер Марло, бросьте свои шутки. Я созвонилась с ней. Она примет вас. По делу.
– Для начала можно и так.
Мисс Риордан сделала раздраженный жест, я перестал дурачиться и снова напустил на себя испытанный хмурый вид.
– По какому поводу она меня примет?
– Из-за ожерелья, разумеется. Дело было вот как. Я позвонила ей, она долго не подходила к телефону, но в конце концов ответила. Тут я стала излагать ей версию, с которой явилась к тому славному человеку в конторе Блока, но миссис Грейл на нее не клюнула. Разговаривала она будто с похмелья. Сказала что-то насчет договоренности с ее секретаршей, но мне удалось удержать ее у телефона и спросить, правда ли у нее есть ожерелье из нефрита фэй-цзюй. Помедлив, она ответила «да». Я спросила, можно ли глянуть на него. Она поинтересовалась зачем. Я повторила все сначала и добилась большего успеха, чем в первый раз. Было слышно, как она зев